Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин

Ямин отстранён. А я уверен: справишься. Петля на шею? Ты вот что, уважаемый, подбирай выраженьица! Значит, категорически? Ну, гляди! Это не последнее моё слово. Я говорю, не последнее слово! Последнее я приберегу до поры, как, скажем, некоторые хранят анонимки. Не понимаешь? Когда-нибудь объясню. Пермин? Нет, Пермину нельзя. Нельзя ему, говорю. Да, по состоянию здоровья. Да. Ну что ж, у меня всё. Но я ожидал от тебя большей осмотрительности. Бдительность ослабла у тебя, товарищ Дугин! Вот так!

С треском повесив трубку, Камчук угрожающе спросил Пермина:

- Сговорились?

Пермин не отвечал.

- Хорошо. Пока останется Ямин. Понадобится – переиграем. А ты жди вызова.

- Будь что будет! – говорил Гордей, когда они возвращались домой.

- Ну, нет! Будет так, как должно быть...

Взяв с собою Дугина и Евтропия, Пермин обошёл всех колхозников.

На следующий день хлеб был на складе.

Глава 50

- Вы здесь человек временный! Да и только ли здесь? – говорил Раев, сидя в кабинете Сазонова. – Теперь я почти уверен в этом.

- Потому и выступили против меня? – Они только что вернулись с заседания, на котором жестоко раскритиковали Сазонова за его доклад о завершении уборочной кампании. Наиболее сдержанно, скрывая за внешней доброжелательностью насмешку, говорил Камчук. Зато другие – Сазонов почувствовал в этом заведомый сговор – слов не жалели. Ему припомнили и заярский колхоз, лишь наполовину выполнивший свои обязательства оттого, что сократил план посевных, и попытки предоставить руководителям известную самостоятельность в решениях экономических вопросов, и прочие его идеи, которые в устах критиковавших выглядели нелепыми заблуждениями. Сазонов не оправдывался, понимая, что любой аргумент в самозащите обернётся против него.

Этот разговор с Раевым был продолжением того, что не успели договорить на заседании.

- Решили устроить секуцию? Ну что ж, отведите душу. Только что вам даёт эта мышиная возня?

- Если вам от неё поздоровилось, стало быть, не такая уж и мышиная...

- Сочтёмся, сочтёмся...

Я не советую вам что-либо предпринимать. Так будет лучше. И если хотите честно, я бы на вашем месте уехал в академию. Не упускайте такой великолепной возможности!

Сазонова направляли учиться, он не отказывался, но и не давал согласия.

- А кто вместо меня останется?

- Найдётся кто-нибудь.

- Скажите, Антон Ильич, что вас заставляет идти против себя? Ведь вы сильный, умный и, в сущности, честный человек!

- На силу находится другая сила.

- Ну, хорошо, я понимаю, в чём-то Камчук оказался сильнее меня. Но ведь это временно. А если даже и нет, есть же наконец партийная совесть!

- Сильнее вас оказался не Камчук, а обстоятельства. Он их видит и слушается, а вы пытаетесь им противостоять.

- Но совесть... что вам говорит совесть?

- Я против собственной совести не иду. Я просто подчиняюсь. Это называется дисциплиной.

- Это называется демагогией! Ею вы прикрываете свой страх перед обстоятельствами.

- Мы разные люди, Варлам Семёнович. Слишком разные! Но я буду с вами откровенен. Вас смяли потому, что вы слишком глубоко копаетесь. Это опасно и неумно.

- Думать – значит быть дураком?

- Думать – значит подчиняться, не плыть против течения. Вы даже и не плыли ещё, а вам уже накостыляли. Поплывёте – на берег вышвырнет. Я вам искренне советую уехать. Камчук вам не по зубам, милый идеалист! И, помимо всего, он прав. Сила и правота непобедимы.

- Но ведь и я прав.

- У вас другая правота. Это правота сердца, а не логики, не рассудка. Иногда эти понятия вступают в единоборство. И, как правило, верх берёт разум...

Выпроводив Раева, Варлам собрался в Заярье, зайдя перед тем к Камчуку.

Камчук не принял.

- Он занят! Он очень занят! – прикрывая спиною дверь, за которой – слышно было – Камчук разговаривал по телефону, суматошливо сказала секретарша. Краем уха Сазонов уловил, что голос секретаря райкома необычно вежлив и искателен.

«Наверно, с областью, – усмехнувшись, подумал Сазонов. – А может, и с Москвой... Ну что ж, он выматерел, стал опаснее... Но это ещё не всё. Рано закрываете дверь, товарищ Камчук!»

Около Заярья нагнал Прокопия, возвращавшегося из военкомата.

- Вы чем-то расстроены? – спросил, увидев хмурое лицо парня.

- Повестку получил. Так что можешь занять моё место. Оно ещё не остыло.

- Я женат.

- Слыхал. Да ведь если Мария поманит – про