Гувернантка - Венди Холден

наш секрет? — поинтересовалась Беатрис, подавшись вперед и опустив ладонь с алыми ногтями на колено Мэрион, обтянутое красным бархатом — сегодня она была в том самом платье, которое надела когда-то на свадьбу Лилибет. — Мы публикуем то, что интересно прочесть нашим читательницам. И нанимаем лучших литераторов!

— И вы можете стать одной из них! — вставил Брюс. — Только подумайте: ваши заметки прочтет полтора миллиона американских леди! Как вам такое? — поинтересовался он, наполняя ее бокал. Шампанское тихонько зашипело.

Мэрион посмотрела на Брюса.

— Ее величество не разрешает мне их писать. Она хочет, чтобы этим делом занялся Дермот Морра.

— Сказать по правде, это сущее безумие! — воскликнула Беатрис. — Сумасшествие, да и только! Дермот — отвратительный писатель. Да и потом, он знает принцесс куда хуже, чем вы! Куда правильнее будет, если автором выступите вы!

— И куда прибыльнее, — добавил Брюс, выразительно подмигнув Джорджу.

Беатрис стиснула ее руку.

— Милая моя, это, наверное, страшно оскорбительно, когда с тобой так обходятся… Вы ведь в течение шестнадцати лет воспитывали принцессу Елизавету?

— Именно так, — подтвердил из угла Джордж.

Но Беатрис не обратила на него внимания. Она не сводила черных глаз с Мэрион.

— Вы делали все для этих девочек. Вы не оставили принцесс даже тогда, когда их родители были далеко. Вы прошли вместе с ними все трудности и войну. Я правильно понимаю?

— Все так, — вновь подал голос Джордж.

— Милая моя, так это вы их настоящая мать, а вовсе не королева Елизавета. Это вы их воспитали. И именно об этом и хотят поподробнее узнать американские леди. Однажды принцесса и сама станет королевой, притом замечательной — это видно уже сейчас, — и во всем мире ее будут уважать и любить. А все благодаря вам, моя милая!

Мэрион, проглотив ком, вставший в горле, не нашла в себе сил на ответ. Беатрис была совершенно права — права во всем. Мэрион отхлебнула коктейль, чтобы ничего не говорить.

— Международные отношения — крайне важная сфера нашей работы, — прогремел Брюс с высоты своего роста. — Мы верим, что нам удастся сплотить наши народы, несмотря на расстояние. И мы очень хотим, чтобы Америка и Великобритания сблизились. Если помните, Беатрис даже приезжала сюда в военные годы вместе с миссис Рузвельт — и ровно по этой причине.

— Мы горячо верим в силу слова и в то, что оно способно объединять народы, — искусно подхватила миссис Гульд. — И мы верим — нет, мы совершенно убеждены, — что ваша история немало поспособствует укреплению дружбы и взаимопонимания между нашими странами.

Мэрион уставилась на ленточки на ковре. Ей вдруг почудилось, что они движутся. Она глубоко вздохнула.

— Я не могу, в этом вся и беда. Я просила позволения у королевы, но она ответила отказом. А потом и письмо прислала, в котором еще раз повторила свое решение. Написано оно было в весьма строгом тоне, если честно.

— Спустя два месяца после вашей встречи, — не преминула уточнить Беатрис. — Что-то не похоже, что ее так уж сильно все это волнует.

Мэрион посмотрела на мужа. Нетрудно было догадаться, откуда Беатрис узнала все эти сведения. Джордж в ответ одобрительно показал ей большой палец.

— Послушайте, дорогая моя, — сказала Беатриса и подалась вперед, — королеве на самом деле ужасно хочется, чтобы эти статьи увидели свет, уж поверьте. Министерству иностранных дел — тоже, да и всему королевскому двору. Всем крайне важно, чтобы это случилось. Даже вашему приятелю Томми… Он ведь к вам наведывался, если я ничего не путаю?

Тут эстафету перехватил Брюс:

— Королева и сама уже давно интересуется всей этой историей. Поверьте, милая, мы с ней уже несколько лет это обсуждаем!

— Еще с тех самых пор, как я приезжала сюда с Элеонорой… то есть с миссис Рузвельт! — добавила Беатрис. — Вы же помните нашу встречу в Виндзоре? Королева еще устроила для нас шикарное чаепитие!

Спорить с Беатрис не имело никакого смысла. Точно скорый поезд, она двигалась по намеченному пути, не отклоняясь от него ни на йоту. Стоило ей только разогнаться, и ее было уже не остановить.

— Полтора миллиона американских леди на ура встретят ваш рассказ о том, как вы, по сути, взяли на воспитание маленькую девочку и превратили ее в величайшую английскую королеву со времен Елизаветы Первой! Она ведь станет Елизаветой Третьей, я ничего не путаю?

— Второй! — торопливо поправила ее Мэрион.

— Но ведь мать принцессы — королева, и ее тоже зовут Елизаветой, — заметил Брюс, озадаченно сдвинув брови. Мэрион вкратце рассказала ему о консортах, и он облегченно выдохнул. — Ну и дела! Выходит, обе — королевы, но какие разные! С ума можно сойти! Наши леди точно будут в восторге от этой истории, они такое обожают!

Мэрион почувствовала, что решимость потихоньку ее оставляет. Выпитый коктейль, злость, порыв написать о том, что она сама знает лучше всех на свете, — все это вскружило ей голову.

— Но ее величество запретила мне об этом писать.

Повисло молчание. Мэрион даже показалось, что ее собеседники наконец-то услышали то, что она уже не в первый раз пытается до них донести.

— Милая моя, вам ни к чему ее разрешение, — сказала наконец Беатрис. — Вы вправе поступать, как сами считаете нужным.

— И она вас не остановит! — заверил ее Брюс. — Да и потом, рано или поздно она наверняка одумается — сами увидите. Таким образом вы поможете укрепить дружбу и взаимопонимание между британскими и американскими женщинами. Министерство иностранных дел будет очень благодарно вам за помощь. И королевский двор — словом, все! И королева тоже, поверьте!

— Это акт патриотизма! — настойчиво добавила Беатрис. — Вы сможете и денег заработать, и отдать свой долг королю и своей стране.

— Даже если сам король не спешит отдавать вам должное, — заметила Беатрис, покосившись на Джорджа.

Эти слова хлестнули Мэрион, точно плетью. С ней ведь и правда весьма дурно обращались, а особенно в последнее время. Взять хотя бы все эти интриги королевы, надменность Маргарет, холодность Лилибет, пускай и навязанную ей Филиппом… С ней ведь перестали считаться — да что там, перестали даже замечать, точно она была и не человеком вовсе, а пустым местом.

После рождения малыша Чарльза она виделась с Лилибет лишь единожды. Но, несмотря на все это, она пожертвовала собственной жизнью ради этой девушки и ее младшей сестры. Она дала им все, что только могла. И, пытаясь высвободить их из золотой клетки, в которой они росли, сама попала в плен. Ей вспомнился вдруг одинокий гроб Аллах, и ее замутило. Нет, уж она-то такого не заслужила! Она достойна лучшей участи!