Ювелир. Тень Серафима - Наталья Корнева

Отбросив осторожность, ювелир дышал полной грудью, и с каждым вдохом чувствовал усталость. Терять было нечего. Свой запас прочности имелся у всякого, и кажется, его собственный вот-вот подойдет к концу. Измученное тело, отравленное за сегодняшний день уже не первым ядом, отчаянно требовало кислорода и свежей воды. Кровь срочно нуждалась в очищении. Серафим едва держался на ногах от усталости и давно потерял счет ранам, оставляя за собой густой кровавый след. Внезапно он понял, что не успевает. Это понимание обрушилось на него внезапно, как летний ливень, - невероятно жестокое откровение, в которое невыносимо поверить. Яркий весенний день, буйное цветение жизни вокруг... здесь просто невозможна смерть. Нет, нет, она просто нелепа, она не вписывается, не укладывается, не вмещается в эту сияющую, написанную золотыми красками картину...

Но Леса Виросы всё так же отдаленно маячили на горизонте, - как некий призрак, как недосягаемая символ спасения, как протянутая утопающему милосердная рука, дотянуться до которой чуть-чуть не хватало сил.

Очередной выстрел развеял все сомнения, похоронил последние глупые надежды. Пуля прошла насквозь, чудом не задев коленную чашечку, и Серафим рухнул наземь, как подкошенный. Сердце колотилось бешено, будто надеясь за короткое время отбить весь положенный ему ритм, тело сотрясала лихорадка. С трудом повернувшись на спину, ювелир обомлел. Кровь заливала ему глаза, а сильф, как зачарованный, всё смотрел и смотрел наверх, не веря своим глазам.

Никогда прежде не видел он таких облаков. Таких ярких, таких белых облаков. Нет, белый - это совсем не то слово, чтобы отразить этот сверкающий неземной цвет, цвет совершенной чистоты, цвет незапятнанной крахмальной белизны... Все прочие цвета как-то померкли и отдалились, и только безупречные слепящие облака недвижно стояли перед глазами, вливаясь в их зелень.

Мыслей не было никаких. Даже не пытаясь подняться, Серафим лежал на земле, кожей чувствуя её тепло, и впитывал, задыхаясь от блаженства, впитывал эту ошеломляющую красоту. Ах, если бы у него было хотя бы десять, хотя бы пять минут, чтобы налюбоваться власть этими хрупкими творениями эфира, волшебными витражами, сквозь которые он различает уже нечто большее, чем может различить глаз живого. Но этому не суждено было сбыться. Он умирал. Время стремительно утекало, его оставалось совсем мало, совсем недостаточно для всего того, что ювелир хотел бы сделать сейчас. И в то же время сильф чувствовал, что этого времени много, непомерно много для него одного, что оно разворачивается перед ним, как бесконечная ковровая дорожка, уводящая прямиком в вечность.

Это состояние рождало беспомощность - от осознания того, что он не в состоянии отдалить или приблизить этот роковой миг, когда два вектора, направленных в противоположные стороны, соединятся наконец в одной-единственной точке, точке невозврата. Это было похоже на состояние рождения, прихода в мир, которое Серафим внезапно вспомнил и на которое также не мог повлиять.

Неожиданно ювелир уловил какое-то странное движение, отличное от тяжелых человеческих шагов. Оно было подобно скользящему движению змей - травы вокруг плавно зашелестели, зашептались, зашевелились... Сильф чувствовал, как ветви вереска властно потянулись к нему, оплетая каждый сантиметр тела, заковывая в живой прохладный кокон. Бороться не хотелось. Не желая отрываться от созерцания неба, ювелир краем глаза заметил-таки некую фигуру, внезапно выросшую за ним, с той стороны, где незыблемо стоял лес. Фигура подняла руки навстречу раздавшимся выстрелам, словно обнимая весь мир. Предназначенные сильфу пули застряли в сплетении стеблей, которые сделались, казалось, прочнее самого прочного металла.

Более ювелир не видел ничего - лицо его затянула вуаль из листьев и нежных цветов, бледно-лиловых цветов вереска, едва уловимый аромат которых погрузил умирающего в сон. Уже теряя сознание, Серафим почувствовал, что раны его прорастают этими цветами.

Глава 23

Необыкновенно медленным для себя шагом лорд Эдвард брел сквозь похожую на ожерелье анфиладу личных покоев, нанизанным, подобно драгоценным бусинам, на золоченую нить. Внезапное появление в городе дракона изрядно портило настроение и навевало неприятные воспоминания... очень, очень неприятные.

Всё живое должно умереть.

И вроде бы это была не аксиома, но доказать обратное пока никому не удавалось. Сам факт рождения делал смерть неизбежной. Из этого неопровержимого постулата, как ни странно, проистекал неочевидный, но простой, как задачка на вычитание, принцип и секрет бессмертия. Нехитрый секрет: не имеющее начала не может прийти к концу, становясь бесконечным. Это означало, что не знающее жизни не знает и смерти. Иными словами, то, что не живет, не может и умереть. Если же после биологической смерти тела дух оставался во плоти, основополагающие законы мироздания оказывались нарушены и наступал неразрешимый парадокс. Устранить противоречие было невозможно, и лорд Эдвард, переживший инициатическую смерть, на собственном опыте убедился, что естественная кончина не наступала во второй раз. Также останавливался сопутствующий процесс старения, перехода из одного состояния в другое. Человек проходил свой земной путь: он рождался, развивался и умирал, и то, что происходило за рамками, попросту не укладывалось в сценарий, срывало программу и не могло считаться полноценной, дарованной свыше жизнью, таинство которой не было до сих пор разгадано. Это было посмертие, пребывание на границе двух жизней: физической жизнью на земле и неведомой духовной жизнью, новым воплощением или же блаженным покоем небытия (насчет того, что ожидало после смерти, среди исследователей по-прежнему не было, да и не могло быть единого мнения).

Судя по всему, обнаружили этот нечестный механизм драконы, и то, что они творили с представителями других рас, обращая их в стражей, сложно было назвать бессмертием. Они лишь использовали физические оболочки существ, обрекая тех на вечную службу, разрушали разум, а дух оказывался заперт и привязан к телу, до тех пор, пока то не было необратимо повреждено.

Сама мудрейшая раса, как и прочие, не могла избегнуть неотвратимого. Конечно же, драконы не знали вечной жизни, которую им с таким энтузиазмом приписывают непосвященные... Однако всё же они были бессмертны. Был ли это щедрый дар или же хитроумные ящеры отыскали еще одну лазейку в законах миропорядка, выяснить доподлинно было невозможно. Скорее всего, ответ на этот вопрос не дали бы даже сами драконы. Однако факт оставался фактом - старшая раса обладала информационным бессмертием.