Тайна гибели Лермонтова. Все версии - Вадим Хачиков

В 1832 году вышел в отставку в чине капитана, жил в Варшаве.

В 1833 году приехал в Петербург и несколько месяцев служил чиновником особых поручений Министерства внутренних дел.

В 1836 году вернулся на военную службу – в чине штабс-капитана поступил в Отдельный Кавказский корпус.

В 1842 году вышел в отставку. Жил в Одессе. Служил в Одесской портовой таможне. Заболел водянкой и в 1852 году умер сорока семи лет.

Действительно, мотылек какой-то. Да к тому же большой любитель выпить, в том числе и на чужой счет. Не верится? Читаем воспоминания Н. Лорера, хорошо знавшего его: «…пьет одно вино, хорошее или дурное – все равно, пьет много, и вино никогда на него не действует. Он не знает вкуса чая, кофе, супа, потому что в них есть вода».

«Пушкин был почти неразлучен с генералом Раевским, – говорит другой современник. – Последний был большой мастер утилизировать людей, но не мог заставить Пушкина заниматься чем-нибудь серьезно, кроме писания под его диктовку». Правда, позднее Лев Сергеевич стал относиться к служебным делам гораздо серьезнее. Сохранившиеся его рапорты по вопросу о положении в Чечне свидетельствуют, что «Левушка» пользовался полным доверием высшего военного начальства и, несмотря на скромный чин, выполнял довольно ответственные поручения. Известно также о двукратном награждении Л. С. Пушкина за отличие в делах против горцев.

Достаточно ли этого, чтобы заслужить уважение потомков? Возможно, и нет. Но вот еще свидетельства в пользу брата великого поэта. Оказывается, из пансиона юный Лев Пушкин был исключен за то, что организовал протест своего класса против увольнения учителя словесности В. Кюхельбекера, лицейского товарища своего брата. Известно также, что Александр Сергеевич, будучи в ссылке на юге, очень интересовался Львом и нежно вспоминал о нем: «…брат – человек умный во всем смысле слова, и в нем прекрасная душа… чувствую, что мы будем друзьями – и братьями не только по африканской нашей крови».

Лев действительно был юноша одаренный, неглупый, остроумный, с прекрасным литературным вкусом, который Пушкин ставил не ниже вкуса Дельвига; он сам писал стихи, посылал их на суд Александра, который, впрочем, остался к ним равнодушен. Лев обладал феноменальной памятью; стоило ему раз-два прочесть стихи, и он запоминал их от слова до слова. Все произведения брата он знал наизусть и охотно читал их. В литературных кругах принимали его самым радушным образом; он бывал на вечерах Карамзина, Жуковского, подружился с Дельвигом, Плетневым и Баратынским.

Такое же отношение к нему видим и на Кавказе. Тот же Лорер отмечал не только любовь Левушки к выпивке, но и его замечательные человеческие качества: «Лев Пушкин был хорошо образован, основательно знал французскую и особенно русскую литературу; сочинения своего брата он знал наизусть и прекрасно их читал. Вообще, он имел замечательную чуткость к красотам литературы. Он был приятный и остроумный собеседник; искренняя веселость, крайняя беззаботность и добродушие невольно привлекали к нему; но нужно было его хорошо узнать, чтобы другие недостатки и даже пороки не оттолкнули от него». Неудивительно, что Льва Сергеевича и на Кавказе постоянно окружали люди широко известные в российской истории – видные представители русской и грузинской культуры, славные воины. Со всеми своими друзьями и знакомыми он общался на равных, поскольку был высокообразованным человеком, с прекрасным литературным вкусом, великолепно знавшим французскую и русскую литературу.

Он любил старшего брата. И когда узнал о его гибели, был потрясен. Спустя несколько месяцев, на Кавказе, он встретился с офицером, сосланным сюда за стихи «Смерть поэта», которому суждено было стать поэтическим преемником Александра Сергеевича. Несомненно, что между Львом Пушкиным и Михаилом Лермонтовым сразу возникла симпатия, которая очень скоро переросла в дружбу. Познакомиться они могли в Тифлисе, куда осенью 1837 года прибыл опальный поэт, и уж наверняка сблизились летом и осенью 1840 года в Чечне, где оба воевали в отряде генерала Галафеева. Об участии их обоих в веселом, но очень опасном ужине за чертой военного лагеря вспоминал Д. Пален.

Об их совместном пребывании в Ставрополе по окончании галафеевской экспедиции известно из воспоминаний А. Дельвига. Рассказывая, как проходили обеды у командующего войсками генерала П. X. Граббе, он отмечает: «Лермонтова я увидел в первый раз за обедом 6 января 1841 года. Он и Пушкин много острили и шутили с женою Граббе, женщиною небольшого ума и малообразованною».

Увы, позднее подобное соревнование в остроумии между приятелями привело к весьма печальным последствиям. Это было 13 июля на вечере в доме Верзилиных. Падчерица генерала, Эмилия Александровна, вспоминала, как она и Лермонтов «…провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л. С. Пушкин, который также отличался злоязычием, и принялись они вдвоем острить a qui miex (наперебой)». Именно в этой компании и прозвучала фраза «Горец с большим кинжалом», брошенная по адресу Мартынова и послужившая ему поводом для вызова на дуэль…

Они неоднократно встречались летом 1841 года в Пятигорске, куда Лев Сергеевич приехал в двадцатых числах июня. Проводили время в Ресторации, в доме Верзилиных, но чаще собирались у Лермонтова. Звучали лермонтовские и пушкинские стихи, друзья спорили, шутили, вспоминали совместную походную жизнь. Здесь заполнялся шутливыми рисунками альбом из жизни компании.

Н. И. Лорер вспоминал: «Лев Пушкин приехал в Пятигорск в больших эполетах. Он произведен в майоры, а все тот же! Прибежит на минуту впопыхах, вечно чем-то озабочен – уж такая натура. Он свел меня с Дмитриевским, приехавшим из Тифлиса». Скорее всего, благодаря «Лёвушке» сблизился с Дмитриевским и Лермонтов. И очень вероятно, что майор Пушкин, некогда служивший в Нижегородском драгунском полку, познакомил его командира, полковника Безобразова, с окружавшими Лермонтова молодыми людьми, среди которых и сам с удовольствием проводил время, несмотря на то что был значительно старше большинства приятелей поэта.

15 июля Лев Сергеевич вместе с некоторыми из них навещал Лермонтова в Железноводске. Е. Быховец, рассказывая в письме к своей подруге о поездке в Железноводск 15 июля, упомянула, что среди других спутников был и «Пушкин – брат сочинителя», который вместе с нею и Лермонтовым обедал «в колонке», то есть в ресторанчике Рошке. Слова Быховец подтверждаются письмом петербуржца П. Полеводина: «Лермонтов обедал в этот день с ним (Львом Пушкиным) и прочей молодежью в Шотландке и не сказал ни слова о дуэли, которая должна была состояться через час. Пушкин уверяет, что эта дуэль никогда бы состояться не могла, если б секунданты были не мальчики».