Тайна гибели Лермонтова. Все версии - Вадим Хачиков

Еще одна нить, связывавшая Лермонтова и некоторых его приятелей с семьей Мусиных-Пушкиных, тянется к их родственнице, Марии Христофоровне Шевич, родной сестре шефа жандармов А. Х. Бенкендорфа. Ее погибший в сражении под Лейпцигом супруг в начале века командовал лейб-гвардии Гусарским полком, в котором позже служил Лермонтов. А сын Марии Христофоровны в чине ротмистра служил там одновременно с Михаилом Юрьевичем, его родственником Столыпиным-Монго, Александром Тираном и некоторыми другими лейб-гусарами, находившимися на Кавказе тем летом. М. Х. Шевич была приятельницей семьи Карамзиных, у которых бывал и Лермонтов. Словом, и он сам, и пятигорские его друзья довольно близко соприкасались с Мусиными-Пушкиными в Петербурге.

И конечно же, эти связи не могли не проявиться здесь, на Водах, тем более что сразу же по приезде в Пятигорск сестры стали главным украшением прекрасной половины здешнего «водяного общества». Однокашник Лермонтова по Московскому благородному пансиону Н. Ф. Туровский в своем «Дневнике поездки по России в 1841 г.» отмечал: «…в последний месяц явление хорошенькой генеральши Ор[ловой]] с хорошенькими сестрами М[усиными]]-П[ушкиными]] наделало шуму…»

Почему же этот «шум» оказался незамеченным лермонтоведами? Наверное, потому, что «хорошеньких сестер» Мусиных-Пушкиных заслонили для них «три грации», привлекавшие Лермонтова в дом генерала Верзилина, и в первую очередь самая старшая из них, Эмилия Клингенберг. А также, видимо, сыграло роль то обстоятельство, что именно в доме Верзилина случилась роковая ссора, повлекшая дуэль с Мартыновым. Но внимательный анализ жизни поэта в Пятигорске летом 1841 года позволяет сказать, что к моменту ссоры Лермонтов уже бывал в этом доме не столь часто, как раньше, и гораздо меньше общался с Эмилией, которая увлеклась Мартыновым.

Так что очень вероятно: с того времени Лермонтов отвернулся от «Розы Кавказа», как именовали Эмилию, и обратил взоры на своих петербургских знакомых, девиц Мусиных-Пушкиных, уже давно привлекавших внимание его друзей. Цитированную выше запись в «Дневнике» Туровского продолжают такие строки: «…в честь их (то есть генеральши Орловой и ее сестер) кавалеры дали роскошный bal champetre (сельский бал) в боковой аллее бульвара». Этот факт, сообщенный непредвзятым наблюдателем, чрезвычайно важен – ведь не исключено, что инициатором бала был именно Лермонтов. И если это так, то, вполне возможно, затеян он был как раз в пику Эмилии. Может быть, и для того, чтобы порадовать Еротеиду, которая его интересовала, конечно, более других приехавших в Пятигорск сестер. В пользу этого соображения говорит замечание Арнольди о том, что «…Лермонтов много ухаживал за Идой Мусиной-Пушкиной».

Поразила ли поэта стрела Амура, давшего имя его даме (Еротеида в переводе с греческого означает «дочь Эрота», которого римляне называли Амуром)? Трудно сказать. Очень может быть, что Ида интересовала Михаила Юрьевича как близкая родственница Марии Щербатовой, к которой он сохранил глубокое чувство. Но вовсе не исключено, что симпатичная молодая девушка и сама увлекла его. Что же касается Еротеиды, то о ее чувствах к поэту можно более определенно дать утвердительный ответ. Не зря же Арнольди – как мы убедились, внимательно следивший за отношениями этой пары – много лет спустя написал, рассказывая о похоронах Лермонтова: «Дамы забросали могилу цветами, и многие из них плакали, а я и теперь еще помню выражение лица и светлую слезу Иды Пушкиной, когда она маленькой своей ручонкой кидала последнюю горсточку земли на прах любимого ею человека».

Спутник детских игр М. А. Пожогин-Отрашкевич (?–?)

Двоюродный брат Лермонтова по линии отца, сын его сестры Авдотьи Петровны. По возрасту был, видимо, близок Лермонтову, воспитывался вместе с ним в детстве. Осенью 1825 года поступил в Кадетский корпус. Летом того года он был взят для компании Мише в поездку на Горячие Воды. Отношения их продолжались и позже, но не были тесными. Существовала и переписка – в «Описи письмам и бумагам», составленной при аресте Лермонтова в 1837 году, значится «письмо родственника Пожогина». Правда, известно, что письма эти носили деловой характер.

Военная карьера Михаила Антоновича не было особенно успешной. Из Кадетского корпуса его, ввиду слабых успехов, перевели в Дворянский полк рядовым, где он не раз подвергался наказаниям за нарушения дисциплины и различные проделки. Позже, начав солдатскую службу, юноша одумался и примерным поведением заслужил право стать офицером. Вместе с Минским пехотным полком он в начале 1841 года попал на Кавказ.

Летом 1841 года поручик Пожогин-Отрашкевич лечился в пятигорском госпитале и, узнав о смерти Лермонтова, подал коменданту города Ильяшенкову рапорт с просьбой отдать ему как родственнику вещи покойного. На это был дан ответ, что все вещи отправлены бабке – ближайшей родственнице покойного, и поручик Пожогин может потребовать их у нее.

Каких-либо данных о встречах Лермонтова с Пожогиным летом 1841 года не имеется, но, если учитывать их родство, они не исключены.

«…Брату своему он брат» Л. С. Пушкин (1805–1852)

Про Льва Сергеевича Пушкина было сочинено двустишие:

А Левушка наш рад,Что брату своему он брат.

Ведь только благодаря родству с великим поэтом он и вошел в историю. А может быть, не только? Давайте посмотрим.

По утверждению Вересаева, Лев Сергеевич был «…яркий представитель тунеядного, бездельного барства и того мотыльково-легкого отношения к жизни, которое отличало всех близких родственников Пушкина. …В 1817 г. Пушкины переехали в Петербург; Льва отдали в университетский Благородный пансион… Но в феврале 1821 года он был исключен из пансиона… „Класс, – по донесению директора Кавелина, – два раза погасил свечи, производил шум и другие непристойности, причем зачинщиком был Лев Пушкин“. По сообщению Соболевского, Лев с товарищами побил одного из надзирателей». Да, не слишком примерным малым был брат великого поэта!

Смотрим его послужной список. Два года (1824–1826) – служил в департаменте вероисповеданий. С 1827 года – юнкер, потом офицер Нижегородского драгунского полка, участник Русско-турецкой и Русско-персидской войн, а также польской кампании.

В 1832 году вышел в отставку в чине капитана, жил в Варшаве.

В 1833 году приехал в Петербург и несколько месяцев служил чиновником особых поручений Министерства внутренних дел.

В 1836 году вернулся на военную службу – в чине штабс-капитана поступил в Отдельный Кавказский корпус.

В 1842 году вышел в отставку. Жил в Одессе. Служил в Одесской портовой таможне. Заболел водянкой и в 1852 году умер сорока семи лет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});