Сторож брата. Том 1 - Максим Карлович Кантор

в Лондоне одиночество заводит в трущобы, где люди всех цветов радуги предлагают грязные проделки; в Москве одиночество сперва ведет на ночлег к школьным приятелям, потом к собутыльникам, потом на вокзалы; но везде заканчивается одинаково — приводит к бандитам. Иных вариантов не предусмотрено. Во всех культурных столицах (неважно, в империи ты или в республике) одинокий бедняк попадает в дурную компанию.

Паша Пешков тоже попал в дурную компанию.

Автор, стараясь глядеть на своих героев со стороны, не всегда в силах скрыть свое отношение к персонажам. Впрочем, даже главные герои этой хроники подчас высказывают мысли, не совпадающие с мыслями самого автора. Что делать, приходится фиксировать эти вопиющие неточности. Однако автор не исключает и того, что герои были правы, а ошибается он сам, выставляя персонажа нелепым или смешным. Так ли слаб был Паша Пешков, или его видимая слабость была проявлением цельного характера, не всегда поддающаяся однозначному определению?

Первую неделю отверженный от теплого дома Наталии Мамоновой пытался найти угол у родни — и мерз на вокзалах, получив отказ. У всех имеются дальние родственники, которых мы никогда не навещаем, но в минуты опасности надеемся на приют.

— В армию добровольцем запишись, — сказала одна родственница. — Там накормят.

Паша Пешков спустился с восьмого этажа по щербатой лестнице (лифт не работал), сел в расстройстве на лавочку; быстро замерз, встал, повлекся дальше.

Вторая тетка поставила на стол коробку, полную вырезок из газет.

— Любуйся.

Паша брал в руки страницы газет: вот толстое лицо Ельцина — российский президент обещает американскому президенту Бушу уничтожить авиационную промышленность России. Русский правитель тяжело пьян. По одутловатому розовому лицу текут струйки пота; русский президент говорит, что будет и дальше разорять оборонную промышленность своей страны. Американец благосклонно аплодирует.

— Ну, посмотрел? Дальше теперь смотри.

Желчная женщина собрала сведения о беглых российских банкирах. Основатель «Банка Москвы» украл два миллиарда долларов, бежал в Лондон, и британцы объявили ворюгу «политическим беженцем». Обладатель миллиардов был оппозиционером, критически относился к войне с Украиной. Приобрел поместье размерами с московский Кремль, прикупил яхту, затем самолет, обзавелся юной женой с тонкой шеей и грудями, размерами превосходящими бюст Наталии Мамоновой. Паша Пешков неприязненно ознакомился с фотографиями. Жена помещика была ослепительна, уверяла журналиста, что общаются беглецы исключительно с высшим светом Британии.

— Интересуюсь, — сказала желчная женщина, — почему Путин воровать разрешил?

— Он не разрешал, — сказал Паша.

— А если не разрешал, почему не послали агента с топором? Вон, Троцкого убили. Чего проще-то? Почтальоном оделся, в дверь позвонил, хрясь по черепу. Что тут сложного? Уважение ко мне, русской женщине, проявить. Нет, не проявил.

— Президенту не до того, — сказал Паша, — на это спецслужба есть.

— Скажите, какая проблема.

— Так ведь Путину потом отвечать надо.

— Подумаешь.

— Нужно политическое решение, — сказал Паша.

— Можно воду в бассейне отравить, — сказала женщина, которая много думала над этим вопросом. — Вылить в бассейн бочку цианистого калия. Нырнет такой деятель, и кранты.

— Согласен, — Паша понял, что ночевать его не оставят, — но такое решение принять нелегко.

— Войну объявить легко. Сына забрать в армию — легко. Чего там на уме у твоего президента, а?

— Не знаю, — сказал Паша честно.

— Ну и пошел вон. Глазами здесь не шарь. Что глазами шаришь?

Окоченевший и голодный Паша шмыгнул носом.

— Смотришь, что плохо лежит. Катись отсюда, ворюга.

Четыре ночи Паша Пешков провел на вокзале, в зале ожидания. Зал ожидания описан многократно, с тех пор, как описали в последний раз, ничего не изменилось. Спать на стуле неудобно.

Третья родственница, тихая аккуратная старушка, помнила Пашу ребенком.

— Справный был мальчик. Спокойный. Мыкаешься, горюнчик.

Слово «горюнчик» поразило: точно, он — горюнчик.

— Что не женился? Жену заботливую надо.

Паша был измучен вокзальными ночами. Рассказал аккуратной старушке свою любовную повесть. Вдруг сжалится, оставит ночевать.

— Где ж вы, милые, таких непотребных девок находите?

— Других нет.

— Что ты, горюнчик. Русские девушки хорошие. Не умеешь ты людей ценить. Вот моя дочка, хоть на нее посмотри. Деточек растит. Или вот Нюрочка Ершова. У нее сыночек родился больной, так она выхаживает, ночей не спит. Ведь хорошо, когда жена сыночка выхаживает. Или Дашенька Серова, умница какая. Университет окончила. Или Алена Холмогорова. Скромные, хорошие, замужние девочки. Деточек растят.

Старушка погладила Пашу по голове.

— Вырос, горюнчик, ума не нажил. Ну, иди, милый. Зла никому не делай. С дурными людьми не встречайся. И одевайся потеплее.

Всякий день Паша звонил былым знакомым — их круг был узок и бессердечен. На пятый день его пригласил одноклассник, разрешил спать на кухне.

Почему в кухне нет отопления, гостю объяснили: «От плиты всегда тепло». Постелили Паше на сундуке, где держали запасы консервов, макароны и крупу — так до революции устраивали постель прислуге. От плиты прислуга может согреться, но надо, чтобы огонь под кастрюлями горел, требуется готовить пищу. А никто не готовил.

Хозяева работали охранниками в торговом комплексе, весь день обсуждали политику с коллегами: охраняя торговые ряды, втягиваешься в защиту человечества. Охранники питались в дрянных забегаловках торгового комплекса, обсуждали войну с Украиной, количество танков у НАТО, доктрину Монро; домой приходили измученные и злые.

На ужин хозяйка варила макароны — быстро и невкусно; сами охранники питались на службе, но Паша нигде не служил, его никто среди дня не кормил. Вспоминал изобильное меню Наталии.

Под макароны шли политические новости. Телевизор кричал и плевался, а хозяин квартиры, Пашин одноклассник, дополнял соображения телеведущего комментариями: политика лорда Керзона, стратегия Тэтчер, планы Сороса, — он знал многое.

— Началось в тысяча девятьсот третьем году, в Одессе, — говорил одноклассник. — Большая игра. Тогда Россия почувствовала, что ее берут в кольцо.

— Почему в Одессе? — Паша интересовался. — Откуда знаешь?

— Стратегический пункт Черного моря. Английским консулом там работал Чарльз Стюарт.

— А наши что?

— Подтянули силы. Но англичане тогда еще и по Гельсингфорсу плотно работали: четырнадцать консульств в княжестве Финляндском. — Одноклассник наматывал макароны на вилку. — Ты прикинь: сорок консульств по всей России, из них четырнадцать — в Хельсинки. Нормально?

— Ненормально.

— Тогда уже расшатывали.

— А наши понимали?

— Наши в девятьсот третьем году открыли отделение внешней разведки, главой назначили Владимира Лаврова. Прадедушка нашего министра.

— Вот это да! Ты точно в магазине работаешь? — недоумевал Паша, который и сам любил порассуждать, но тонкостей не знал. — Может, на Лубянке служишь?

— Собираю информацию, — хозяин щурился.

В один из вечеров хозяева дали понять постояльцу, что готовить лишнюю порцию каждый день накладно. Жилец должен внести лепту в хозяйство — «есть у тебя специальность?».

— Моя специальность не нужна никому, — гордо сказал Паша. — Я буддизмом интересуюсь. Бизнесу и менеджменту не обучался.

— В армию не хочешь? — спросила хозяйка.

Паша ждал, когда ему укажут на