Сторож брата. Том 1 - Максим Карлович Кантор

дверь; вот и свершилось. Он сказал, что узнает адрес военкомата.

— Достали хохлы? — спросил одноклассник.

— Стыдно, — сказал Паша, — отсиживаться. Когда такое творится.

Хотел добавить, что макароны осточертели, но удержался.

— Все стало ясно после экономической реформы Никсона в семьдесят первом году, — объяснил охранник универмага. — Никсон пытался предотвратить системный кризис капитализма, но не вышло. Тогда форсировали холодную войну.

— Пойду в военкомат, — еще раз заверил хозяев Паша. — Завтра.

— Война связана с глобальным финансовым кризисом, — сказал одноклассник, — капиталисты тратят больше, чем производят.

— Мы тратим немного, — сказала хозяйка и кастрюлю с макаронами отодвинула от Паши.

— В военкомат, прямо с утра, — повторил Паша и резким движением придвинул к себе макароны.

Хозяйка была тронута порывом, позволила очистить кастрюлю и затем вынесла на кухню вязаные носки и вручила добровольцу.

— Согреешься.

Вероятно, имелся в виду окопный холод, но носки Паша надел на ночь.

Наутро Паша Пешков вышел из дома вместе с хозяевами; бесцельно бродил по зимней Москве, говоря себе, что ищет работу. Так прошел день, и бродяга окоченел. «Хожу как цыган, — думал Паша, — ей-богу, цыгане лучше живут, чем я. Цыгане хоть табором ходят». Потом подумал так: «Цыгане всегда могут что-то стянуть, чтобы покушать. И одеваются воришки тепло. А у меня только носки шерстяные».

Домой пришел, когда стемнело, макароны съел с аппетитом, сообщил хозяевам, что занял очередь в военкомате и завтра встретится с военкомом.

— Так много желающих? — подозрительно спросила хозяйка.

— Отбою нет, — сказал Паша. — Очередь на улице. Замерз, пока ждал, — добавил он искренне.

— Все хотят за Родину сражаться, — подтвердил охранник супермаркета. И добавил на церковнославянском: — Положить живот за други своя.

— А что остается? — сказал Паша. — Если кругом обложили. Выбора нет.

— Все дело в том, — заметил его школьный приятель, — что так называемый «Нормандский формат», все эти встречи Германии, Франции и России по поводу Донецка, — все было фуфлом. Европейцы время тянули и хохлов вооружали.

— Неужели?

— Поверь мне. Они сами уже сознались, Меркель и все остальные.

Паша был потрясен. Он и раньше предполагал, что дело обстоит так, но не знал подробностей. Мысли, что знакомый ошибся, не допускал.

Утром он действительно пошел в военкомат, отнеслись к добровольцу с пониманием.

— Мужик ты неспортивный. Бегать не умеешь. Пристрелят на второй день.

— На второй? — уточнил Паша.

— Как повезет. Может, укры тебя в плен живым возьмут. Они нашим колени простреливают. Чтобы больше не ходили.

Было неприятно думать о простреленных коленях.

— Или в часть к Оврагову попадешь. Оврагов на минные поля гонит.

Узнав, сколько Паше лет (пятьдесят один грянул), собеседник заметил:

— Но, если здраво посмотреть, пора и жизнь за Родину отдать. Тебе сколько еще скрипеть? Туберкулеза нет?

Заметив, что Паша приуныл, собеседник обнадежил:

— Может быть, здесь пригодишься.

— А что делать надо?

Человек с волосатыми руками (запомнились волосатые руки военного: тот ходил в одной рубашке и засучил рукава, необычно для зимнего времени) воззвал к совести рекрута.

— Ты, парень, глаза-то открой. Не маленький, сам разберешься.

И собеседник в немногих словах описал проблему: обстановка в столице — аховая. Война с соседней страной; надо, чтобы народ был един, правда? Ведь если война, то государство надо поддерживать. Сам-то ты как считаешь? А у нас что? В столице митинги против правительства: «раскачивают лодку», любимое их выражение. Расшатывают общество. Готовят почву для вторжения войск НАТО.

— Давно готовятся, — заметил Паша, — еще с лорда Керзона началось.

Макаронные вечера с одноклассником пригодились. Собеседник поглядел на Пашу с уважением. Подтвердил: действительно, Керзон тут замешан. Да и госсекретарь Виктория Нуланд руку приложила. Про ведьму Нуланд одноклассник тоже кое-что рассказывал, так что Паша смог поддержать разговор.

— Так почему терпим?

Собеседник объяснил:

— Нас и так «фашистами» называют. Демонстрантов невозможно посадить всех. Зачинщиков арестовывают, но нам эти аресты боком выходят: схватишь гниду, а тебя в момент задержания сфотографируют — и в западную печать: мол, опричники душат свободную мысль. «Эмнести Интернешнл» и «Радио Свобода». Слышал, небось?

— Слышал, — сказал Паша сквозь зубы. — ЦРУ их кормит.

— Иноагенты, — подтвердил собеседник. — Мы всех в лицо знаем. Тронуть не можем. Дармоедов они вокруг себя собрали. Денежку подкидывают. Работа непыльная: здесь с плакатом ходят, а им оттуда зарплата капает. Тебя пока на площадь не звали?

— Не звали.

— Еще позовут. Подумай: может, тебе к ним надо? В Киев на Майдан не ездил?

Паша отмел такое предположение. Собеседник одобрил: раз тебе с чужими не по пути, тогда своим помогай. Задача элементарная: присутствовать на собраниях оппозиции, выяснять, где пройдет митинг, предупредить полицию.

— Стукачом, что ли, буду?

— Информатор. Сотрудник. Удостоверение дадим.

Паша вспомнил о макаронах, сказал:

— Согласен.

— Тогда работай. Когда митинг начнется, отзови в сторону зачинщика. Мы его закроем.

— Как это — закроем?

— Заберем голубчика.

— Куда же я его отведу? — идея Паше не понравилась.

— За угол любой заведи. Чтобы не на виду у всех.

— И что вы с ним сделаете? — Если сидишь неделями на пайке из макарон, мерзнешь в поисках работы, унижаешься перед одноклассниками, то можно согласиться на разное. Но заманить человека в западню, где тому выкрутят руки, Паша не мог. — Получается, в ловушку заманю. Вы его бить будете?

— Повторяешь западную пропаганду. Это хохлы русских пытают. Мы не звери. Побеседуем строго. Оштрафуем. Утром задерживаем, вечером отпускаем.

Отказываться было неудобно.

Удостоверение не выдали, но снабдили деньгами на питание.

— Документ мне тоже дайте.

— Какой тебе документ?

— Где написано, что работаю, — Паша хотел сказать «стукачом», но сказал «информатором». — Дайте справку, что я работаю информатором.

— Тебе документ или деньги? Деньги дал. Если хочешь документ, верни деньги, приходи через месяц, — человек с волосатыми руками посмотрел на календарь с голой женщиной. — Считай, это испытательный срок.

Паша вышел из кабинета с деньгами и без удостоверения.

— Личные средства даю, — сказал на прощание человек с волосатыми руками. — Поверил тебе.

Оставшись один, Паша придирчиво пересчитал: семь тысяч рублей. В переводе на валюту — сто долларов. Не густо, но должно хватить на пару недель. За это время Паше полагалось влиться в ряды оппозиции, посещать кафе, где собиралась интеллигенция. Несколько портретов зачинщиков ему описали.

— Там есть такой, по фамилии Цепеш. На «Радио Свобода» работает. Сатанист, представляешь? Ритуалы всякие, с черной магией. И еще Терминзабухова. Присмотрись к ним. Гаденыша Зыкова встретишь, его сразу узнаешь. Сам не бей, следи пристально. В тыл врага идешь, — так учил человек с волосатыми руками.

Первый визит в ресторан жестоко уменьшил бюджет разведчика. Паша не обнаружил в заведении ничего подозрительного за исключением салата цезарь, который, как выяснилось при расчете, стоил пятнадцать долларов.

— В меню, — сказал Паша, — написано «семьдесят рублей».

— Семьсот, — поправил владелец заведения, мужчина демократических взглядов, резкий критик автократии, — видите,