Виктор Цой. Последний год. 30 лет без Последнего героя - Виталий Николаевич Калгин

одну поразившую меня деталь, из-за которой сейчас Вам и пишу. Посудите сами, конечно, если Вы специально этим занимались, и Вам известно, что машина Цоя была темно-синяя, и это всем известно, и главное – если Наталия говорит, что машина их была темно-синяя, то она определенно такой и была, темно-синей. Я поудивлялась этой своей ошибке, подумала, что, значит, это у меня какие-то причуды памяти, индивидуальные глюки. Хотя, мне кажется, ясно помню даже разговор с Цоем про именно красную и серенькую машинки. Посчитала, что, может быть, из-за этого разговора, чьих-то из нас слов «серенькая» так в голове и переклинило, какая-то картинка нарисовалась в воображении, наложение такое. Но вот в Википедии вдруг читаю – «светло-серый ”Москвич“». То есть получается, не мне одной машина Цоя почему-то показалась светло-серой. Что бы это значило? Ведь не было же у него двух машин, или не менял же он одну машину на другую такую же, но другого цвета. Понимаю, что это все малозначительно, но как-то удивительно ведь. Что люди об этом подумают? Я спросила мужа – он вообще ничего не помнит про цвет, говорит, а разве машины не одинаковые были? Вы же с Витькой монетку бросали и в кулачок зажимали – кому какая, несколько раз менялись. Спросила еще Сашу Прохорова, моего приятеля старинного, не помнит ли он самый момент покупки, и какого цвета была машина Цоя. Он вспоминал, вспоминал. Говорит, вроде бы темно-серая. Думаю, возможно, Цой просто говорил или упоминал в разговорах, что хотел бы серую или светлую машину, и эти слова отложились в памяти разных людей больше, чем сама машина. А так как я ее видела, то эти два воспоминания смешались вместе, и она оказалась у меня в памяти серо-голубой. Еще можно предположить, что он в последний момент как-то переиграл, как-то поменял и купил синюю (там можно было выбирать, это же была заводская продажа). Но это вряд ли, по-моему. Я просто думаю над природой миражей – почему одному, другому, третьему человеку (мне в том числе), независимо друг от друга, эта машина ошибочно показалась светлой? Которая, как выясняется, в реальности была темно-синей. Без сомнения, именно Наталья, конечно же, одна знает истину (не только про цвет машины). И притом всю истину – и окончательную, и начальную, то есть по большому-то счету, если, например, взяться судить по существу, то ведь только ей одной, Наталье, ведомо, что есть истина. Главным образом – Наташе нельзя не верить. Слова Наташи не то чтобы оспариваться – даже обсуждаться не могут. Кому же, как не ей, знать самую правду и что ж там происходило?

Олег Толмачёв:

Вот цвета машины Цоя я не помню… Мда, загадка. А по поводу аварии могу сказать – моя версия, судя по тому, как я с ним ехал тогда в Москве, он не справился с машиной. Наверно, быстро ехал, а там дороги в две полосы и, скорее всего, могло солнце ослепить – ведь полдень был… Как он водил, мне сложно судить по одному разу езды с ним… Я сам тогда только учился… Кстати, «Москвич» Айзеншписа мы тоже брали в то время, они были очень модные, а оказались говно. Тормозная система оставляла желать лучшего, хотя версию с поломкой я бы не рассматривал.

Алексей Макушинский:

Самому странно, но я не могу вспомнить цвет машины. Что-то неопределенно-бежевое. Может быть, такое серо-сизое? «Металлик», как тогда говорили. Вот это слово запомнилось.

Олег Соколов:

Конечно, я видел машину Цоя. И цвет я помню. В советское время «мокрый дельфин» назывался тогда на жаргоне… Не серый «мокрый асфальт», а такой сизоватый, синевато-серый. С металликом. А у Шписа был «Москвич-2141» – Ц 3250 ММ, 1989 года выпуска, «брызги шампанского», такой золотистый цвет.

Артём Евстафьев:

Машина Цоя была синяя. Такая, темно-синяя. А у Шписа был «золотой» «Москвич».

Алексей Симановский:

Я видел машину Цоя, издалека, правда. Цвет был темно-синий.

Очень часто задают вопрос – а что же случилось с разбитой машиной Виктора, где теперь тот злополучный «Москвич»?

Через неделю после происшествия стоящую под брезентом у здания Тукумского РОВД машину Цоя поместили в бокс местного автопредприятия № 29.

Примерно через три месяца после гибели музыканта на автобазу № 29, где находилась разбитая автомашина, от имени Марьяны Цой на грузовике приехали некие молодые люди, предъявили необходимые документы и забрали искореженные остатки авто. Предположительно, последним пристанищем разбитой автомашины стал завод АЗЛК, где автомобиль был восстановлен по имеющимся документам и «бегает» до сих пор. Но это уже совсем другая история…

Я, автор этой книги, разыскал живого свидетеля, который смог пролить свет на это «темное» дело, – Сергея Алексеевича Конопиева, бывшего директора АТП № 29 города Тукумс, и попросил ответить на мои вопросы.

Сергей Конопиев:

Когда все необходимые следственные действия закончились, нужно было, чтобы машина была где-то спрятана – с глаз долой… А поскольку наше автопредприятие было совсем рядом, то работники милиции позвонили мне, попросили: «Можете?» – «Могу, конечно». И забрал ее к себе.

Так «Москвич-2141» темно-синего цвета, принадлежащий Виктору Цою, попал ко мне на хранение. У нас был такой большой ангар, эдакий полусклад, в общем, такой большой проходной двор, хотя и не скажешь, что так – ключи все-таки были, и замок висел, но когда что-то кому-то было нужно, слесарям или еще кому – заходили. Все знали, что это машина Цоя, я разрешил осмотреть ее всем нашим работникам, кому это надо было…

Хочу сказать, что авария, в которой погиб Виктор Цой, произошла по роковому стечению обстоятельств, то есть без вмешательства каких-либо третьих сил. Это точно. Наши автомеханики осматривали машину и пришли к такому мнению. Машина у Цоя была практически новая, поэтому никакой роковой технической неисправности там быть не могло.

Машина не горела, просто был лобовой удар, и Виктор погиб от удара головой. Лобовое столкновение, да и машина была очень сильно повреждена, двигатель, капот и почти полкузова были смяты. Передняя часть крыши сложилась гармошкой и просто защемила Виктору голову. Это стандартная схема при таких авариях.

Вот летом я ездил с друзьями на место гибели Цоя, посмотрел еще раз – стечение обстоятельств. Простое стечение обстоятельств. Я не знаю, как водил Цой, но это было утром, он возвращался с рыбалки, вероятно, усталость была, еще что-то. Машина прошла мостик и потом – все.

Потом позвонила Марьяна, потому что люди стали спрашивать о машине, и запретила мне ее показывать. Люди приезжали все равно, стояла осень, конец октября – начало ноября…

Как-то приезжает девочка