История спасения - Елена Другая

грани помешательства, но все равно не мог равнодушно смотреть ни на хлеб, ни на воду, и знал, что, пережив такое, уже никогда не сможет стать прежним, беззаботным и смешливым парнем.

С горькой усмешкой он вспоминал, как раньше, бывало, отказывался из религиозных побуждений есть свинину, и как бесился и орал на него за это Стефан.

Да, Равиль знал тогда, что за стенами их уютного дома царил жестокий голод, от которого ежедневно умирали люди. Но одно дело — знать, и совсем другое — испытать на себе эти адские муки, когда организм от острой нехватки калорий начинал пожирать сам себя, а разум мутился, и желание есть превращало человека в тупое животное, одержимое одной лишь мыслью о любом куске, пусть даже это были и последние отбросы.

Через пять дней пришел доктор, вновь осмотрел его и разрешил вставать с кровати, постельный режим закончился.

— Как его состояние? — озабоченно спросил офицер Штерн у врача.

— Все отлично, он быстро восстанавливается, — охотно и оптимистично заверил тот. — Парень на редкость здоровый и выносливый. Еще неделька, и он сможет один вырыть котлован под любой завод.

— Ха-ха! — рассмеялся Штерн, оценив эту шутку.

Впервые за долгое время Равиль получил возможность взглянуть на себя в зеркало и ужаснулся. Сильно он, конечно, исхудал, подбородок и скулы заострились, глаза запали. Но хуже всего было, что ладони и ступни его изуродовали глубокие шрамы от медленно заживающих язв.

Интуиция подсказывала юноше, что напрасно он ждал приезда своего офицера. Надеяться особо было не на что. Скорее всего, когда Стефан вернется, то даже не захочет с ним встретиться. Все дело могло быть в обычном самолюбии. Стефан мог посчитать, что проиграл, не сдержал данного слова, и поэтому уже не был героем в глазах Равиля. Он не спас, не смог. Ведь юношу мог запросто тогда расстрелять тот офицер, убивший остальных слуг покойного Райха, также он мог погибнуть и позже, в других ситуациях.

И все же на него произвел глубокое впечатление рассказ Маркуса Ротманса о том, что Стефан не смирился, не поверил в его смерть, что потом он даже снился офицеру, и тот страдал, не отступился, и велел своему секретарю искать его, не смотря ни на что. А может, это и есть любовь?

Так или иначе, Равилю было абсолютно понятно, что прежних их отношений уже не вернуть. Вряд ли Стефан захочет держать при себе истощенного юношу с изуродованной кожей. А ведь раньше он так восхищался фигурой Равиля, любил целовать его руки, посасывать и покусывать ему пальцы, и даже целовал ступни. Равиль, принимая все эти необычные ласки, с трудом тогда преодолевал в себе отвращение.

Ну что же… Как говорится, что хотел, то и получил. На его кости Краузе уж точно не бросится. Равиль постоянно думал о своей дальнейшей судьбе, что с ним будет, если Стефан от него действительно откажется. Быть может, по старой памяти, пристроит получше в лагере? Или же просто забудет о его существовании и перекинется на кого-либо другого? Могло ли такое случится? Вполне. А Отто Штерну он тем более не нужен.

Равиль твердо решил, что если Стефан, когда приедет, не захочет его видеть и не заберет, просить офицера Штерна пристрелить себя, лишь бы больше не возвращаться в лагерь. Ведь лучше быстрая смерть, чем неминуемая и медленная. Все эти мысли его несколько успокаивали.

Постепенно он втянулся в жизнь в доме у Отто, стал помогать по хозяйству Луизе, играл с ее маленькой дочкой. Равиль рассказывал ей сказки, которые так хорошо умел сочинять, рисовал на бумаге животных и ее любимых персонажей.

Занимаясь девочкой, он постоянно вспоминал о Данко, по которому очень скучал. Сердце терзала безызвестность о судьбе сестры. И ведь спросить о ней было не у кого! Отто, скорее всего, совсем не знал, кто такая Ребекка Вальд, а Маркус Ротманс больше не появлялся. И даже если бы и пришел, все равно Равиль не осмелился бы задать ему какой-либо вопрос. Также он постоянно думал о том, живы ли Карл, Эльза, Сара, где они сейчас, что с ними, кто родился у Сары и выжил ли ее ребенок?

Дни бежали один за другим, а Стефана все не было. Иногда Равилю казалось, что офицер давно приехал, но, как парень и предполагал ранее, просто вычеркнул его из своей жизни. Но тогда почему Отто Штерн до сих пор держал его в своем доме, а не отправил в лагерь или газовую камеру?

Что касается Отто, находясь дома, он совсем не замечал Равиля, и проводил все свободное время с Луизой, почти по-семейному. Страсть к этой женщине совершенно затмила его разум. Равилю иногда казалось, что немец даже и не помнил о его существовании, что было, несомненно, к счастью, поэтому он сам старался как можно реже попадаться офицеру на глаза.

С момента, как Равиль вернулся в коттедж из барака смертников, прошло уже двенадцать дней. Парень чувствовал, что он хоть и оставался по-прежнему худым, но значительно окреп, и был уже не таким бледным, как прежде. Сказывались заботы Луизы и хорошее питание.

Однажды он услышал, как Отто громко позвал его, и вздрогнул от неожиданности, внутри все оборвалось, и сердце ухнуло куда-то в живот. Все. Сейчас, наконец, окончательно все решится, и офицер Штерн вынесет свой приговор. Итак, Стефан по каким-то причинам или не приехал, или же просто отказался от него.

Юноша поспешно вышел в гостиную и замер перед офицером, уставившись в пол. Дрожь постепенно охватывала все его тело.

Отто Штерн сидел на диване с рюмкой в руке. Беззастенчиво, с пошловатой улыбочкой на губах он рассматривал Равиля с головы до ног.

— И что же, интересно, нашел в тебе наш Стефан Краузе? — задумчиво поинтересовался он, издав пьяный смешок.

Раз задан вопрос, положено было на него отвечать.

— Я не знаю, господин офицер, — тихо прошелестел Равиль.

Штерн прищелкнул языком, поднялся с дивана и обошел несколько раз вокруг парня. Тот внутренне сжался, в ожидании удара или еще какого-то подвоха.

— Луиза во дворе, играет с дочкой. Я велел ей меня не беспокоить, — произнес Отто, метнув взгляд в сторону окна, а потом вновь, с нахальной усмешкой, пристально уставился в лицо юноше. — И я подумал, а почему бы мне не попробовать голубенького, для разнообразия? Что скажешь на это, Равиль Вальд? Отблагодарить меня не хочешь?

Момент, и у Равиля вдруг вырвались такие слова, что он сам ужаснулся. Будто не он это произнес, а дьявол дернул его за язык. Произнеся