Пустующий трон - Кен Лю

доверимся? – не менее жестко парировала Тэра. – В этом случае вы ни на что не можете претендовать. Когда льуку будут повержены, вам ничего не достанется.

– Да разве же я не рискую?! Я храню вашу тайну! Я укрываю…

– Мы приложим все силы, чтобы вызволить вас перед нападением, – заявил Таквал.

– Ваш вклад не будет забыт, – смягчилась Тэра. Прежде всего Вольу заботила личная выгода, и после кнута нужно было предложить ему пряник. – Мы с Таквалом окажем вам всяческие почести и станем советоваться с вами по каждому вопросу.

– Когда льуку будут повержены, твой дядя должен стать пэкьу-вотаном, – сказала Соулийян и посмотрела на сына.

Секунду помешкав, Таквал кивнул.

Титулом пэкьу-вотана наделялся предшественник действующего пэкьу. Обычно в степи пэкьу не покидали свой пост до самой смерти, поэтому живых пэкьу-вотанов история почти не помнила. Обдумав предложение свекрови, Тэра признала, что оно дельное. С одной стороны, такая награда потешит тщеславие Вольу, формально сделав его старшим по отношению к Таквалу. С другой, Вольу не будет обладать реальной властью и не сможет помыкать воинами, присягнувшими на верность Таквалу.

Фактически он станет символом, живыми мощами, реликвией былых времен, когда агоны жили под пятой льуку.

Очевидно, Вольу понял, что на самом деле ему предлагают.

– Я принес вам сведения, без которых победа невозможна! – настаивал он. – Бесспорно, я заслуживаю большего.

– Братец, ты уже упустил уйму шансов достичь большего, – осадила его Соулийян. – Таквал и Тэра строили этот лагерь, терпеливо планируя восстание в ожидании подходящей возможности. А ты врываешься в последний миг и хочешь отнять у моего сына то, что принадлежит ему по праву.

– Мне показалось, что моя идея пришлась тебе не по душе, – огрызнулся Вольу, – а теперь ты хочешь, чтобы вся слава досталась твоему сыну?

– Я по-прежнему не одобряю этот план, – ответила Соулийян. – Но уверена, что боги оценят набожность Таквала выше, чем твою.

– Дядя, давайте сотрудничать, – вмешался Таквал, прежде чем Вольу успел ответить. – Давайте будем единой семьей и вместе воплотим мечту, теплящуюся в сердцах всех агонов. Что, если не это, станет для нас лучшей наградой?

Вольу окинул взглядом всех троих и вздохнул:

– Как же я жалею, что не ушел с тобой, когда ты объявился в Слиюса-Ки… – Его глаза устремились вдаль; он наверняка воображал себя пэкьу агонов, а Тэру и Таквала – своими верными танами. Но этим его мечтам не суждено было сбыться.

Тэра невольно почувствовала жалость к старику. Он был жадным и самовлюбленным и жертвовал другими, более храбрыми соплеменниками, чтобы избежать гнева хозяев-льуку. Но ему также удалось сохранить большинство агонов в живых в самые тяжелые годы правления Тенрьо, и он, несомненно, помог ей и Таквалу.

– Клянусь перед всеми богами Дара и Гондэ, – сказала Тэра, – что не буду поминать старое и стану почитать вас как пэкьу-вотана, если вы отправитесь в Татен и поможете нам победить. Я вижу, что дух Афир еще не угас в вашем теле. Однажды вы уже упустили возможность искупить прошлые ошибки. Так не упустите же эту.

Таквал налил кьоффира в две чаши-черепа и придвинул одну к Вольу.

– Пусть с этого дня проливается только кровь наших врагов, – произнес он и выпил кьоффир одним долгим глотком, после чего показал пустой череп дяде.

Вольу долго сидел, глядя на племянника. На лице его отражались смешанные чувства: сомнение, страх, злость, тоска. В конце концов победила решимость.

– Рано или поздно старшие вынуждены давать дорогу молодым. – Он тоже выпил кьоффир и продемонстрировал пустой череп сперва Тэре, затем Таквалу и, наконец, Соулийян.

Вчетвером они остались пировать и до самого рассвета обсуждали свои замыслы по свержению льуку.

Глава 21

Расчеты

Холмы Роро к северу от Крифи, девятый месяц восьмого года правления Дерзновенной Свободы (известного в Дара как восьмой год правления Сезона Бурь и восьмой год после отбытия принцессы Тэры в Укьу-Гондэ)

– Ты уверен? – спросила Танванаки на языке дара. Она говорила совершенно спокойно, даже бесстрастно.

Тем не менее мужчина дара простерся перед нею ниц, уткнувшись лбом в пол, и дрожал как осиновый лист. Впервые за много месяцев ему позволили одеться – не столько ради его удобства, а потому, что Танванаки не хотелось видеть перекрестные шрамы на спине и груди пленника, напоминавшие, чего стоило вбить в него хоть какое-то послушание.

– Вотан, я все неоднократно перепроверил, – ответил дара.

– Покажи, – приказала Танванаки.

Мужчина не без труда подполз и положил к ее ногам свиток, а затем вернулся на прежнее место. Он стоял на четвереньках не только из страха: последняя попытка к бегству закончилась тем, что пэкьу приказала подрезать ему на ногах сухожилия, превратив таким образом в хромого калеку.

Танванаки подняла свиток, развернула его и, столбец за столбцом, внимательно изучила текст. Математик из нее был так себе, но знаний хватало, чтобы понять расчеты, тем более что она сама занималась ими все годы, проведенные в Укьу-Тааса.

– Значит, Стена Бурь расступится через два с половиной года? – уточнила она.

Мужчина приподнял голову, чтобы кивнуть, но недостаточно высоко, чтобы посмотреть Танванаки в глаза. Затем снова уткнулся лбом в пол.

«Интересно, он боится, что я снова покалечу его, или не хочет, чтобы я заметила ненависть в его глазах?» – подумала пэкьу, но решила, что это не важно.

– Хорошо, – сказала она. – Это мне уже известно, но я рада, что ты верен мне. – (Дара заметно расслабился.) – Но почему ты не выяснил этого раньше?

Мужчина вновь задрожал. Танванаки с отвращением отвернулась. Подумать только: когда-то этот человек был кашима, в своих статьях надменно советовавшим самим властителям Дома Одуванчика, как лучше вести государственные дела, будто считал себя великим, но непризнанным мудрецом! Своим нынешним бедственным положением – не лучше помойного пса – он был обязан Танванаки, но той все равно невыносимо было видеть столь низко павшего ученого. Почтение к науке, еще в детстве внушенное ей Огой Кидосу и Луаном Цзиа, оставалось идеалом, до сих пор не покинувшим ее остывшего сердца.

– Вотан, прости своего раба! Познания Луана Цзиа многократно превосходят мои. – Он предусмотрительно не назвал Луана «учителем» и не добавил к его имени суффикс «джи», как обычно делали на центральных островах. – Этот… этот… этот глупый дара-рааки не заметил обмана, пока вы не предположили, что существует тайный код. Этот глупец пытался…

В шатре вдруг запахло мочой.

– Заткнись! – проревела Танванаки, взбешенная его жалкими оправданиями.

Конечно, она понимала, что расшифровать тайный код проще, когда знаешь о его существовании. Старые расчеты Луана Цзиа долгие годы считались намеренно вводящими