Особое мнение - Филип Киндред Дик

оценить обстановку по ту сторону бреши. Почуяла покупателей и, очертя голову, направила грузовичок в «дыру», только бы добраться до них первой… Вспомнив об этом, миссис Бертельсон благодушно заулыбалась. Спешить оказалось незачем: конкурентов у нее не нашлось. Мало этого, покупатели так обрадовались поставщику, что постарались облегчить ей задачу чем только смогли.

Ко второму ее приезду они проложили поверх пепла отрезок более-менее сносной дороги – длинный дощатый помост, на который и въехал ее грузовичок. Точный момент для отправки «вперед» миссис Бертельсон запомнила с первого раза: переход совершался, стоило грузовичку миновать дренажный трубопровод в четверти мили за границей национального парка. Здесь, «впереди», трубопровод существовал тоже… только осталось от него не так уж много – всего лишь бесформенная куча щебня, а дорогу, ясное дело, завалило совсем. Нестроганые доски прогнулись, загрохотали под колесами грузовичка. Камеру бы не пробить… хотя, если что, кто-нибудь из этих починит. Все равно постоянно трудятся – еще одна мелочь погоды не сделает. Вон, уже ждут, стоят у края помоста, в нетерпении переминаются с ноги на ногу…

За спинами ожидавших виднелась кучка убогих, вонючих хижин, а позади хижин – та самая штука, межпланетный корабль.

Много ей дела до ихнего корабля! Можно подумать, она краденого армейского имущества никогда не видала…

Решительно накрыв костлявой ладонью рукоять рычага, миссис Бертельсон переключилась на нейтралку, и грузовичок плавно сбавил ход. Не успела она затянуть ручник, как ожидавшие двинулись к ней.

– Добрый день, – пробормотал профессор Кроули, в нетерпении окинув зорким, оценивающим взглядом содержимое кузова.

В ответ миссис Бертельсон только невнятно хмыкнула. Покупатели совсем ей не нравились… грязные, от каждого за милю несет потом и страхом, а уж застарелого, несмываемого налета отчаяния не скрыть даже копоти, глубоко въевшейся в одежду и кожу. Все они, будто перепуганные, несчастные малыши, столпились вокруг грузовичка, с надеждой тыча пальцами в коробки и свертки, и уже принялись перебрасывать груз на черную землю.

– Эй, там! – рявкнула миссис Бертельсон. – А ну, не трожь раньше времени!

Покупатели тут же, словно обжегшись, отдернули руки от груза. Миссис Бертельсон, строго нахмурив брови, выбралась из грузовичка, подхватила инвентарную опись и с заметным трудом заковыляла к Кроули.

– Терпение, – сказала она. – Сначала все сверить нужно.

Кроули, согласно кивнув, бросил взгляд в сторону Мастерсона и облизнул пересохшие губы. Все вокруг послушно замерли в ожидании. Такой порядок соблюдался всегда, каждый раз. Ее слово было законом: и покупатели, и сама миссис Бертельсон прекрасно знали, что больше им необходимые припасы раздобыть негде, а без припасов – без провизии, лекарств, одежды, инструментов, приборов и материалов – не довести до ума корабль. Не улететь.

Однако здесь, «впереди», не было ничего подобного, а то, что могло бы найтись, для использования не годилось. Это миссис Бертельсон поняла с первого взгляда, едва увидев развалины всюду вокруг. О своем мире покупатели заботились из рук вон плохо, оттого и превратили его черт знает во что. Довели до ручки. До полного разорения. Камня на камне от него не оставили… Что ж, ладно. Их дело. Ей-то что за забота?

О взаимосвязи собственного мира с этим она почти не задумывалась. Довольно с нее и того, что оба существуют, а ей удается гулять из одного в другой и обратно. Ей единственной – у других не выходит. Обитатели этого мира, этого лагеря, полдюжины раз пробовали вернуться вместе с ней «назад», но не тут-то было. Сама миссис Бертельсон благополучно перемещалась из мира в мир, а они оставались там. Чудесный дар, позволявший пересекать границу, принадлежал только ей, и миссис Бертельсон радовалась этому всей душой. Для человека, хоть что-то соображающего в коммерции, такой неповторимый дар попросту не имел цены.

– Ладно, за дело, – отрывисто буркнула она и, развернувшись так, чтобы приглядывать разом за всеми вокруг, принялась отмечать в списке каждую коробку, вынимаемую из кузова.

Заведенный порядок миссис Бертельсон соблюдала неукоснительно: все это давным-давно сделалось частью ее жизни, намертво въелось в плоть и кровь. Дела она всегда, сколько себя помнила, вела с исключительной точностью. Усвоив суровые законы и принципы жизни в мире коммерции еще от отца, следовала им по сей день.

Фланнери с Патрицией Шелби стояли в сторонке. Фланнери держал наготове деньги, предназначенные для оплаты доставленного.

– Ну вот, – вполголоса сказал он, – теперь можно и послать ее, куда пожелаем. Пускай хоть в речке утопится.

– Точно? – нервно спросила Пат.

Фланнери, уверенно улыбнувшись, пригладил дрожащей рукой редеющую темную челку.

– Последняя партия груза на месте. Можно лететь. Уложим все это, и корабль будет забит по самые жабры. Гляди: тут даже на пиршество в честь отлета хватит, – ответил он, кивнув в сторону коробки из клееного картона, битком набитой всевозможной провизией. – Бекон, яйца, молоко, настоящий кофе… Может, не стоит все сразу в морозильные камеры отправлять? Закатим прощальную оргию!

– Хорошо бы, – мечтательно вздохнула Пат. – Давненько мы ничего подобного не ели…

Тут к ним подошел Мастерсон.

– Давайте прирежем ее и сварим в большом котле! Тоща, конечно, старая ведьма… но бульон из нее, думаю, получится неплохой.

– Ведьму в печи запекать положено, – поправил его Фланнери. – И, кстати, имбирных пряников на дорогу запасем.

– Не шутили б вы так, – с опаской одернула их Пат. – Она же… хотя, может, она и впрямь ведьма. То есть… может, ведьмы и были просто старухами с необычными талантами. Вроде ее дара – способности к странствиям сквозь время.

– Да, черт возьми, с ее даром нам повезло, – согласился Мастерсон.

– Только она, кажется, не понимает, насколько. Интересно, ей хоть раз приходило в голову, на что она способна? Что ее дар мог бы спасти нас всех? Известно ли ей, что стряслось с нашим миром?

Фланнери призадумался.

– Возможно, и нет. А может, ей просто плевать. У таких, как она, в голове только прибыль – дерет с нас семь шкур, продает все это с немыслимой выгодой, и довольна. И, что самое смешное, для нас деньги вообще ничего не стоят. Соображай она хоть немного, вмиг поняла бы: в нашем мире деньги – просто резаная бумага. Но у нее одно на уме… рутинное «купи дешево, продай дорого». Деньги – товар – деньги. Подумать только, – покачав головой, добавил он, – уникальный дар… и заскорузлый, мелкий умишко под стать блохе!

– Но не слепая же она, – возразила Пат. – Прекрасно видит развалины, пепел… как тут не понять, что случилось?

Фланнери пожал плечами:

– Видеть-то видит, однако, должно быть, не связывает всего этого с собственной жизнью. В конце концов, жить ей осталось от силы года два, так что войну она уже не застанет… а будущее воспринимает просто как место,