Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян

А со мной связано все вокруг! Это и есть то самое Сострадание, которое приходит через Любовь. И вот в такие моменты мой дух обретает Мир. В такие моменты я готов покинуть этот мир, но вместо этого я возвращаюсь в него с новыми силами, готовый творить, любить, распространять эту Любовь и заражать окружающих Жизнью, дарить радость и вести за собой. И верить во все это! Верить! И это чувство реальнее и сильнее любой рукотворной религии.

— Но не об этом ли говорит и Библия?

— Не совсем. Тем более не ее ветхозаветная часть. Многие не делают разницу между Ветхим и Новым заветами, называя все одним словом «Библия», которое я бы также порекомендовал использовать аккуратно. К сожалению, я мало знаком со священными текстами других религий — и здесь использование этого слова я считаю полностью уместным, — но книги Нового Завета я в свое время читал усердно, регулярно, постоянно, пока не перестал, чтобы после снова вернуться к ним и посмотреть на них под другим углом, с точки зрения критически мыслящего человека, задавая вопросы. Нужно уметь читать между строк, чтобы видеть ту истину, которая все же пробивается сквозь поставленные чайками преграды.

— Ты хочешь сказать, что… Что именно ты хочешь сказать, Филипп?

— А вы как думаете?

— Что эти книги… как бы покорректнее сказать… несовершенны, да?

— Как и все, что создает человек.

— И две тысячи лет никто ничего не замечал?

— Не две тысячи, а меньше, да и почему это никто не замечал. Замечали, исправляли, дописывали, меняли, ссорились, отрекались и отлучались, воевали и, как с любой религией это случается, убивали за эти слова и были убиваемы. А то, что не замечал никто, так это и сейчас никто не замечает. В первом же Евангелии, которое от Матфея, читаем о том, как Иисус приходит из Галилеи креститься к Иоанну Крестителю.

Повисла пауза. Трое ждали продолжения, но поняв, что Филипп ждет от них реакции, захлопали глазами.

— Вот и вы ничего не заметили, потому что привыкли. О каком крещении и крестителе может говориться за несколько лет до появления понятия «креститься»? Может быть я чего-то и не понимаю, но сейчас я вряд ли буду говорить «сегодня мы будем бигларизить», подразумевая некий предмет «бигларо», который возникнет через, скажем, двадцать лет.

— Но ведь книги писались уже после событий.

— Именно. Книги писались людьми после событий, но мне было бы понятнее, если бы было использовано слово, скажем, «очиститель», каким бы химическим не было послевкусие от его написания. Лично мне этот терминологический недочет дает пищу для размышлений. Новозаветные книги по-разному описывают события, происходившие с человеком по имени Йешуа, жившим две тысячи лет назад обычной жизнью древних людей, населявших Иудею и ведущих самый обычный отсчет времени. Возьмусь утверждать, что ни один из четырех авторов официально принятых евангелических текстов не был свидетелем рождения Йешуа, а значит все они пересказывали либо чей-то рассказ, либо чью-то рекомендацию о том, как нужно пересказывать это событие. За основу была взята все та же история о матери, готовящейся родить чудесным образом зачатое дитя, которое сильные мира сего намерились убить, но все их планы чудесным образом рухнули, после чего мальчик окреп, возмужал и в один прекрасный день явил себя миру.

— Что, правда тот же сценарий?

— Да, тот же, просто архаичные нюансы в рождении Геракла Алкменой или же Гора — Исидой пришлось заменить на более понятные и доступные для того времени варианты. Если кому интересно, пусть почитает. Люди веками пишут об этом. Я же пойду дальше, совершу вслед за авторами писаний скачок в тридцать лет, в течение которых Йешуа жил, как любой из героев ваших рассказов, самой обычной жизнью, в соответствии со своим временем. Он не предсказывал создание мануфактур, радио, сотовой связи или авиации, он не старался прыгнуть выше своей головы, он не совершал чего-то необычного, но его голова постоянно работала, он умел созерцать мир вокруг себя, он учился подниматься высоко над проблемами этого мира, взирать на них свысока и находить ответы на вопросы, которые люди задавали себе веками. Не афишируя этой способности, он продолжал развивать ее до тех пор, пока не почувствовал, что ему есть что сказать людям. Конечно же, он и дальше продолжал совершенствоваться, но почувствовал, что уже не может держать это в себе. То же самое происходит со спортсменами, которые всю жизнь оттачивают какое-то определенное движение и готовятся к одному единственному выступлению, после которого они либо станут лучшими в мире, либо канут в небытие.

Филипп поставил пустой бокал на стол и вина больше не наливал.

— Я не спорю с тем, как христианская церковь представляет крещение Йешуа: вдохновенный, он приходит к Йоханану, которого принято называть Иоанном, очищается водой и уходит в пустыню. Технически все выглядит верно и правдоподобно. Кажется это был Матитьяху, или Матфей, кто поделился с нами прекрасным диалогом между ними: «мне надобно креститься от тебя, и ты ли приходишь ко мне?»; «так надлежит исполнить всякую правду».

Вообще, в текстах евангелий очень, очень много фрагментов, которые можно использовать в качестве основы для сюжетов драматических произведений. Этот самый диалог ведь как можно представить: Йешуа, пришедший из Назарета на Хайардэн, или Иордан, много слышал о Йоханане и чувствовал, как резонирует его душа с тем, что о нем говорят. Йоханан здесь играет главную роль, он сильнее, он влиятельнее, он притягивает к своей персоне не только Йешуа, но и всех людей вокруг себя, у него есть способность убеждать и обличать, поучать, предупреждать. Но вот они встречаются и чувствуют что-то такое, что переворачивает их жизни с ног на голову. С каждым случается серьезная перемена: Йоханан смягчается и его Дух теперь обращается на Йешуа, который не просто зачитывает положенный ему текст, но с трепетом, сочлененным с ощущением принятия чего-то неизбежного, он говорит «ты сам знаешь, что так оно и должно быть, так будет правильно; я не знаю, что и как ты будешь делать, но сделай это прямо сейчас». После омовения водой… кстати, а что происходит после омовения водой? Кто помнит?

— Иисус идет в пустыню?

— Да,