Призыв - Бентли Литтл

– Ты не в лучшей форме, чем были Мануэль Торрес или Терри Клиффорд.

Кори отвернулась от него.

– Ну и прекрасно.

Рич повернулся к Анне, наклонился и легонько шлепнул дочку по попе.

– Иди почисти зубы, – сказал он. – Мамочка уже собралась.

Анна поспешила в коридор, а Рич остался с Кори.

– Почему мы все время ссоримся?

– Потому что мне не нравится, как ты со мной обращаешься.

– Как я с тобой обращаюсь? Здесь происходят убийства, поэтому я говорю тебе, чтобы ты была осторожной, а ты набрасываешься на меня.

– Мне не нравится твой снисходительный тон.

– Иди к черту.

Рич отправился на кухню, схватил со стойки тарелки, свою и Анны, и поставил их в раковину.

Кори, уходя по коридору, сказала нежным голосом:

– Не пытайся вымещать на мне свое мужское бессилие. – А потом одарила его изысканной улыбкой.

Дела в газете шли теперь по-другому, особенно в обеденное время.

Сидя за столом, Рич вычитывал свой отчет о заседании Совета. Посмотрев на Анну и Сью, сидевших вместе за дальним столом и разговаривавших, он улыбнулся. Сейчас, когда Рич был здесь вместе с ними, у него возникло такое ощущение, будто они были семьей. В их общении была какая-то естественность, уютная привычность. Это чувство существенно отличалось от того, что он испытывал относительно Кори. Когда он, жена и дочь собирались вместе, это было похоже на встречу двух родителей-одиночек, воспитывающих общего ребенка. Сейчас уже не возникало того ощущения общности, когда-то свойственного их отношениям с Кори, а теперь появившегося в его отношениях со Сью.

Возможно, Кори была права. Возможно, им следовало уехать из этого городка. Может быть, у них появились бы шансы где-то еще.

Была ли преданность его городу, его газете действительно важнее для Рича, чем его брак?

Он не знал. И это было правдой: он не знал. Он хотел бы обрести прозрение, как всегда бывает с героями фильмов, которые в какой-то момент вдруг ясно осознают, что семья для них – действительно самое важное, а все остальное в их жизни второстепенно.

Но Рич не мог прийти к такому выводу. Похоже, в его случае это было неверно.

Могли бы они на самом деле сохранить свою семью, если бы куда-то переехали? А если да, то почему же не сумели сохранить ее, оставаясь здесь?

Рич посмотрел на Сью, отбросившую свои волосы со лба. Он никогда по-настоящему не замечал – до того, как об этом сказал Роберт, а Кори предъявила ему свои дикие обвинения, – какая Сью красивая. Ну, то есть он это заметил, конечно, но на чисто рациональном уровне. Он воспринимал ее лишь как свою студентку, как сотрудницу, но теперь по-настоящему увидел, как она привлекательна.

Очень привлекательна. Сексуальна.

От этой мысли ему стало не по себе, и Рич попытался избавиться от нее, понимая, что оказался в опасной близости от того, что определяется как сексуальные домогательства на работе. Сколько боссов или начальников, почувствовавших, что их привлекает кто-то из их сотрудников, скрыто использовали свою власть над ними, чтобы добиться своего?

Что происходит с ним? Боже правый! Он ведь женат, и у него есть дочь.

Рич вспомнил то время, когда он и Кори были в возрасте Сью. Казалось, что это было только вчера, а на самом деле? Девять лет?.. Или десять?.. Или еще больше? Он вспомнил, какими старыми ему казались те, кому было за тридцать, когда ему самому было двадцать лет.

А он сам сейчас кажется Сью таким старым? Трудно было в это поверить. Он все еще ощущал себя молодым, все еще думал, что молод, все еще причислял себя к молодежи, а не к людям средних лет.

Другие. Люди среднего возраста. Взрослые.

Таким он был теперь? Рич почувствовал себя подавленным. Но тут подбежала Анна – показать свою нарисованную цветными мелками картинку с Большой Птицей из детской передачи «Улица Сезам», и настроение Рича улучшилось. Он похвалил работу дочки, демонстративно прикрепил рисунок на пробковую доску для объявлений над своим столом и поцеловал Анну.

Она побежала в приемную к Кэрол, а он повернулся на кресле к Сью.

– Итак, кто войдет в эту группу из семи, кроме меня и Роберта? Ваша бабушка уже знает? Как насчет Росситера? Я думаю, он хочет участвовать.

– Возможно, – уклончиво ответила Сью.

Что-то в ее ответе показалось редактору подозрительным.

– Сью? – окликнул он ее.

– Я пока не знаю, кого она хочет включить.

– Вы не знаете даже обо мне или Роберте?

– Ваш брат будет участником группы.

Рич посмотрел на девушку.

– А я?

– Она говорит, что ей нужен кто-то другой, – призналась Сью, не глядя ему в глаза.

Лицо Рича посуровело.

– Мне все равно, что она говорит. Я буду участвовать. Возможно, я не какой-нибудь крутой «Джо Мачо» [19], но я могу позаботиться о себе.

– Дело не в этом, – сказала Сью. – Важно другое. Но я еще поговорю с бабушкой.

– Поговорите с ней. Но я в группе. Скажите ей, что я буду в ней.

– Я попытаюсь, – ответила Сью.

После работы, когда Рич с Анной вернулись домой, там не горел свет. Рич помнил, как Кори предупредила его о том, что придет поздно, но вид темного дома встревожил его, хотя он и притворился ради Анны, будто все отлично; и, как только он включил свет и телевизор, пошел в спальню и набрал номер кабинета Уиллера.

Рич подождал десять длинных гудков и только потом повесил трубку. Он вернулся в гостиную, собираясь предложить Анне доехать до «Тако Белл», купить там какой-нибудь еды, а на обратном пути проехать мимо церкви, когда вошла Кори, усталая, сердитая, но, очевидно, пребывающая в добром здравии. Он был рад, но ничего не сказал – просто сидел на диване, притворяясь, будто смотрит новости. Кори приготовила на ужин цыпленка с каджунской приправой. Это была все та же старая игра: он не говорил с ней, она не говорила с ним, но оба они без конца говорили с Анной.

Все отправились спать рано.

Рич проснулся, почувствовав, как маленькая рука теребит его за плечо.

– Папочка?

Он открыл один глаз и увидел Анну, стоявшую в темноте рядом с их кроватью.

– Что случилось, милая?

– Там, за моим окном, мужчина.

Рич сразу проснулся и сбросил с себя одеяло.

– Мужчина?

Он вскочил с кровати и достал из-под нее бейсбольную биту.

– Да. И он смеется надо мной.

Рич почувствовал, как похолодел.

Нет, Господи Иисусе, нет.

– Мне не нравится, как он смеется, папочка.

– Я разберусь с этим, моя сладкая. – Рич попытался улыбнуться дочери, но не был уверен в том, что у него это получилось. Он чувствовал, что его улыбка натянута и фальшива. – Ложись в кровать к мамочке.

– Я боюсь.

– Я обо всем позабочусь. Проверю, чтобы там никого не было, а когда удостоверюсь, что нет никакой опасности, приду и уложу тебя в кроватку, ладно? Ты согласна?