По собственному желанию - Борис Егорович Бондаренко

— Зато мне мешает.

Работать в этот вечер они не стали, Софья живо навела в квартире относительный порядок, строго сказала Кенту:

— Если хочешь, чтобы я тут работала с тобой, не устраивай свинюшник. Я следить за твоей берлогой не собираюсь, у меня свои конюшни есть.

— Хорошо, — не слишком уверенно сказал Кент и, подумав, честно добавил: — Постараюсь, по крайней мере.

(Но его старания, конечно, частенько не удовлетворяли Софью, и еще не раз ей — а иногда и Маринке — приходилось засучивать рукава и браться за уборку.)

— Ладно, давай посидим, чаю попьем, что ли, не хочется мне домой идти… Дай-ка сигарету, — неожиданно попросила она.

— С чего это ты курить вздумала? — удивился Кент.

— С тобой не хочешь, да закуришь. Все равно дым глотать приходится, так лучше уж свой.

С того дня в свободные часы она стала уходить работать к Кенту. Все чаще вместе с ней отправлялась и Марина. Леонид помалкивал, нередко являясь только к ночи, демонстративно укладывался отдельно, на диване.

23

Тогда же они снова повздорили.

Машина у них все еще была одна, они с нетерпением ждали вторую, для которой уже почти готово было помещение, а наряд на нее свалился как снег на голову, когда Кент был далеко, в Ереване. Куликов вызвал Софью и сказал, пододвигая бумаги:

— Вот, получайте. Только оформить надо быстренько и сразу перевести деньги, с тем условием и дают вне очереди.

Софья просмотрела бумаги и замялась.

— Что еще? — недовольно посмотрел на нее поверх очков Куликов.

— Русакова нет.

— Ну и что? А ты уже не хозяйка? И зачем он тебе нужен?

— У нас с ним давняя договоренность, Василий Борисович: все, что касается машин и людей, решает он сам. Ему же с ними работать.

— Ну, знаешь ли, — нахмурился Куликов, — ваши договорные дела устраивайте сами.

— Я попытаюсь позвонить ему.

— Да чего звонить? — не понимал Куликов. — Что тебя смущает? Машина точно такая же, как наша, нам же и лучше — людей не переучивать.

— Ну, все-таки тут Русакову лучше знать.

— А ты сама что, неграмотная?

— Я могу и не знать всего, ведь у него могут быть свои соображения.

— Эк тебя твой вундеркинд подмял, — язвительно сказал Куликов. — В общем, делай как знаешь, но чтобы через два дня наряд был оформлен. Иначе машина уплывет, да и денежки на нее могут со счета снять, потом доказывай, что они нам нужны.

Дозвониться до Кента Софье не удалось, да она и не знала толком, куда звонить, — он по обыкновению сорвался неожиданно, адреса, неизвестного и ему самому, оставить не мог. И пришлось ей оформить наряд, заранее зная, что Кент будет недоволен, — смутно помнился ей разговор о том, что машины им нужны другие. Но и ослушаться Куликова она не посмела.

Кент, вернувшись, выслушал новость и недобро взглянул исподлобья.

— Меня не могли дождаться?

— Нет.

— А позвонить, телеграмму дать?

— Куда? На деревню дедушке?

Кент взглянул на часы и сказал:

— Пошли к Куликову, надо менять наряд.

— Поздно уже, все оформлено.

— Пошли! — приказал, чуть ли не прикрикнул на нее Кент, и Софья тоже завелась:

— А чем тебе эта машина не нравится?

— Девка она, что ли, нравиться мне? Не подходит она нам.

— Почему?

— А ты не знаешь?

— Нет.

— Ну, потом объясню. Пошли.

У Куликова шло совещание, потом он собрался уезжать, но Кент все же заставил его принять их, громко сказал, едва успев поздороваться:

— Надо менять наряд, Василий Борисович. Мы не просили такую машину.

— А нам вот такую дают, да еще говорят: скажите «спасибо», — усмехнулся Куликов.

— Надо менять наряд, — настойчиво повторил Кент. — Нам нужна минская машина.

— Ну, во-первых, уже поздно, деньги мы заводу перевели. А не перевели бы, вообще ничего не получили бы. Это что, лучше было бы?

— Лучше.

— Даже так… А что, собственно, случилось? — Куликов внимательно посмотрел на него. — Я полагал, что эта машина удобнее для нас — не надо ни инженеров, ни программистов переучивать. Сам жалуешься, что плохо еще работают, а с новой машиной опять кавардак начнется.

— Переучивать все равно придется, и очень скоро.

— Это еще почему? — удивился Куликов.

— Дело в том, что наша машина одноадресная, а минская двухадресная.

— Ну и что? Не понимаю я твоей абракадабры, объясни толком. Какая между ними разница, если у обеих дважды два четыре получается?

— Разница примерно такая же, как между паровозом и электровозом. При одинаковых параметрах одноадресная машина считает раза в полтора медленнее, поэтому будущего у нее никакого нет. На всех других заводах, кроме моего «родненького», — язвительно закавычил Кент, — разрабатываются и уже делаются двух- и трехадресные модели. А нам придется списывать и нашу, и ту, что дают сейчас. Какой нам смысл брать ее?

— А какого же черта они тогда выпускаются? — неизвестно на кого рассердился Куликов. — Зачем их было вообще проектировать?

— Потому что они проще и программировать на них легче. На начальном этапе эта модель была вполне приемлемой.

— А ты… не загибаешь? — подозрительно взглянул на Кента Куликов. — Насколько мне известно, твои «родненькие» заводчане разрабатывают новую модель, и, как я понял, именно одноадресную.

— Что, уже предлагали?

— Намекали. Во всяком случае, проспектиками обеспечили.

— Это все по инерции, Василий Борисович. Им тоже придется менять адресность, жизнь заставит. Поверьте уж мне, я все-таки специалист в этом деле.

— Н-да, специалист ты отменный… А что же ты раньше молчал, специалист?

— О чем? Вспомните заявку, там ясно написано, что нам нужно.

— Выходит, и тут ты свят… Значит, это мы с тобой, Михайловна, маху дали? — прищурился на Софью Куликов, ожидая, видимо, ее оправданий.

Софья промолчала.

— Черт бы тебя побрал с твоими адресами! — в сердцах ругнулся Куликов. — Ладно, попробуем сыграть отбой, может, что и выйдет.

Кент молча пошел за Софьей в ее кабинет и не спрашивая опустил защелку замка.

— Удружила ты мне, нечего сказать, — сквозь зубы процедил он, не глядя на нее.

— А что было делать? — попыталась оправдаться Софья. — Василий Борисович насел: оформляй наряд немедленно, иначе уплывет машина. Тебя нет, дозвониться не могла, хоть бы сам звякнул.

— Вот и отказалась бы оформлять!

— Легко сказать. У Куликова не больно-то откажешься.

— Да почему, черт возьми?! — вышел из себя Кент. — Ты же все-таки начальник отдела! Почему ты ставишь себя с Куликовым так, что не можешь отказать ему, тем более в вопросе, в котором он не слишком-то разбирается? А потом — что ты, не могла объяснить ему, почему нам нужны другие машины? Ведь сейчас-то он понял, что это не мой каприз!

— Да