Озорные рассказы. Все три десятка - Оноре де Бальзак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хоть и поздно, но всё же бедный итальянец понял, что такая любовь не была честной любовью, той любовью, что не отсчитывает даримые ею радости, как скряга червонцы, что его дама просто играет им, допуская его во все владения любви, лишь бы он не завладел потаённым сокровищем. От сего унижения Каппара пришёл в неистовый гнев и, позвав с собою нескольких своих друзей-художников, уговорил их совершить нападение на супруга красавицы, когда тот будет возвращаться домой вечером после королевской игры в мяч. Распорядившись таким образом, флорентиец явился в обычный час к своей даме. Когда в самом разгаре были сладостные игры любви, упоительные поцелуи, забава с распущенными и вновь заплетёнными косами, когда в порыве страсти кусал он ей руки и даже ушки, одним словом, когда всё уже было испытано, за исключением того, что высоконравственные сочинители наши не без основания называют предосудительным, флорентиец меж двумя особенно жгучими поцелуями спросил:
– Голубка моя, любите ли вы меня больше всего на свете?
– Да, – отвечала она, ибо прелестницам слова недорого стоят.
– Так будьте ж моею! – взмолился влюблённый.
– Но муж мой скоро вернётся, – возразила дама.
– Значит, иной помехи нет?
– Нет…
– Мои друзья задержали его на дороге и отпустят лишь тогда, когда в этом окне появится светильник. Ежели супруг ваш пожалуется потом королю, то друзья мои объяснят, что они по ошибке приняли его за одного из наших художников и решили над ним подшутить.
– Ах, друг мой, – сказала дама, – дайте я пойду взглянуть, все ли в доме спокойно и спят ли слуги? – Она поднялась, а свечу поставила на подоконник указанного окна.
Увидя то, Каппара вскочил, задул свечу и, схватив свою шпагу, встал перед женщиной, обнаружившей перед ним всю глубину своего презрения и коварства. Он сказал ей так:
– Я не убью вас, мадам, но оставлю такую отметку на вашем лице, что вам не придётся более ни обольщать бедных влюблённых юношей, ни играть их жизнью. Вы меня бессовестно обманули, ваши поступки недостойны порядочной женщины! Знайте же, что поцелуй никогда не изгладится из сердца истинно влюблённого и целованные уста снимают все запреты. Вы навсегда отравили мне жизнь, она опостылела мне, посему я хочу, чтоб вы до конца дней своих помнили о моей смерти, в которой вы будете повинны. Отныне всякий раз, как вы взглянете в зеркало, вы увидите и моё лицо рядом со своим.
Он взмахнул шпагой, собираясь отсечь кусочек её нежной щёчки, на которой ещё горели его поцелуи.
Но тут дама сказала, что он бесчестен…
– Молчите! – воскликнул он. – Вы твердили, что любите меня больше всего на свете, сейчас вы говорите иное. Каждый вечер вы поднимали меня ступень за ступенью к небесам и вот сегодня одним ударом низвергли меня в ад и надеетесь ещё, что ваша женская слабость спасёт вас от гнева любовника! Нет!
– Мой Анжело, я твоя! – воскликнула дама, сражённая силой его ярости.
А он, отступив от неё на три шага, сказал:
– Ах ты, придворная кукла!.. Пустое сердце! Тебе дороже твоя краса, чем твой возлюбленный, так получай же!
Она побледнела и покорно обратила к нему лицо, ибо поняла, что запоздалая её любовь не может искупить прежней лжи. Флорентиец нанёс ей удар шпагой, как задумал, затем бежал из дома и покинул страну. Муж красавицы, которому так и не пришлось испытать нападение флорентийцев, ибо они увидели свет в окне его дворца, спокойно вернулся домой и нашёл жену раненой – без левой щеки. Превозмогая боль, она не обмолвилась ни словом, ибо с минуты своего наказания полюбила Каппара больше жизни. Муж, однако ж, стал доискиваться виновника её ранения. И по той причине, что никто не заходил без него в дом, кроме флорентийца, он принёс королю жалобу. Король послал погоню за ваятелем с приказом – поймать его и повесить, что и должно было произойти в городе Блуа. В день казни некая благородная дама пожелала спасти от петли смелого юношу, предположив, что он может оказаться отличным любовником. Она обратилась к королю с прошением о помиловании Каппара, на что король милостиво дал согласие.
Но наш флорентиец доказал, что он глубоко предан даме, чей образ завладел им навсегда. Он удалился в монастырь, постригся в монахи, позднее стал кардиналом, прославился как учёный и, дожив до старости, любил повторять, что жизнь его красна воспоминаниями о радостях, выпавших ему в годы бедной и несчастной молодости, когда некая дама подарила ему столько блаженства и столько муки.
Иные рассказывают, что названному Каппара довелось ещё раз встретиться со своей дамой, щека коей зажила, и что на сей раз