Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов

Так как времени у нас очень мало, давайте я представлю вам буквально несколько основных его идей и тем. То, что, может быть, является визитной карточкой Бердяева. А потом уже скороговоркой скажу об остальном.

Надо сказать, что главные его темы не меняются при всем его многолетнем пути и плодовитых трудах. Это не онтология, не гносеология. О них он писал немного и походя. Прежде всего, это – человек, антропология. Это личность, творчество. Очень важны для Бердяева темы этики, он много пишет по этическим вопросам, очень важны темы философии истории.

Бердяев – человек с очень сильным эсхатологическим ощущением. Он воспринимает и мироздание как катастрофу, и современность как катастрофу. Эсхатологизм чрезвычайно характерен для него (эсхатология, если кто не знает, учение о конечных судьбах мира).

У меня возникают ассоциации с гностиками очень сильные, то есть: человек заброшен в этот мир, мир катастрофичен. Вот, собственно говоря, главное.

Что же такое человек для Бердяева? Бердяев, подобно Кьеркегору, все время говорит о двойственности человека, о том, что в человеке пересекаются два мира. Мир свободы и мир необходимости, мир плоти и мир духа, мир свободы и несвободы. Божественный и земной. Человек для Бердяева, как и положено для экзистенциалиста, это личность. Не Род, не Класс, не Человечество с большой буквы. Бердяев говорит, что личность – это некая отнологическая реальность, личность невыразима, личность важнее всего. Личность выпадает из мира. Личность первична. Она ни к чему не сводится, ни из чего не выводится. Но это такие общие мысли, уже более или менее вам знакомые.

Бердяев мыслит контрастными оппозициями, противопоставлениями. И главная пара, вокруг которой выстраивается вся его философия, это пара «творчество – объективация». Вот пара понятий, вокруг которых строится его философия, историософия, этика, гносеология, онтология и так далее. Не случайно многие считают лучшей работой Бердяева «Смысл творчества». Наверное, никто (даже в эпоху Ренессанса, обожествлявшую творчество как основу человеческого достоинства) так проникновенно и пылко не писал о творчестве, как Бердяев. Кому интересна эта тема, почитайте! Изумительная работа!

Чтобы было понятно, я скажу, что в антитезе «творчество – объективация» Бердяев говорит о том, о чем всегда говорят экзистенциалисты, о подлинном и неподлинном существовании. А объективация может быть также описана на языке марксизма и гегельянства как отчуждение. Это чтобы вам было примерно понятно, о чем здесь речь.

Приведу цитату: «Человек есть не только существо греховное и искупающее свой грех, не только существо разумное, не только существо эволюционирующее, не только существо социальное, не только существо больное от конфликта сознательного с бессознательным, но человек есть, прежде всего, существо творческое». Как вы видите, тут Бердяев перебрал основные определения человека: zoon politikon Аристотеля, homo sapiens, невротического человека Фрейда, социального человека Маркса и говорит: главное в человеке то, что он – существо творческое. Творчество – то, что делает человека человеком. Творчество – то, чего он человека ждет Бог. Бог творил мир, и человек тоже – Творец. И Бердяев говорит, что человек оправдывается и спасается творчеством.

Вообще, надо сказать, что Бердяев вроде как религиозный философ (о его религиозности я еще скажу дальше пару слов, в смысле, о его ересях в религии). Но в центре мировоззрения у него, конечно, не Бог, а человек. Как пишут многие из его критиков, у него Бог даже как-то потускнел перед человеком. И даже Бога он, в основном, воспринимает в его человеческой ипостаси, в Христе. Как говорит Бердяев: я не понимаю и не знаю Бога карающего, страшного; я знаю Бога страдающего, любящего и распятого. Через Христа, через Бога очеловеченного Бердяев понимает и принимает христианство. Это не Бог Саваоф, Яхве, который жуток и карает нас. Это Бог любящий и спасающий, а не карающий.

Возвращаясь к творчеству. Тут необходимо озвучить и прояснить несколько очень важных тезисов. Бог, по Бердяеву, ждет от человека не послушания, а творчества. Бог сотворил мир, и человек тоже существо творческое, способное творить. Творчеством человек спасется, говорит Бердяев. Он создает в своей философии настоящий культ творчества. Причем вот эта триада: личность, свобода и творчество – у Бердяева тождественная. Свобода, творчество и личность – в сущности, одно и то же. Под творчеством Бердяев понимает не какие-то привилегированные виды деятельности. (Дескать, художник – творец, а дворник – не творец. Здесь не имеются в виду какие-то особо «возвышенные» виды науки или искусства.) Бердяев понимает творчество предельно широко и глубоко. Как акт трансцендирования. То есть взлет в иной план бытия. Выход из мира объективации. Объективация – это мир отчуждения, мир неподлинности, мир анонимности, мир овеществленности, мир инерции и смерти. Мир, где человек не является личностью, мир обыденности, где дух пленен материей. В объективированном мире человек перестает быть собой, теряет себя, распыляется. Утрачивает свое божественное, духовное, личное начало. Этому противостоит мир творчества. Творчество – это всегда чудо. Еще очень важный момент, что творчество – это всегда акт свободы. И Бердяев говорит: смотрите, как написано в Библии в Книге Бытия. Бог создал мир из чего? Из Ничто! И человек, когда что-то творит, всегда творит из ничто, из самого себя, из своей свободы. Творчество – это разрыв детерминации. Все в мире детерминировано, а творчество не может быть выведено из детерминации. Акт творчества, так же как акт божественного творения мира, так же и акт любого человеческого творчества – это всегда чудесный акт. Ничего не было, и вдруг что-то появляется! Новое никогда не выводится из старого. Разве это не чудо? Само творчество Бердяев понимает предельно широко. Как примат субъекта над объектом, духа над материей, личности над миром, свободы над необходимостью и принудительностью. Как акт некоторого взлета.

Еще вот что важно. Хотя творчество коренится в глубине личности, говорит Бердяев, но через акт творчества мы не отделяемся от мира, а соединяемся с другими людьми. Истоки творчества глубоко индивидуальны, но сам акт творчества выводит нас к миру. Он противоположен эгоцентричности, замкнутости человека в себе. Если потом Камю напишет: «Я бунтую, следовательно, мы существуем», то Николай Бердяев вполне мог бы написать нечто вроде: «Я творю, и, следовательно, мы существуем». Через творчество человек оправдывается, спасается, выходит из объективированного падшего безликого мира. Итак, повторю: творчество как высший и чудесный акт человеческой личности есть всегда трансценденция.

Но здесь надо еще сказать два слова об онтологии человека. Бердяев такой фанатик человеческой свободы, что не может допустить, что над человеческой свободой кто-либо или что-либо стоит.