Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны» - Джеймс Голдгейер

Агентство международного развития тоже не стремилось сократить свои программы. К осени 1999 года большая часть американской помощи невоенного характера направлялась не федеральному правительству России, а неправительственным организациям и администрациям регионов{931}. Администрация утверждала, что прекращение помощи лишь накажет тех, кто не несет прямой ответственности за войну{932}. Однако две программы помощи все-таки пострадали: помощь России по линии МВФ и финансирование Эксимбанком США российских компаний. Официально МВФ является независимой организацией, не связанной с политикой США. Однако неофициально, как это разбиралось в предыдущих главах, Соединенные Штаты оказывают на Фонд существенное влияние по важнейшим направлениям инвестирования, например таким, как Россия.

До начала второй чеченской войны администрация Клинтона и ее союзники в МВФ намеревались летом 1999 года возобновить предоставление кредитов России отчасти потому, что считали сохранение деловых отношений с Россией важным даже после финансового краха 1998 года, и еще потому, что хотели поддержать нового и реформистски настроенного премьер-министра Сергея Степашина, сменившего в мае 1999 года Примакова. В ходе первого визита Степашина в Вашингтон в качестве премьер-министра в июле 1999 года МВФ объявил о новой программе кредитования и летом того же года выделил первый транш[178].

Выделение следующего транша по новой программе предусматривалось осенью, однако с началом второй чеченской войны представители администрации Клинтона дали понять МВФ, что кредитные программы не могут продолжаться в обычном режиме. Министр финансов США Саммерс сформулировал свои возражения в экономических терминах. По его мнению, война явится слишком большим финансовым бременем для правительства России и дестабилизирующим фактором. Другие, включая Тэлботта и Сестановича, прибегли к моральным категориям{933}. Они считали, что оказание России финансовой помощи сразу же после начала войны будет выглядеть так, будто Соединенные Штаты одобряют российскую военную акцию. Администрация Клинтона напрямую не связывала вопрос о помощи МВФ с войной в Чечне, поскольку такое открытое вмешательство в дела фонда подорвало бы его репутацию. Однако они просили своих коллег в МВФ проявлять исключительную скрупулезность в рассмотрении вопроса о том, отвечает ли Россия всем необходимым условиям, и второй транш так никогда и не был выделен. Чтобы избежать неловкости, русским в неофициальном порядке сказали, что они не удовлетворяют всем условиям для получения второго транша. С учетом этой информации российское правительство отозвало заявку о предоставлении кредита и с тех пор больше уже никогда не обращалось за деньгами к МВФ.

В этих дискуссиях о Чечне и МВФ посол по особым поручениям Стивен Сестанович был наиболее решительным сторонником прекращения финансирования России по линии МВФ, чтобы наказать Россию за ее действия в Чечне. В конечном счете к Сестановичу присоединился старший директор по делам России аппарата СНБ Карлос Паскуаль. Строуб Тэлботт и Сэнди Бергер были не склонны оказывать давление на МВФ, но в конце концов и они присоединились к общей точке зрения. Даже Лоренс Саммерс и Дэвид Липтон выступали против предоставления России новых средств. Говорят, что на одном из совещаний Саммерс заявил: «Послушайте, а какой вам нужен уровень насилия? Нужен ядерный взрыв?»{934}.

И все-таки представители Министерства финансов США выступали против открытой связи между войной в Чечне и программами МВФ, поскольку такая связь могла создать нежелательный прецедент и подорвать репутацию фонда, хотя прецедент такой увязки программ фонда с политическим «поведением» уже был создан, когда МВФ прекратил финансирование Индонезии из-за конфликта в Восточном Тиморе. В то же время Саммерс выступал против предоставления России новых кредитов по чисто экономическим соображениям. После августа 1998 года Саммерс настолько разочаровался в России, что стал основной антироссийской силой в администрации. МВФ отложил решение вопроса о предоставлении второго транша и не проявил инициативы в переговорах о предоставлении новых кредитов. Когда русские пожаловались, что МВФ увязывает свои финансовые решения с Чечней, никто в администрации Клинтона этого не отрицал{935}.

Отсрочка кредитов по линии Эксимбанка тоже была напрямую связана с Чечней. После многомесячных переговоров и отсрочек Эксимбанк был готов предоставить кредит в размере 500 млн. долл. Тюменской нефтяной компании. Председатель совета директоров Эксимбанка Джеймс Хармон' проявлял большой энтузиазм в отношении этого кредита, так же как и сотрудники посольства США в Москве. Они надеялись, что кредит Тюменской нефтяной компании поможет возродить веру американского бизнеса в российскую экономику. Такая вера после краха 1998 года и скандала с банком «Бэнк оф Нью-Йорк» была в большом дефиците. Однако госсекретаря Мадлен Олбрайт беспокоило другое. В частности, она и ее аппарат были обеспокоены тем, что правительство США намеревалось дать кредит «Альфа-банку» — владельцу Тюменской нефтяной компании, которая, как утверждалось, совсем недавно покусилась на права компании «Би-Пи-Амоко», обладавшей влиятельным лобби в Вашингтоне. В той обстановке предоставление любых кредитов русским выглядело не очень привлекательной идеей, но кредитование данной конкретной компании выглядело особенно неудачно. Чечня сделала этот кредит еще менее привлекательным. Олбрайт хотела дать понять русским, что война будет иметь последствия, и отсрочка кредита была в ее власти. Когда Совет директоров Эксимбанка отказался отсрочить предоставление кредита, Олбрайт направила письмо членам совета с разъяснением того, почему она считает, что отсрочка кредита будет отвечать «национальным интересам США»{936}.

В соответствии с одним редко применявшимся законом подобное письмо госсекретаря отменяло любые решения Совета директоров Эксимбанка. Хармон был в ярости, ссылаясь, не без оснований, на то, что Тюменская нефтяная компания в Чечне не воевала. На это Олбрайт отвечала: «Мы тоже не занимаемся банковским бизнесом или бухгалтерским учетом, мы стараемся проводить эффективную внешнюю политику… Нельзя все вопросы решать военным путем, а дипломатия не работает, если в ее распоряжении нет достаточного количества кнутов и пряников. Если вы считаете, что что-то может быть чистой экономикой и не иметь отношения к политике, то это равносильно потере одной руки»{937}. Со временем, однако, Тюменская нефтяная компания и российское правительство предприняли шаги, которые несколько успокоили «Би-Пи-Амоко», и на следующий год процесс предоставления кредитов стал продвигаться, хотя в Чечне и не произошло заметных изменений в лучшую сторону. (После ухода в отставку Хармон вошел в состав Совета директоров Тюменской нефтяной компании.)

В ходе второй чеченской войны администрация Клинтона попыталась еще что-то предпринять, чтобы изменить условия в самой Чечне. Соединенные Штаты выделили 10 млн. долл. для оказания помощи беженцам. Представители администрации также неустанно добивались направления в Чечню международных наблюдателей. Клинтон лично ставил этот вопрос перед премьер-министром Путиным в ходе их встречи в сентябре 1999 года в Окленде (Новая Зеландия){938}. На встрече лидеров ОБСЕ в Стамбуле в ноябре 1999 года Путин согласился разрешить председателю ОБСЕ, министру иностранных дел Норвегии Кнуту Воллебеку посетить Чечню. Путин также согласился встретиться с Комиссаром ООН по беженцам Мэри Робинсон, хотя эта встреча ничего не дала. Сестанович так охарактеризовал успех этих лоббистских усилий: «В ответ на настойчивое давление со стороны США и других западных стран Россия согласилась допустить представителей Международного Красного Креста к арестованным, согласилась с созданием в Чечне Группы помощи ОБСЕ, а также согласилась ввести экспертов Совета Европы в штат Уполномоченного по правам человека в Чечне»{939}. Администрация Клинтона также увеличила помощь Грузии с целью усиления охраны российско-грузинской границы, чтобы лишить Россию возможности для интервенции в Грузию под предлогом «преследования террористов»{940}. Общий эффект от всех этих политических шагов оказался незначительным. Словесная критика стала более острой, было отказано в предоставлении кредитов по линии МВФ и Эксимбанка, но больше ничего не изменилось. Клинтон не стал откладывать запланированные двусторонние встречи со своими российскими партнерами; Россию не исключили из крупных международных клубов; двусторонние отношения в других сферах развивались, как и прежде. Как и в первую войну, представители администрации Клинтона чувствовали свое бессилие, считая, что у них не было рычагов для осуществления позитивных перемен. Однако теперь, в отличие от первой войны, они острее переживали его, а также глупость русских и чеченцев, позволивших этой войне разгореться с новой силой. Позже Тэлботт сокрушался: