Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей - Ричард Бокэм

Не менее чем различие между автором–участником событий и автором–повествователем, важна была для античных историографов и связь между ними. Роль, которую играл автор в событиях, имеет самое непосредственное отношение к рассказу о них: она дает ему то, что Бирског называет «непосредственным свидетельством очевидца» — то есть квалификацию надежного и достоверного источника. Вспомним еще раз слова Иосифа: «Я смог написать историю войны, поскольку во многих ее событиях был участником, и для большинства событий — очевидцем» (Против Апиона, 1.55). Если Ин 21:24 означает нечто подобное в применении к Любимому Ученику, то нам следует ожидать от него достаточно значительной роли в повествовании — такой, которая позволила ему выполнить задачу основного свидетеля и автора Евангелия. Далее мы увидим, что этот принцип объясняет появление Любимого Ученика именно в этих, сравнительно немногих, эпизодах повествования.

Обычно считается, что Любимый Ученик изображен в Евангелии как пример идеального ученика[1012]. (Некоторые ученые заходят в этом направлении так далеко, что начинают отрицать историчность Любимого Ученика[1013], хотя в таком случае необходимо предположить, что 21:23 — позднее добавление, автор которого ошибочно считал Любимого Ученика реальным человеком.) Однако мнение, что Любимый Ученик — всего лишь идеал ученика, пример для читателей, очевидно, ведет в тупик. Возможно, иногда он исполняет в этом Евангелии такую роль, так же как и некоторые другие (например, Нафанаил и Мария Магдалина) — однако эта функция не дает удовлетворительного объяснения большей части того, что о нем говорится. Даже если мы ограничимся теми отрывками, в которых Любимый Ученик прямо назван Любимым Учеником и, следовательно, бесспорно к нему относящимися — мы увидим, что в них подчеркнута некая исключительная привилегированность этого героя, явно не типичная для учеников вообще. В 13:23–26 он занимает на Вечере специальное место, указывающее на особую близость к Иисусу, которое мог занять только один ученик — и, следовательно, имеет уникальную возможность задавать Иисусу вопросы и получать ответы о смысле и цели его служения. В 20:1–10 он начинает веровать в воскресение, увидев пустую гробницу и погребальные пелены: эту роль свидетеля он разделяет с Петром, но не с другими учениками. Пониманию Любимого Ученика как идеального ученика наиболее отвечает отрывок 19:26–27, где он однозначно изображен как единственный из учеников–мужчин, верный Иисусу вплоть до того, чтобы быть с ним у креста. Эта сцена может символически изображать новые отношения, установленные смертью и воскресением Иисуса (см. 20:17); однако даже здесь положение Любимого Ученика уникально и никак не может быть названо «типичным». Быть может, всякий верный ученик может стать (в каком–то смысле) сыном матери Иисуса; однако лишь один ученик совершил нечто уникальное — взял мать Иисуса к себе в дом.

При истолковании Любимого Ученика как идеального ученика его фигура обычно противопоставляется фигуре Петра как ученика, не столь идеального. Отношение Любимого Ученика к Петру, изображенному в этом Евангелии намного более подробно и сложно, чем сам Любимый Ученик, несомненно, важно для понимания роли последнего. Следует отметить, что почти во всех случаях, когда Любимый Ученик и Петр изображены вместе, Любимый Ученик так или иначе его превосходит или опережает (1:35–42; 13:23–26; 20:1–10; 21:7; также 18:15–16, если безымянный ученик здесь — Любимый Ученик); схожим образом в 19:26–27 и 19:35 отсутствие Петра позволяет Любимому Ученику «взять над ним верх».

В определенном смысле Любимый Ученик вплоть до 21:7 (включительно) изображается как превосходящий Петра. Однако в каком смысле это так, нам становится ясно, лишь когда мы учитываем, что Петр и Любимый Ученик представляют собой два типа ученичества: активное служение — и чуткое и вдумчивое свидетельство. История этих двух учеников, особенно от главы 13 до главы 21, показывает, каким образом каждый из них принимает на себя свой тип ученичества. Петр изображен как ученик, нетерпеливо стремящийся служить Иисусу и следовать за ним (13:6–9, 36–37; 18:10–11, 15). Он не позволяет Иисусу служить себе, пока не понимает, что иначе не может быть его учеником — таким образом, его ревность превосходит намерения Иисуса (13:6–9). Он готов следовать за Иисусом навстречу смертельной опасности и пожертвовать жизнью, чтобы спасти Иисуса от смерти (13:37). Однако, как он не понимал, что Иисус должен омыть ему ноги — так не понимает и того, что Иисус, добрый пастырь, должен отдать за него жизнь (ср. 13:37 с 10:11, 15: тот же недостаток понимания проявляется и в 18:10–11). Только после смерти Иисуса (13:36, «после»; ср. 13:7) он сможет пойти за Иисусом на смерть (13:36). Любовь Петра к Иисусу, пламенная и ревностная, окрашена, однако, невежественной самоуверенностью, что и приводит его к падению и отречению от Иисуса (13:38; 18:25–27). Только после воскресения (когда Петр вновь активно проявляет преданность: 20:3–6; 21:7–8) Иисус не просто возвращает Петра в число учеников, но и в первый раз дает ему возможность понять, что означает для него ученичество, и последовать за Иисусом на смерть. Троекратное отречение Петра от Иисуса соответствует троекратному обету любви, который теперь Иисус от него получает (21:15–17; отметим «разложенный огонь», связывающий 21:7 с 18:18). Этому новому Петру, любящему Иисуса как доброго пастыря, положившего жизнь за своих овец, может быть поручена новая задача — следовать за Иисусом (21:19, 22; ср. 13:36) в роли второго пастуха стада Иисусова, который будет охранять овец и, подобно Иисусу, отдаст за них жизнь (21:18–19; ср. 12:33; 18:32). В этой роли необходима ревность и энергия Петра, однако своеволие его теперь замещено (21:18) истинным ученичеством.

Таким образом, смысл изображения Петра в этом Евангелии — которое обретает смысл, только если мы рассматриваем главу 21 как неотъемлемую часть книги — не в том, чтобы очернить Петра, но в том, чтобы показать, как трудным путем, через падение и обретение благодати Иисуса, он приходит к возможности стать главным пастырем церкви. Евангелие от Иоанна признает роль Петра как свидетеля событий жизни Иисуса (20:6–7); на признание этой роли указывает и то, что inclusio свидетельства Иоанна в этом Евангелии стоит на первом месте, но на втором — inclusio свидетельства Петра. Но прежде всего это Евангелие отводит Петру роль пастыря. Совсем не такова роль Любимого Ученика, что мы ясно видим в 21:20–22.

Любимый Ученик превосходит Петра лишь в одном отношении — в вопросе своей пригодности для роли внимательного и вдумчивого свидетеля Иисуса. Такое понимание его роли объясняет его изображение в Евангелии куда более адекватно, чем предположение, что Любимый Ученик представляет собой идеал ученика. В этом изображении можно отметить четыре элемента. Во–первых, Любимый Ученик особенно близок к Иисусу: это подчеркнуто уже в 1:35–40. При первом знакомстве с Иисусом он еще не может быть назван эпитетом, подчеркивающим эту близость: «Ученик, которого любил Иисус». Однако, как ни мало сказано об этом ученике в 1:35–40, уже здесь подчеркнуто, что у него и Андрея была возможность узнать Иисуса особенно близко — о других учениках, присоединившихся к ним позже, ничего подобного не говорится. Дальше Любимый Ученик исчезает из повествования вплоть до главы 13, однако мы уже знаем, что он знает Иисуса лучше любого другого ученика, кроме Андрея. При новом его появлении в 13:23–26 подчеркивается именно его близость к Иисусу: он единственный имел возможность задать Иисусу деликатный вопрос и услышать, что и как Иисус ответит. Особая близость его к Иисусу проявляется и в 19:26–27, где Иисус поручает его заботам свою мать. Сьеф ван Тильборг полагает, что в этих отрывках Иисус и Любимый Ученик изображаются в соответствии с древней «традицией» («более или менее институционально сформированной»), согласно которой, «учитель выбирает среди своих учеников одного фаворита» и «именно его готовит в свои преемники»[1014]. Этот последний аспект достаточно важен, ибо показывает нам, что особая близость Любимого Ученика к Иисусу — не просто привилегия, но и указание на его особую роль в будущем.

Второй элемент в изображении Любимого Ученика, указывающий на его способность нести содержательное свидетельство, — присутствие при ключевых событиях истории Иисуса. И в этом отношении его первое появление в 1:35 более значительно, чем обычно об этом думают. Любимый Ученик присутствует при свидетельстве Иоанна об Иисусе и при начале Иисусова служения: разумеется, не случайно, что при первом своем появлении в Евангелии Любимый Ученик слышит, как Иоанн называет Иисуса жертвенным агнцем Божьим (1:35; ср. стих 29). Когда перед нами открыто предстает собственное свидетельство Любимого Ученика (19:35) — это оказывается свидетельство об исполнении именно этих слов Иоанна Крестителя: он видит текущую кровь и воду, и это, вместе с тем, что не сломана ни одна кость, делает Иисуса истинным пасхальным агнцем (19:31–37). То, что Любимый Ученик стоит у креста, дает ему превосходство над Петром не только как ученику, но как определенному ученику — единственному ученику–мужчине — ставшему свидетелем ключевого спасительного события всей евангельской истории, часа вознесения Иисуса, на который указало в самом начале повествования пророчество Иоанна Крестителя.