Омут памяти - Александр Яковлев

В этой обстановке Крючков направил Горбачеву пространное письмо «О политической обстановке в стране». Он упрекал президента, что «политика умиротворения агрессивного крыла „демократических движений“… позволяет псевдодемократам беспрепятственно реализовать свои замыслы по захвату власти и изменению природы общественного строя». Перечислив ужасы, которые идут от демократов, Крючков предложил: «Учитывая глубину кризиса и вероятность осложнения обстановки, нельзя исключать возможность образования в соответствующий момент временных структур в рамках осуществления чрезвычайных мер, предоставленных президенту Верховным Советом СССР».

Практически это письмо являлось подготовительным шагом к мятежу 1991 года, к введению чрезвычайного положения, ко всему тому, что уже готовилось в КГБ. Нервозность усиливалась. Руководители всех уровней забросили свои дела. Будущие путчисты и большевистская печать под руководством группы Крючкова все громче и громче голосили о кознях империализма, деятельности ЦРУ, «агентах влияния» и т. д.

Стоило генералу КГБ Олегу Калугину проинформировать Горбачева о реальной обстановке в КГБ, о настроениях в аппарате, о том, что руководство КГБ является противником демократических реформ и опорой реставрации сталинизма, как сразу же он был лишен звания генерала, генеральской пенсии и всех наград. Его травят до сих пор. За счет обильных средств из тайных фондов бывшего КГБ по хорошо отработанной цепочке подкармливаются многие экстремистские газеты и журналы, выпускаются книги, оплачиваются передачи. Люди, виновные в фальсификациях дел об инакомыслящих уже в послесталинские времена, до сих пор не понесли наказания. Они благоденствуют и все увереннее чувствуют себя хозяевами в России.

По моим наблюдениям, на каком-то этапе Горбачев понял, что действия многих из его «команды», вопреки заверениям в верности «делу государеву» и ему лично, расходятся со стратегией на преобразования. Властолюбцы — как в правительстве, так и в партии — хорошо понимали, что подписание Союзного договора лишит их власти, уберет с политической арены.

17 июня в Ново-Огареве завершал работу подготовительный комитет по подготовке проекта Союзного договора. В тот же день состоялось закрытое заседание Верховного Совета СССР. На нем выступили премьер-министр Павлов, министр обороны Язов, министр внутренних дел Пуго, председатель КГБ Крючков. Я не пошел на это заседание, поскольку ничего интересного не ожидал. Но ошибся. Кто-то из друзей позвонил мне и сообщил, что, судя по выступлениям, пахнет переворотом. Я тут же позвонил Горбачеву и рассказал ему о содержании выступлений. Горбачев ответил, что он дал санкцию на выступление только Павлову и удивлен, что оно сделано в таком духе. О выступлениях «силовиков» он услышал впервые.

Ораторы фактически обвинили президента в действиях, противоречащих интересам СССР. Язов сообщил, что советские войска в результате политики Горбачева и Шеварднадзе выводятся из Германии, Венгрии, Польши «в чистое поле», что из-за обещаний Горбачева сократить армию на 500 тысяч человек из Вооруженных сил уволено 100 тысяч офицеров, многие из которых не выслужили пенсию. Он заявил, что если дело пойдет так и дальше, то «вооруженных сил у нас скоро не будет». Пуго сообщил депутатам о росте преступности, усилении межнациональных конфликтов, о том, что только за год — с 1 августа 1990 года — МВД изъяло свыше 50 тысяч единиц огнестрельного оружия, тонны взрывчатки. Ответственность за это Пуго возлагал на политическое руководство страны. Об ответственности руководства армии за расхищение оружия он даже не упомянул.

Крючков зачитал депутатам письмо Андропова, направленное в Политбюро еще 24 января 1977 года, которое называлось «О планах ЦРУ по приобретению агентуры среди советских граждан». Из письма следовало, что «американская разведка ставит задачу осуществлять вербовку агентуры влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферу управления политикой, экономикой и наукой… Руководство американской разведки планирует целенаправленно и настойчиво, не считаясь с затратами, вести поиск лиц, способных по своим личным и деловым качествам в перспективе занять административные должности в аппарате управления и выполнять сформулированные противником задачи».

Известно, что Генеральная прокуратура в свое время официально запрашивала службу внешней разведки о том, какими данными она располагает об «агентах влияния». Эта служба ответила, что подобных фактов не обнаружено. Да и сочинители этого тезиса отлично знали, что они грубо блефуют. Им надо было внедрять в общественное мнение тезис, что российские преобразования — дело рук Запада, особенно его спецслужб. Сейчас этот тезис порядком износился, однако политические спекулянты продолжают муссировать его.

Будущих мятежников активно поддержала фракция «Союз». Таксист из Харькова кричал: «Долой Горбачева и мафиозную группу, которая его окружает». В эту группу, по его мнению, входили Яковлев, Шеварднадзе, Аганбегян. Сажи Умалатова потребовала лишить президента дополнительных полномочий и передать их правительству. У вице-президента Янаева спросили: знает ли суть дискуссии Горбачев? Янаев заверил, что Горбачев «в курсе вопроса и не видит здесь никакого политического подтекста».

Михаил Сергеевич пришел на заседание только на следующий день. Он остановился на речи Павлова и сумел дезавуировать ее, но дальше не пошел, хотя у него была прекрасная возможность убрать еще до мятежа эту организованную группу заговорщиков, продемонстрировав тем самым, что в стране есть власть и дееспособный президент. Ничего подобного предпринято не было, что и вдохновило фашистско-сталинскую группировку на активную подготовку к захвату власти.

Глава девятая

«Остановить Яковлева!»

Совсем недавно, в январе 2000 года, ко мне на дачу привезли письмо, вернее, листовку, в которой содержатся самые злобные характеристики политических деятелей демократического направления. Всячески поносятся «жиденок Путин», глава всемирного сионистского заговора Примаков, а также Чубайс, Гайдар, Степашин, Филатов, Явлинский и многие другие. Достается и мне. Оказывается, в 1943 году я дезертировал, не пробыв на фронте и трех дней. Для этого (по совету своего отца) совершил самострел через намоченную собственной мочой тряпочку, что и унюхала медсестра. А потом всю жизнь хвастался ранением. Ну и так далее.

Эта листовка не явилась для меня какой-то неожиданностью. С первых дней Перестройки, как только мои позиции, симпатии и антипатии стали предметом активных обсуждений в обществе, ортодоксальная властная номенклатура, обслуживающая ее журналистика и писательская знать начали последовательную и целенаправленную работу по дискредитации моих взглядов и меня как личности.