Долина Колокольчиков - Антонина Крейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прочь! – беззвучно закричала искра. – Прочь отсюда!
Тени будто переглянулись и… кинулись на неё всем скопом.
Золотой огонёк бросился на них в ответ. Он рвал и терзал, жёг и пронзал тёмные сущности, визжащие и распадающиеся на тающие лоскуты. Он двигался с такой скоростью, что постепенно перестал быть искрой, превратившись вместо этого в разящую огненную нить, затем – в вихрь пламени, наконец – в сияющую фигуру. Её свет казался парадоксальным, будто глянцево-чёрным, пылающим, всё сжигающим… И столь жалящим, что тени наконец-то сдались.
– УБИРАЙТЕСЬ! – заорала фигура, обретшая человеческие очертания, и её крик был столь ненавидящим и полным такой силы, что колдовская волна разошлась от неё во все стороны, заставляя камни трескаться, деревья – засыхать, а землю – вздыматься буграми…
Содрогнулись колокола Асулена. Беззвучно исчезли призраки великанов на башнях. Тени, визжа, попрятались в самые глубокие щели – а тех, что не успели, разорвало в седую пыль. Сияющая чёрно-золотым фигура вышла из башни и подняла лицо к небу, в котором неистовствовал, бурля, смерч, созданный её яростью и страхом плотоядных теней. В смерче трепыхалась зелёная мёртвая искра из тех, что вынюхивают и выискивают себе тела недавно погибших, в которые они смогут войти, чтобы затем переделать их под себя, сделав нежитью. Видимо, её привлекла недавняя смерть Тоффа: но не успела искра сообразить, что здесь не останется трупа – тени съедают людей целиком, – как её всосал в себя этот поднявшийся вихрь разрушительной магической силы. Теперь мёртвая искра, испуганная происходящим, и хотела бы сбежать, но смерч не отпускал её.
Он хотел вобрать и чёрную фигуру внизу, уничтожить её – в ней так много кипящей, упоительной силы и отчаяния, – но она не далась. Вместо этого фигура сама распахнула руки и непостижимым образом втянула и смерч, и мёртвую искру в себя, а после упала навзничь.
Тёмный беззвучный взрыв разнёсся по Асулену, и покинутый город захлебнулся сотворённым в нём колдовством…
А когда первые солнечные лучи заскользили по притихшим улицам, лежащий на пороге Рассветной башни человек шевельнулся. Затем неверяще открыл глаза. Перевернулся и мгновенно нашёл взглядом нетронутый сундук. Оттолкнувшись от белых плит, он приподнялся на локтях…
И на какой-то миг ему показалось, что всё это был только страшный сон.
Но потом он увидел слабое красное сияние, исходящее от его новой кожи, сотворённой при помощи магии. А когда прижал пальцы к груди, то понял, что сердце его не бьётся. И не забьётся уже никогда.
* * *
Хегола Тофф помотал головой, отгоняя воспоминания, и беззвучным стремительным движением, невозможным для человека, поднялся с пола.
Он посмотрел на себя в висящее над раковиной зеркало: бескровная кожа, красные глаза. С той ночи в нём жило две искры – его старая, человеческая, из упрямства оставшаяся гореть, и – мёртвая зелёная, насильно втянутая им вместе с колдовским смерчем. Вскоре после случившегося в Асулене Хегола понял, что он невероятно признателен этой искре, ведь это наверняка она, движимая рефлексом нежити, создала ему новое тело из чистой магии – такое же, как старое, пусть и неживое. Останься с ним на исходе той ночи лишь его золотой огонёк, возможно, он бы всё же угас, и Тофф исчез навсегда…
А так у него появилось огромное количество времени впереди, которого хватило на то, чтобы понять, как можно будет спасти Долину Колокольчиков. И хорошенько подготовиться к этому. И вот наконец теперь он сможет привести свой план в действие.
До полнолуния – три ночи…
Хегола отодвинул люк, ведущий в подземелье. Он собирался уже покинуть хижину через тайный ход, как вдруг понял, что не попрощался с Нив.
Ему было сложно сделать это.
Когда много лет назад спасённая им привиденческая девушка попросила его взять её в помощницы, Тофф сразу без утайки поведал ей о том, какова его цель и чем однажды всё закончится. «От меня лучше держаться подальше». Но Нив сказала, что ей это не важно. И сам он не смог противостоять соблазну обрести друга.
Она пообещала достойно встретить день прощания, однако всё же попала в ловушку слишком сильной привязанности. Нив в последние дни наделала много страшных глупостей, но он знал, что и почему ею двигало. Ему самому было горько расставаться с ней. Он не любил её в том смысле, в котором, как он догадывался, она любила его, однако все эти годы он видел в ней единственного и близкого друга, одинокую девушку, за которую он нёс ответственность и которой желал лишь добра.
Хегола вздохнул, вернулся в основное помещение хижины и подошёл к закутку у печи, где угадывались очертания госпожи Кройшпаль. Он сказал, что ему пора уходить, и раскрыл ту часть своего будущего, о которой не говорил ей никогда прежде. Нив сначала онемела от шока, а потом заплакала ещё горше.
– Ты веришь в перерождение? – перед уходом спросил он. – Я – да. Мне кажется, наши искры, угасая здесь, расцветают в других мирах. А бывает, что и вовсе заново зажигаются в нашем. Да, они никогда не помнят прошлого: вся информация о прежней жизни растворяется в бытии вместе с энергией унни, но искра всё же несёт в себе самое главное – результат нашего опыта, пусть и не может его расшифровать… И я уверен, Нив, что мы с тобой ещё однажды встретимся. Здесь или на другом краю вселенной. Мы не узнаем друг друга, но внутри каждого защекочется приятное чувство: «Мне знакома эта душа. Когда-то мы вместе делали что-то важное». И на мгновение наши искры полыхнут сильнее, и мы обязательно улыбнёмся.
Нив всхлипнула и кивнула. Какое-то время она молчала, а потом, собравшись с силами, выдавила:
– Верю. Прощай, Хегола.
– Прощай, Нив.
36. Цепь, уходящая в небо
На прошлой неделе все в Академии с невероятным удовольствием летали на двух грифонах, привезённых с материка госпожой Клыккер. Единственный, кто отказался это делать, причём в резкой форме, – это доктор Морган. Неужели он настолько высокомерен, что считает это ниже своего достоинства?
Из личного дневника Фреи Галли, преподавательницы Астрологии в Академии Буре
Тинави из Дома Страждущих
– Тинави, если ты сейчас же не перестанешь пялиться на свои часы и не посмотришь под ноги, то рискуешь загреметь в пропасть! А я тебя ловить не буду: у меня руки заняты, так-то.
Я резко
