Галерея женщин - Теодор Драйзер

вероятно, врожденным шиком. Этому не научишься. Все ее образование ограничивалось курсом средней школы, но, надо признать, ее английский был безупречен. Она утверждала, что происходит из видного виргинского рода, и мы всегда подсмеивались над ней: уж не намекает ли она на одну из «первых семей Виргинии»?[33] Отец Регины, опять же по ее версии, обладал буйным нравом и так третировал ее мать, что бедняжка, по обычаю благородных южанок, умерла от разбитого сердца, когда Регине исполнился год или около того. Семья распалась: детей, двух мальчиков и двух девочек, по одному разобрали родственники. Регина понятия не имеет, что такое семейные узы и ни к кому не питает родственных чувств. Стоит ли удивляться, если она росла в отрыве от своей настоящей семьи! Ее родная сестра жила у тетки в Вашингтоне, но Регина ее откровенно игнорировала: зачем ей эта зануда-конформистка? Сама-то она ночи напролет танцевала, а в шесть утра возвращалась в больницу по пожарной лестнице. Не знаю, где обитали ее братья, и сильно сомневаюсь, что ей это известно. Ее отец жил тогда в Ньюарке, но они с Региной не виделись и не переписывались. Она была одна как перст. Завершив больничную стажировку, сняла однокомнатную квартиру и очень стильно обставила ее плетеной мебелью с намерением зарабатывать на жизнь в качестве частной медсестры. Как большинство южан, она уж если работает, то до упаду, и неудобства ее не смущают: урвет часок прикорнуть возле больного, и ладно. Но пока у нее в кармане водился хоть доллар, она не желала ударить пальцем о палец.

Когда мы познакомились, Регина только-только сняла квартиру и начала самостоятельную жизнь. Во время стажировки она влюбилась в молодого хирурга – его часто вызывали к ним в больницу, – а он, по-моему, был довольно равнодушен к ней. Он из тех молодых, бойких, амбициозных медиков, которые не хотят идти дорогой, проторенной старшим поколением врачей. Он полагал, что вот-вот совершит переворот в хирургии, и «старички» посматривали на него с недоверием. В больнице существовало негласное правило: никакой фамильярности между врачами и сестрами. И хотя Регина всегда с упоением пренебрегала правилами, это она все-таки соблюдала – или он соблюдал. Тайком обменяться взглядами да подержаться за руки за дверью – вот все, на что они отваживались. Поймите, Регина уже тогда была на голову выше большинства ровесниц и по уму, и по умению, и много еще по чему. В своих мыслях и мечтах она высоко летала, и тоже не без оснований. А тут ей встретился молодой многообещающий доктор, который при желании мог обеспечить ее выгодной работой, а если повезет, то и жениться на ней.

Только интрижка стала развиваться не так, как ей хотелось. Вместо того чтобы без памяти влюбиться и попытаться завоевать ее сердце, красавчик-хирург начал вести совсем другую осаду и, раз за разом получая отпор, окончательно разъярился и порвал с ней, поклявшись никогда не возвращаться. Для Регины это было началом конца ее веры в романтическую любовь. Она неделями не выходила из дому, боясь пропустить его звонок, часами сидела у телефона, металась по комнате, рыдала, злилась, бесилась – все напрасно. Должно быть, не выдержав пытки, ее гордость дала слабину, и Регина сама позвонила ему сообщить, что не может жить без него.

Регинина гордость… Если бы вы знали, о чем я говорю, вы поняли бы, какую горькую пилюлю ей пришлось проглотить. Затем последовал «роман», продлившийся несколько месяцев, может быть пять или шесть, не дольше. Увы, ее хирург не влюбился без памяти и грезил лишь о блестящей карьере, что привело их обоих к закономерному итогу – более чем благополучному для него и крайне плачевному для нее. Однажды он без долгих предисловий бросил Регину. Все попытки дозвониться до него по домашнему или рабочему номеру заканчивались ничем: его никогда не было на месте. Тогда она начала прогуливаться мимо его домашнего кабинета – то остановится поиграть с его собакой, то наклонится завязать шнурки, которые почему-то всегда развязывались прямо напротив его окон. В надежде застигнуть его врасплох она придумывала разные поводы наведаться в больницу, откуда давно уволилась, но он снова и снова ускользал от нее. Насколько мне известно, ей так и не удалось поговорить с ним, даже когда у них случались общие пациенты.

Пока Регина сидела дома в ожидании его звонка, она, естественно, отклоняла все предложения, а между тем ее доход зависел исключительно от заработка. Прошло немного времени, и над ней нависла угроза выселения за долги по аренде жилья и кредиту за мебель. Мы с сестрой готовы были приютить ее в нашей крохотной квартирке, пока она не разберется со своими проблемами, но вскоре даже нам, искренне к ней расположенным, стало очевидно, что она просто на все махнула рукой. Думаю, тогда-то и переменилось, ужесточилось ее отношение не только к мужчинам, но и к жизни в целом. От прежнего азарта не осталось и следа. Она казалась благодарной за то, что мы предоставили ей тихую гавань, но, подозреваю, на самом деле просто использовала нас за неимением лучшего. Примерно в то время вышла пластинка с песней… Там есть такие слова: «Смотри, во что я превратилась. Надеюсь, ты доволен результатом»[34]. Известная песня. Так вот, мы втроем скинулись и купили ее. Регина постоянно слушала эту запись со слезами на глазах, потому что думала о своей растоптанной любви.

…На этом месте нас что-то отвлекло, и остальные главы истории Регины мне пришлось в разное время собирать по кускам. Если их соединить, получится примерно следующее.

Сестры Редмонд вели образ жизни, несовместимый с привычкой надолго впадать в грусть-тоску. Типичные искательницы приключений, без прошлого, без денег и без всяких (не говоря о строгих и тем более непоколебимых) моральных принципов, которые тысячами устремляются в крупные города ловить удачу. После необременительной службы в государственном учреждении, куда сестры устроились на неполный рабочий день, у них оставалось предостаточно сил и времени для вечерних развлечений. Они были молоды и недурны собой и потому легко нашли свое место в роли компаньонок солидных мужчин. Театры, карты, танцы, ужины – вот из чего складывались их вечера. Довольно скоро один из таких джентльменов, известный в политических кругах лоббист и прохиндей, начал обхаживать Регину. Ни он, ни подобные ему