Закат и падение Римской Империи. Том 1 - Эдвард Гиббон

В то время как Восток тревожно ожидал исхода этой вели­кой борьбы, император собрал в Сирии сильный обсерваци­онный корпус, выказывая на некотором расстоянии от театра военных действий громадные ресурсы Римской империи, и берег свои силы для неожиданных случайностей войны. По­лучив известие о победе, он приблизился к границе с целью умерить гордость Галерия своим присутствием и своими со­ветами. Свидание римских государей в Нисибине сопровож­далось всевозможными выражениями почтения с одной сто­роны и уважения с другой. В этом же городе они вскоре вслед за тем давали аудиенцию послам великого царя. Могущество Нарсе или по меньшей мере его высокомерие было сломлено поражением, и он полагал, что немедленное зак­лючение мира было единственным средством, которое могло остановить дальнейшие успехи римского оружия. На пользо­вавшегося его милостями и доверием Арфабана он возложил поручение вести переговоры о мире или, правильнее сказать, принять все те мирные условия, какие будут предписаны по­бедителем. Арфабан начал с того, что выразил признатель­ность своего господина за великодушное обхождение с цар­ским семейством, и просил об освобождении этих именитых пленников. Он восхвалял храбрость  Галерия, стараясь не унижать репутации Нарсе, и не счел за стыд признать пре­восходство победоносного Цезаря над таким монархом, кото­рый затмил своей славой всех других государей своего рода. Несмотря на то, сказал он, что дело персов правое, он уполномочен предоставить настоящий спор решению самих им­ператоров, и он вполне убежден, что среди своего благополу­чия они не позабудут, как превратна фортуна. Арфабан за­кончил свою речь аллегорией в восточном вкусе: монархии Римская и Персидская, сказал он, - это два ока вселенной, которая осталась бы несовершенной и обезображенной, если бы одно из них было вырвано.

Персам не пристало (возразил Галерий в порыве гнева, от которого, по-видимому, судорожно тряслись все его члены), персам не пристало толковать о превратностях фортуны и спокойно наставлять нас в правилах умеренности. Пусть они припомнят, с какой умеренностью они обошлись с несчаст­ным Валерианом. Они захватили его при помощи вероломст­ва и обходились с ним самым недостойным образом. Они де­ржали его до последней минуты его жизни в постыдном пле­ну, а после его смерти они выставили его труп на вечный по­зор. Затем Галерий, смягчая тон, сказал послам, что римля­не никогда не имели обыкновения попирать ногами побеж­денного врага и что в настоящем случае они будут руковод­ствоваться скорее тем, чего требует их собственное достоин­ство, нежели тем, на что дает им право прежнее поведение персов. Он отпустил Арфабана, обнадежив его, что Нарсе скоро будет уведомлен, на каких условиях он может пол­учить от милосердия императоров прочный мир и свободу своих жен и детей. Это совещание доказывает нам, как необузданны были страсти Галерия и вместе с тем как велико было его уважение к высокой мудрости и к авторитету Диоклетиана. Его честолюбие влекло его к завоеванию Востока, и он предлагал обратить Персию в римскую провинцию. Но благоразумный Диоклетиан, придерживавшийся умеренной политики Августа и Антонинов, предпочел воспользоваться удобным случаем, чтобы окончить удачную войну почетным и выгодным миром.

В исполнение своего обещания императоры вскоре вслед за тем командировали одного из своих секретарей, Сикория Проба, с поручением сообщить персидскому двору об их окончательном решении. В качестве посла, приехавшего для мирных переговоров, он был принят со всевозможными изъ­явлениями внимания и дружбы, но под предлогом, что после столь длинного путешествия ему необходим отдых, аудиенция откладывалась с одного дня на другой; Проб был вынуж­ден следовать за царем в его медленных переездах, и нако­нец был допущен к личному с ним свиданию близ реки Аспруда в Мидии. Тайный мотив, побудивший Нарсе так долго откладывать аудиенцию, заключался в желании выиграть время, чтобы собрать такие военные силы, которые, при его искреннем желании мира, дали бы ему возможность вести переговоры с большим весом и достоинством. Только три ли­ца присутствовали при этом важном совещании - министр Арфабан, префект гвардии и один военачальник, командо­вавший на границах Армении. Первое условие, предло­женное послом, для нас не совсем понятно: он потребовал, чтобы город Нисибин был назначен местом взаимного обме­на товарами, или, другими словами, чтобы он служил скла­дочным местом для торговли между двумя империями. Не трудно понять, что римские монархи желали увеличить свои доходы путем обложения товаров какими-нибудь пошлина­ми; но так как Нисибин находится внутри их собственных владений и так как они были полными хозяевами и над вво­зом, и над вывозом товаров, то казалось бы, что обложение пошлинами должно было составлять предмет внутреннего законодательства, а не договора с иностранным государст­вом. Может быть, из желания придать такому обложению более целесообразности они потребовали от персидского ца­ря таких обязательств, которые были противны его интере­сам или его достоинству и которых он не соглашался взять на себя. Так как это была единственная статья, которую он не захотел подписать, то на ней и не настаивали долее: импера­торы или предоставили торговлю ее естественному течению, или удовольствовались такими пошлинами, которые они могли налагать своей собственной властью.

Как только это затруднение было улажено, между обеими нациями был заключен формальный мирный договор. Усло­вия трактата, столь славного для империи и столь необходи­мого для Персии, заслуживают особого внимания, ввиду того что история Рима представляет нам чрезвычайно мало сде­лок подобного рода, ведь его войны большей частью оканчи­вались безусловным присоединением завоеванных стран или же велись против варваров, которым не было знакомо искусство письма.

I. Река Абора, или, как ее называет Ксенофонт, Аракс, бы­ла назначена границей между двумя монархиями. Эта ре­ка, берущая свое начало неподалеку от Тигра, принимала в себя в нескольких милях ниже Нисибина воды небольшой речки Мигдония, протекала под стенами Сингары и впадала в Евфрат при Цирцезии - пограничном городе, который был очень сильно укреплен благодаря заботам Диоклетиана. Месопотамия, которая была виной стольких войн, была ус­туплена империи, и персы отказались по мирному договору от всяких притязаний на эту обширную провинцию.

II. Они уступили римлянам пять провинций по ту сторону Тигра. Эти провинции уже по самому своему положению могли служить полезным оплотом, но их натуральная сила была вскоре еще увеличена искусством и военным знанием. Четыре из них, лежавшие к северу от реки, были мало изве­стны и незначительны своим объемом, а именно: Интилина, Забдицена, Арзанена и Моксоэна; но к востоку от Тигра им­перия приобрела обширную и гористую территорию Кардуэна, бывшую в древности отечеством тех кардухиев, которые в течение многих веков умели сохранить свою независимость посреди окружавших их азиатских деспотических монархий. Знаменитые десять тысяч греков проходили их страну после тяжелого семидневного отступления или, вернее, после се­мидневного сражения, и, по признанию их вождя, так пре­красно описавшего это отступление, они пострадали от стрел кардухиев гораздо более, чем от всех военных сил великого царя. Их потомки - курды, сохранившие лишь с небольшим изменением их имя и нравы, до сих пор пользуются свободой под номинальным верховенством турец­кого султана.

III. Само собой разумеется, что верный союзник римлян Тиридат был снова возведен на прародительский престол и что верховная власть императоров над Арменией была впол­не обеспечена трактатом. Пределы Армении были расшире­ны до крепости Синфы в Мидии, и это увеличение владений Тиридата было скорее актом справедливости, нежели актом великодушия. Из упомянутых уже провинций, лежавших по ту сторону Тигра, первые четыре были отторгнуты от Арме­нии парфянами, а когда римляне приобрели их по мирно­му договору, они потребовали от узурпаторов, чтобы они вознаградили их союзника уступкой обширной и плодород­ной Атропатены. Главный город этой провинции, занимав­ший почти такое же положение, как новейший Таврис, не­редко служил для Тиридата резиденцией, а так как он иногда назывался Экбатанами, то Тиридат стал строить там здания и укрепления по образцу великолепной столицы мидян.

IV. Иберия была бесплодная страна, и ее жители были гру­бы и свирепы, но они были привычны к войне и отделяли им­перию от варваров еще более свирепых и опасных. В их ру­ках находились узкие ущелья Кавказских гор, и от них зави­село, пропускать или не пропускать кочующие сарматские племена, когда жажда добычи внушала этим варварам жела­ние проникнуть в более богатые южные страны. Право на­значать царей Иберии, предоставленное персидским монар­хом римским императорам, способствовало упрочению рим­ского могущества в Азии. Восток пользовался полным спо­койствием в течение сорока лет, и мирный договор между двумя монархиями - соперницами строго соблюдался до са­мой смерти Тиридата; тогда владычество над древним миром перешло в руки нового поколения, руководившегося иными целями и иными страстями, и тогда внук Нарсе предпринял против государей из дома Константина продолжительную и достопамятную войну.