Дневники. 1946-1947 - Михаил Михайлович Пришвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* Инна - героиня автобиографического романа «Кащеева цепь», прототипом которой была Варя Измалкова.
370
За эти дни я постарался посмотреть на Россию из Америки, и жизнь наша оттуда представилась похожей на пьесу «Бранд» Ибсена. Мы идем, изнемогая, за Брандом, а истинный Бог, за которым бы нам надо идти est deus caritas*. И этот dues тоже у нас есть та личность, которую мы неминуемо пропускаем или приносим в жертву своего движения, своего будущего, как и, делая всякое обобщение, неминуемо пропускаем частность, и, таким образом субъект умирает в объекте.
28 Ноября. Вчера мы были в детском кукольном театре на «Аленушке». 3/4 пьесы сидел и думал: мне скучно, а может быть для детей хорошо? Когда же стало хорошо (к концу), перестаешь думать о детях, потому что было всем хорошо. Итак, конечно, не все, что хорошо, [хорошо] и для детей, но все, что хорошо для детей, должно быть хорошо и для взрослых. Вот почему, писатель, если ты можешь так написать для детей, чтобы это читали с увлечением и взрослые, то сознавай себя самым современным и нужным писателем (сознаю: я -такой).
В ночные часы проснешься и определяешься - где, в каком ты океане, под каким небом плывешь. Так ночью я пробудился и берегов привычной жизни вовсе не было: ни «заграницы» не было, ни идеала культурной жизни Англии, ни «чти отца твоего». Между тем все люди в отношении своих близких были хорошие, и многие мужья за жен своих готовы были всегда отдать свою жизнь, также сыновья за отцов, девушки за матерей. Эта внутренняя любовь в обществе, образующая чувство родины, на войне или в строительстве лагерном и является движущей силой как внутренняя энергия, если раздробить самые атомы. Состояние мира и есть накопление этой семейной (внутриатомной) энергии, семья - это атом общества. Война - это дробление семьи-атома.
Пушкинскую дачу определяем Шильдкреду.
* Est deus caritas - (лат.) Бог милостивый. Ср. у Ибсена: «Сквозь раскаты грома Бранд слышит голос: "Бог, он -Deus Caritas"».
371
Получили сухую штукатурку.
В Союз писателей. А.А. Фадееву.
Дорогой Александр Александрович!
В прошлом месяце через т. Крутикова я обратился к Вам с просьбой поддержать мое ходатайство в Литфонде о ссуде мне 25 т. руб., мотивируя мою просьбу тем, что я израсходовал все средства свои на постройку дачи вблизи Звенигорода и у меня теперь нет средств для того, чтобы окончить мою литературную работу. Меня известил т. Крутиков, что Вы ходатайство мое поддержали, т. Храпченко утвердил его. После того Литфонд направил ко мне своего служащего, который подробно допрашивал меня о мотивах своей просьбы. Но мало того! В район Звенигорода был командирован другой служащий, который осмотрел мою дачу и убедился в том, что она существует и недостроена. А после того мне в просьбе моей отказали за неимением средств.
Александр Александрович, почти за полстолетия моей лит. работы я впервые обратился за помощью в литературную организацию. Второе - всем грамотным людям известно, что я даром хлеб не ем. Третье - всем известно, что я человек честный и если я сказал, что дачу построил, значит она существует. И, в конце концов, совсем непонятно, зачем предпринимать такую оскорбительную проверку, если самих средств, из-за которых поднят вопрос, в наличии у Литфонда нет. У меня остается такое впечатление, что эта история основана на каком-то недоразумении, что может быть люди, которым поручено это дело, не знают, кто такой Пришвин (так было со мной с т. Поликарповым в первые недели его назначения). Вот почему я и обращаюсь к Вам с просьбой спросить их...
29 Ноября. Ноябрь вообще простоял неплохой на легком морозце, исключая несколько дней по -20, не дрызглый, и несколько дней было таких ярко-солнечных, что совсем как в марте.
372
Работа остановилась, представляя собою блестящее начало. Теперь начнется crescendo с большой концентрацией действия вокруг Зуйка. Теперь надо добиться в себе ясного фокуса всех вещей и не ползти к нему, как было до сих пор, а лететь.
30 Ноября. Дни все одинаковые, почти на нуле.
Вчера был в Колонном зале на Неделе книги. Сидел рядом с Маршаком, дважды лауреатом. Первый раз, наконец-то, понял, что ордена хотя и вовсе не соответствуют движению таланта в человеке, но независимо от таланта они отвечают положению человека в государстве, его уму, хитрости, такту. Горький положил этому начало: орденов в то время не было, но почести всякие относились к нему не как к писателю, а как к государственному человеку.
Плохо вышло со стороны Телешева, который тоже зачем-то приплелся. Председатель предложил почтить старейшего у нас гражданина - племянника Ленина - и назвал имя, похожее на Телешева. Имя так было похоже, что Телешев встал и принял на себя аплодисменты. А после того разобрался и, сконфуженный, уехал домой.
Я не решился выступать со своими финтифлюшками и, наверно, хорошо сделал.
Месяц кончился снегом.
Декабрь
1 Декабря. Пороша, наконец-то, пришла и сейчас снег летит. Шильдкред сказал: - Не могу быть с коммунистами: делаю все, как советский гражданин, но быть коммунистом не могу: я в Бога верую. -А разве нельзя быть и коммунистом, и в Бога веровать? - Нельзя: у них делается все «научно» и сомнение исключено, а христианство есть выход из личных мучительных сомнений: «верую, Господи, помоги моему неверию».
Разве нельзя свое личное дело понимать как исполнение воли Божьей: утвердиться в своем таланте и принести дары Богу - разве не сказано об этом в притче о талантах? - Конечно, можно, только на Суде будут разбирать
373
твои дары и назначать цену им, считая твое золото не по весу, а по самой вере твоей.
Надо просить не любви к врагам, а понимания врагов, какие враги свои и какие Божьи, и, поняв, просить силы бороться с врагами Божьими и любить врагов своих личных.
Надо установиться в себе по своему гению и сказать ясно: ты гений, единственный в мире и неповторимый. Утвердив в себе своего личного гения, во-первых, надо это сделать тайной, образующей личность, и, во-вторых, немедленно признать какого-то своего гения в каждом человеке. После того надо искать выражения
