Сень горькой звезды. Часть вторая - Иван Разбойников

налетом авантюризма, но не в том, в котором его толкуют агитаторы от политпросвета, значении, а берущим начало от латинского «аванти», что значит – «вперед». Именно вперед, в леса, горы и реки, к брезентовой палаточной демократии, за розовой туристской мечтой уходят от обыденной серости ребята в штормовках, чтобы на неограниченной регламентом свободе мерзнуть и мокнуть, откармливать комаров и голодать самим, едва тащить от усталости ноги, даже терять навсегда товарищей, и все это ради того, чтобы вечерами сидеть у костра тесным братством и под непременную спутницу-гитару изливать свои души в никем не одобренных, своего подпольного производства, но горячо любимых песнях.

Известно, что песни – это душа народа. Значит, и души у туристов широкие и нежные, временами озорные, как и их песни. У Татьяны, уж точно, душа такая. И почему она Антону раньше не встретилась? Вместе с такой можно горы свернуть... Антон мучился сладостной бессонницей в тревожном предчувствии неотвратимо надвигающейся на него беды и событий, способных перевернуть его будущее и настоящее. Возможно, такое состояние души и нервов переживает самец-тарантул, стремящийся соединиться со своей избранницей: предчувствует неизбежную и ужасную расплату за мгновение счастья, но не жалеет своей короткой жизни, ради одного лишь мимолетного мгновения...

Дней через десять прилетела «вертушка», и уже привыкшим к общению командированным удалось вырваться на Большую землю.

– Вот все и окончилось, – грустно сказала Татьяна в аэропорту. – Больше ничего этого не будет никогда. Не будет наших прогулок и ежевечерних разговоров, не будет споров за чаем, не будет ничего. И некому мне будет петь свои песни.

– Почему же кончилось? – искренне огорчился Антон. Он и сам этим сильно встревожился. – Почему бы нам и впредь не встречаться?

– Как вы это себе представляете? – саркастически усмехнулась Татьяна. – У вас жена – вот с ней и встречайтесь.

– Но мы же друзья, а не любовники! – попробовал возмутиться Антон.

– Об этом только мы вдвоем знаем. А кто нас еще понять сможет и захочет?

Действительно – кто? Кому из обывателей их понять захочется? Да и способен ли кто-нибудь поверить в дружбу мужчины и женщины? Не ответил Антон. Замял ответ для ясности. Только предложил поднести до дома тяжелый чемодан. Татьяна не возразила, но у подъезда сделала попытку перехватить его у Антона:

– Мужчины в моей квартире не бывают.

Но Антон отшутился:

– Я не твой мужчина, а сослуживец.

И Татьяна махнула рукой: лифт не работал.

– Не бойся, не останусь, – продолжал паясничать по дороге Антон.

– Вот этого я не боюсь, – возразила Татьяна. Но Антон не понял и поставил чемодан у порога квартиры №13.

– Спасибо! – сухо поблагодарила Татьяна и скрылась за тяжелой дверью.

Антон плелся домой медленно, как приговоренный на эшафот. Да он себя таким и чувствовал. Словно удалось ему чудом глотнуть порцию весеннего озона, от которого запела и воспарила осчастливленная душа, и вдруг, по воле неумолимого рока, жестокая рука наглухо закрыла животворящую отдушину и намертво задраила барашки, чтобы постепенно удушить Антона.

Перед дверью своей квартиры Антон остановился на секунду, как прыгун с вышки: может, вернуться? Но дрогнул и обреченно нырнул в дерматиновый омут. Семейный омут встретил холодом. На стук двери в переднюю выглянула крысиная мордочка тещи, пробормотала: «А, это ты». И снова юркнула в кухонную норку. Из своей комнаты выплыла растрепанная Светлана, запахнула полы засаленного халата и нехотя выдавила сквозь зевоту ритуальное: «Что-то ты на этот раз долго». И удалилась, величественно покачивая расплывшимся от сидячей работы задом. Дочка, маленькая карикатура тещи, поинтересовалась у возникшего на пороге отца: «Ты что привез?» И, когда оказалось, что ничего, возмутилась: «Зачем ты тогда приехал?» Действительно – зачем?

Может, чтобы принять душ, сменить белье и через силу играть роль примерного мужа и любящего отца, выслушивать сентенции нудного тестя, стараться угождать теще и ждать, как манны небесной, очередной командировки.

На следующий день в обеденный перерыв Антон и Татьяна случайно встретились в очереди к раздаче в столовой. Антон одними глазами спросил ее: «Ну как дела?» Татьяна поняла и ответила:

– Одно расстройство: сосед сверху залил водой. Обои отклеились, линолеум вздулся, и мебель попорчена – на месяц ремонта.

– Грубая мужская сила нужна? – с надеждой спросил Антон.

– Очень и очень, – обрадовалась Татьяна.

Обои переклеивали вдвоем, а линолеум Антон перестилал самостоятельно. Татьяна, не умея помочь в мужском деле, забиралась с ногами на подоконник, подстраивала гитару и пела специально для Антона его любимую: «Мой конь утомился...» И сама была счастлива, что поет и что откуда-то голос взялся:

– Я еще никому так не пела. Сослуживцы и не догадываются, что у меня голос.

В культотделе, точно, о талантах Татьяны никто не догадывался. Как никто не подозревал, что она тайком курит. Антон первым застукал ее на этом, учуяв табачный запах на кухне.

– У тебя бывают мужчины? – заревновал он.

– Да нет, это я балуюсь, по бабьей слабости, – смутилась Татьяна. И огорчилась: – Теперь ты меня уважать перестанешь...

– А ты бросай! – предложил Антон.

– Замуж выйду – брошу, – пообещала Татьяна.

– Тогда выходи скорее, – не уступал Антон.