Великие научно-фантастические рассказы. 1939 год - Кэтрин Л. Мур

Пока я остывал – а остываю я медленно, – я начал понимать, что вторая часть «Ракушки» даже лучше, чем первая. Вы знаете, влюбиться в собственное произведение для писателя губительно, но ей-богу, иногда выходит что-то особенное. Ты пытаешься быть критичным, и не выходит. Таким был эпизод в Понта-Делгаде.

Девочка была в круизе, а мальчик – на учебном судне. Они вместе оказались на Азорских островах. Очень трогательно. В прошлый раз они встречались еще совсем детьми, но все это время видели друг друга во снах. Понимаете общий тон, да? Приторнее некуда. И сделано все было замечательно. Кадры Понта-Делгады и виды Азорских островов смотрелись чудесно. Наступил момент, когда после четырех минут примитивного диалога он смотрит на нее – момент истины, зрелая любовь озаряет юное лицо.

Она говорит застенчиво:

– Что ж…

Дальше его реплика – уж мне ли не знать! – четко по тексту:

– Розалинд… это правда ты? Ах, я боюсь… – Он хватает ее за плечи. – Боюсь, что это сон. Как часто мне казалось, что я вижу тебя, но то была не… Розалинд, Розалинд, ангел-хранитель, смысл жизни, возлюбленная… возлюбленная… – Объятия.

Как я и говорю, все шло по тексту, прямо до самых объятий. Но потом настало время расплаты. Он оторвался от ее губ, зарылся носом в ее волосы и четко произнес:

– Какая же ты уродская б…

И это «б…» было самым внятно выговоренным матерным словом, которое мне только доводилось слышать.

Что было дальше, я сказать не могу. Наверное, я тронулся умом. Я разбил телевизор стоимостью двести двадцать долларов и разбросал обломки по всем своим трем комнатам. В следующий миг я был уже в метроэкспрессе и мчался в сторону трехсотэтажного небоскреба Телевизионного объединения. Еще никогда на моей памяти экспресс-вагон, толкаемый сжатым воздухом по подземным туннелям, не двигался так медленно, но может быть, мне показалось. Что до меня, я собирался прикончить одного главного сценариста.

И на кого же я натолкнулся на двести двадцать девятом этаже? На самого старика Бербело! Глаза парфюмерного короля налились кровью. Сквозь пелену гнева я стал понимать, что Гриффу сейчас сильно не поздоровится. И я готов был помочь, чем смогу. В эту секунду Бербело увидел меня и будто прочитал мои мысли.

– Идемте, – коротко сказал он.

Вместе мы пробрались сквозь толпу секретарей и помощников и вломились в кабинет Гриффа.

Грифф поднялся и попытался напустить на себя важный вид, но у него ничего не вышло. Я перепрыгнул через стеклянный стол и стянул края его стильного открытого воротника так, что он засипел. Бербело это понравилось.

– Не убивайте его, Гамильтон, – сказал он чуть погодя. – Дайте мне.

Я отпустил Гриффа. Он осел на пол, хватая воздух ртом. Он походил на напуганного ребенка. Забавно.

Мы дали ему отдышаться. Он поднялся на ноги, сел за стол и потянулся к ряду кнопок. Бербело выхватил нож для бумаг из металла Доу[29] и яростно резанул пухлую руку. Та ретировалась.

– Могу я узнать, – с трудом выговорил Грифф, – причину этого безосновательного нападения?

Бербело покосился на меня.

– Может?

– Он может сказать нам, что за чертовщина тут творится, – сказал я.

Грифф с усилием прочистил горло.

– Я уже сказал вам… э-э-э… джентльмены, по телефону, что насколько мне известно, ни в нашей интерпретации пьесы, мистер Гамильтон, ни в рекламной части трансляции, мистер Бербело, ничего неподобающего не было. После ваших претензий я собственными глазами посмотрел вторую часть трансляции. Все было в порядке. И так как это первая цветная коммерческая трансляция, мы ее записали. Если вас не удовлетворяют мои заявления, вы вправе незамедлительно проверить запись лично.

Чего еще мы могли желать? Нам стало ясно, что Грифф серьезно озадачен; со своей стороны он был предельно честен и думал, что мы оба свихнулись. Я начал склоняться к тому же мнению.

– Грифф, вы слышали диалог этой парочки в конце, когда они стоят на пирсе? – спросил Бербело.

Грифф кивнул.

– А теперь вспомните, – продолжил Бербело, – что мальчишка сказал девчонке, когда сунул нос ей в волосы?

– «Я люблю тебя», – смущенно ответил Грифф и покраснел. – Два раза.

Мы с Бербело переглянулись.

– Давайте посмотрим запись, – сказал я.

Что мы и сделали в личном проекционном зале Гриффа. Я надеюсь, что больше мне никогда не придется переживать подобное. Если бы я не знал наверняка, что Бербело видит и чувствует то же, что и я, я бы обратился к психиатру. Потому что программа на экране проектора Гриффа излучала безобидность. Мой сценарий исполнялся первоклассно; в рекламе Бербело все было верно. В ролике, с которого все началось, где мужчина и женщина болтают в вестибюле театра, диалог был такой:

– Как вы находите пьесу, мистер Робинсон?

– Совершенно очаровательной… Это относится и к вам, дорогая. Какой на вас парфюм?

– «Ду Рев» от Бербело. Что вы о нем думаете?

– Вы слышали, что я сказал о пьесе.

Вот и все. Судя по записи, Грифф был прав насчет повторения трех заветных слов в эпизоде на Азорах. Я был обескуражен.

Когда программа кончилась, Бербело сказал Гриффу:

– Я думаю, мистер Гамильтон со мной согласится, что, если эта запись – подлинная, мы должны принести вам извинения. Но и также что мы не принимаем ваши доказательства, пока не соберем собственные. Я записал программу, показанную моим телевизором, и записал всю рекламу. Мы придем завтра и принесем пленку фонограммы. Пойдемте, Гамильтон.

Я кивнул, и мы ушли, оставив Гриффа кусать губы.

Опишу кратко последнюю главу этого кошмарного вечера. По пути мы заехали за специалистом по камерам, и спустя час после нашего приезда в «дом, который построил парфюм» пленка была проявлена. И если я помешался, то Бербело тоже; а если помешался он, то не в порядке была и камера. Богом клянусь, на экране Бербело была та же чертова программа, что и у меня. Никого и никогда еще так не чихвостили на расстоянии, как Гриффа в тот вечер. Разумеется, мы поняли, что он подсунул нам липовую запись, чтобы мы не подали иск. В суде он сделает то же самое. Я сказал об этом Бербело. Он покачал головой.

– Нет, Гамильтон, мы не можем идти в суд. Объединение выделило мне эту трансляцию, первую цветную рекламу, с условием, что они не несут ответственности за «неполное, неадекватное или на каком-либо другом основании неудовлетворительное представление». Они не очень-то доверяли этому новому аппарату.

– Тогда я буду судиться за нас обоих, – сказал я.

– Разве они не выкупили у вас все права?

– Точно… черт! Они и мне руки связали. Обеспечили себе законное право делать все, что вздумается.

Я выбросил сигарету в электрический огонь и включил огромный телевизор Бербело, настроив его на канал Объединения Икс-зет-би. Ничего не произошло.

– Смотрите! У вас телевизор сломался! – сказал я.

Бербело встал и покрутил ручку переключателя каналов. Я ошибся. С телевизором все было в порядке. Дело было в