Проклятый род - Руслан Валерьевич Дружинин

глазки у него затуманились, дыхание выдавалось с трудом. Медики весь день пытались погасить жар, делали, что возможно, но для полного выздоровления нужен был отдых. Именно этого Монастырю сейчас не хватало.

– Я буду просить Славомира, но он откажется. Если рассказанное тобой – правда, то Красный Иван ждать не будет. Он не любит проигрывать, наверняка думает, что мы хотим сопротивляться. Больше Таврит поблажек не даст. А нам нужно время… ещё немного времени, чтобы сил подкопить.

– Но ведь Егорка умрёт! – со слезами воскликнула Вера. – Он ведь последний, кто у меня остался!

– Тяжёлая участь, но во многом вы сами себе удружили; не дождались моего благословения, сбежали тайком из Монастыря. Теперь твою судьбу облегчит только смирение. Молись, чтобы Бог дал пережить и тебе и брату всё, что на нас надвигается…

– Молиться? Это всё, что вы мне предлагаете?!

– Всё ещё может обернуться благополучно, если веру свою не утратишь. Даже самый злой человек может исправиться: своим благочестием покажи правильный путь... Слишком много времени ты провела с худшими из язычников. В испытаниях вере надо окрепнуть, но твоя подточилась. Не думай плохо о нас, о Монастыре. Мы тебя никогда не бросали.

– Нет, только Серко меня теперь защитит… – Вера сказала это неслышно, но настоятель заступил ей дорогу к постели Егорки.

– Что за Серко? Это та Навь под таким именем ходит?

Вера в страхе прикрыла губы ладонью.

– Не умеешь ты, девочка, врать; не умеешь обманывать! А наивность тебе однажды жизнь сгубит! – крепко взял её за плечи глава Монастыря. – Рассказывай всё! Для блага других выкладывай все свои тайны!

*************

Положив «Смагу» на колени, Серко неподвижно сидел перед мостом. С утра он побывал в Навьих норах, хотя возвращаться туда не хотелось. Среди темноты отыскался брошенный на земле оберег. Прощальный подарок сестры, железное солнце лежало теперь на открытой ладони охотника. Брат смотрел на оберег и вспоминал улыбку Волчицы. Злость и омерзение оставили душу, Серко видел Владу совсем юной девчонкой с длинной косой цвета хмари. Она звонко и беззаботно смеялась, потешаясь над его первыми клятвами.

– Я всегда буду защищать тебя, никогда не оставлю! Только живи, не умирай…

– Ты же в драке мне проиграл! Худой из тебя выйдет защитник!

– Больше никогда не поддамся! Увидишь, стану опорой в любом нашем деле!

Влада замерла и смех прекратился. В глазах брата она видела то, чего прежде не замечала – уверенность, твёрдую силу, решимость.

– Серко, а ежели я тебя испытать захочу, кажный день буду снуждать твою силу? Ты ведь не вытерпишь!

– Каждый день нападать будешь, как сегодня напала? – шмыгнул носом Волчонок.

– Може...

– Нападай! Я не поддамся! Увидишь, брат твой хороший охотник!

– А ежели я так нападу, яко в Навьих стаях не учат? Ты ведь не сдюжишь! – сверкнула глазами Влада.

– Я удара со спины не боюсь!

Сестра вдруг схватила его за вихры на затылке и звонко поцеловала в грязную щёку. Вытаращив глаза, Волчонок отпрянул: даже мать никогда не позволяла себе таких нежностей!

– Ты чего, ошалела?!

– Сгубят тебя, Серко, не удары ножа и звериные зубы, а вот такие укусы девичьих губ! – Влада залилась звонким смехом и убежала прочь от Волчонка. Растворилось и воспоминанье.

– Что ж ты сделала?.. А я что наделал? – стиснул железное солнце Серко. Тёплые воспоминания прервал механический шум. По грязной осенней дороге, наполняя воздух клубами ядовитого дыма, катились два броненосца. Много Зим прошло с тех давних пор, когда автомобили в последний раз видели Тёплое Лето. На каждом вмятины от попаданий, дыры от пуль и царапины от звериных когтей. Бамперы заменило бревно с толстой цепью, на окнах решётки, на дверцах хмуро смотрят на мир рисунки бычьих голов. К крестианской общине подъезжал караван из Тавриты. Скотоводы провели в пути не один день, и должно быть радовались белокаменному Монастырю.

В походах за сказами Серко редко видел автомобили, хотя знал о технике по рассказам скитальцев. После Обледенения прошло пятьдесят пять Долгих Зим, машин на ходу осталось немного, но Красный Иван мог позволить себе эту роскошь, и послал к кресианцам сразу два внедорожника.

Охотник не дрогнул перед металлическими повозками и остался сидеть на дороге. Караван подъехал к другому концу моста и затормозил.

…

– Сидит… – пробормотал водитель головного броненосца и беспокойно сдвинул шапку со вспотевшего лба. Неприятностей в пути никто уже и не ждал.

– Что за выползень? Крестианец? – насторожился соседний дружинник. К пулемету на крыше поднялся бортстрелок.

– Не похож он на крестианца. Какого лешего здесь торчит?

Славомир устал слушать жалобы и, морщась от боли в боку, пригляделся получше. На другой стороне моста сидел человек в утеплённой волчьим мехом кожаной куртке. В руках он держал карабин, покрытый древними рунами. В одиночку, против десятка вооружённых бойцов на машинах, чужак не боялся и с дороги не уходил. Домовой узнал его тёмные волосы, голубые глаза и молодое лицо.

– Если жизнь дорога, разворачивай.

– Да ты башкой двинулся, Славомир! – заголосили Тавриты на задних сидениях. – Иван велел сегодня же быть в Монастыре. Какой «разворачивай»?! Сейчас дадим очередь или раскатаем дикаря по дороге! Одного дурака