Отёсовцы - Василий Игнатьевич Валов

— Открыто все же не придется нам действовать, — сказал, вздохнув, писарь, — опасно. Из тиха, из подполья будем управлять волостью.

Вздохнул и старшина:

— Да уж, показываться на мир нам до поры до времени рисково.

— Хорошо, что метрики у отца Никандра, — сказал писарь. — В волость нам и незачем будет пока. У попа проведем выписку новобранцев… Надо бы с Иван Николаичем обтолковать. Только на них теперь надёжа — на отца Никандра да на Морозова.

Грохоча стулом, старшина поднялся на ноги. Карпей на цыпочках кинулся от дверей присутствия. В прихожей только опомнился и как ни в чем не бывало зашел в каталажку.

Тут уж не утерпел он, принялся за хмельное.

Цедил он самогон и ухо держал востро. Уже к третьей рюмке приступил Карпей, когда его окликнул старшина.

Придя в присутствие, Карпей замигал глазами на свет, будто спросонок.

— Жару небось хватит, и воды вдоволь, — заговорил он опять о бане, — сходили бы уж, попарились…

— Садись, Иваныч, — показал на стул старшина.

Карпей Иванович понял: у начальства есть какая-то просьба к нему.

— Ну вот что, Карпей, — заговорил наконец старшина, — ты человек официальный — должностное лицо при волости. Думаю, не вынесешь сору из дому. Словом, держи язык за зубами.

— Так вот, — перебил старшину писарь, — призыва пока нет. Но молодых, рожденья девятьсотого и четыре месяца девятьсот первого, надо выписать из метрических книг.

— Коли выписка, так и призыв, должно, на носу, — сказал Карпей. — А что же это четыре только месяца? — поинтересовался он.

Старшина объяснил, что новобранцам девятисотого года всем уже исполнилось восемнадцать лет, а которые девятьсот первого года — так только тем, что в январе, феврале, марте и апреле родились.

— Шибко молодых не хотят брать, — закончил старшина свое объяснение.

— Куда уж моложе восемнадцати лет, — сказал Карпей. — Уж лучше бы старых взяли фронтовиков. Те бы живо…

— Ну, это не наше дело, — перебил старшина, — наше дело — повиноваться.

Карпей Иванович присмирел на месте.

— Ну вот, Иваныч, — продолжал писарь, — тут мы на троицу в гости уедем…

— В Арышево уезжаем, — подтвердил старшина, — там престольный праздник…

— Так ты тут за главного останешься, — говорил писарь Карпею. — Выписывать молодых по нашему приказанию придет Елена Михайловна, сельская писариха. Ты вот отнеси ей этот наш приказ, — писарь сунул Карпею маленький пакетик, — пускай она завтра же выпишет по волости всех новобранцев.

— Помни, что экстренно, — вставил старшина.

— Стало быть, это из метрик? — любопытствовал Карпей.

— Тут в записке сказано, — показал писарь на пакетик, — старожилов по метрикам… у попа метрики. А новоселов по волостным книгам…

Карпей Иванович заерзал на месте, замигал на свет глазами, сладко зевнул.

— Вы уж пропишите все это в пакете, — сказал он, — мне не упомнить наизусть…

— Все написано, — сказал писарь, — ты только не препятствуй Елене Михайловне завтра. Пускай она копается в шкафах. Тут вот волостные книги по новоселам, — показал писарь на угловой шкаф, — а метрики у отца Никандра.

— Ну, понял? — поднялся старшина с лавки.

— Раз в пакете написано, чего мне понимать-то, — ответил Карпей.

Понял Карпей Иванович одно: ладно припугнули отесовцы старшину и писаря. Потому они через сельскую писариху и намечают провести выписку новобранцев.

— За верность награду получишь, — сказал писарь Карпею уже в прихожей.

Забрав под мышку пожитки, начальство удалилось из волости.

Глава IX

Вернувшись из бани, тетка Матрена до самой полуночи распивала чай. Карпей Иванович к ее приходу успел уже выцедить сорокоушку и вовсю задавал храпака в своей почивальне.

Может, еще дольше бы распивала тетка Матрена чай, но на крыльце волости послышался топот. Через минутку постучали в дверь. Тетка Матрена заторопилась в прихожую, откинула крючок.

— Мы уж думали — не приедете сегодня, — сказала она, открывая дверь.

И сразу отшатнулась испуганно назад: на крыльце стояли вооруженные люди.

— Здравствуй, тетка! — сказал один, переступая порог.

У тетки Матрены язык завяз во рту.

— Милости просим, — еле проговорила она, пятясь.

Один за другим вошли трое. У каждого в руках было по винтовке, справа на ремне револьверы, спереди болтались бомбы. Одежа была не полностью форменная: шинели нараспашку, и вместо солдатской гимнастерки или мундира под шинелями были простые холщовые рубахи.

— Кто тут, тетка, кроме тебя есть? — спросил один из гостей.

— Одна я, — выпалила тетка Матрена, не помня себя, и кинулась сама в каталажку будить Карпея.

— Отойди, спать хочу! — заругался он спросонок.

— Да вставай ты, чурбан! — тормошила его тетка Матрена. — Там пришли… солдаты…

Карпей Иванович закряхтел, заохал.

— Ну выпил, — сказал он виновато, — сам знаю, выпил… сорокоушку… Ну и беда какая!

— Да не об том я, Карпуха, — силилась вразумить мужа тетка Матрена.

Вооруженные разом подбежали к каталажке.

— Кто тут такой?

— Одна, говоришь? Обманываешь?

Карпей Иванович вскочил с лежанки, чиркнул спичкой.

— А что? Чего? — всполошился он, увидав за дверью каталажки вооруженных. — Контуженый я, — проговорил потом, сам не зная к чему.

— А за что посажен?

— Сторож я, — ответил Карпей.

Он торопливо напялил верхние портки и вышел из каталажки.

— С чего начнем, Хлызов? — спросил молодой парень своего товарища.

Хлызов, видать, был главный: на него поглядывали остальные двое, как бы ожидая приказаний.

— С метрик начнем, — ответил Хлызов.

— А вы по каким делам? — расхрабрившись, спросил Карпей.

— Ревизия, — ответил Хлызов.

— Надо тогда начальство позвать, — пересиливая робость, сказал Карпей. — Раз ревизия, надо старшину…

— Без начальства обойдемся как-нибудь, — усмехнулся Хлызов. — Давай, тетка, растопляй печи.

— Дров-то полешек пять в запасе, — сказала тетка Матрена, — ежели что сварить, так…

— Сейчас найдем дрова, — сказал Хлызов.

— Вы как — из милиции будете? — спросил Карпей.

— Как же, из главной милиции, — со смехом ответил молодой парень.

— А я уж думала — отесовское войско, — сказала тетка Матрена.

— Вот-вот, они самые, — сказал Хлызов. — Из отесовской милиции мы. Давай туда лампу, — показал он на главную канцелярию.

Карпей Иванович, как икону, охватил лампу обеими руками и понес ее бережно, освещая спины отесовцам. Когда пришли в присутствие, поставил лампу на стол и выжидающе замер на месте. Хлызов подошел к большому шкафу, потрогал рукой замок.

— Крепко, — сказал он и с размаху двинул по нему прикладом.

Замок со всеми колечками бренча отскочил в сторону. Дверцы шкафа разлетелись, и на пол посыпались канцелярские книги.

— Вот, тетка, дрова, — показал Хлызов на журналы и книги, — топи знай.

Хлызов раскрыл один журнал — уставился глазами.

— Это пособие солдаткам, — сказал он, — ну да все равно — жечь, так жечь, все до основанья. — Он отбросил ногой кучу журналов к дверям. — Давай, контуженый, затопляй печи! Живо, давай!

Опорожнив один из шкафов, отесовцы приступили к другому.