Отёсовцы - Василий Игнатьевич Валов

ребята, кто с буржуями, валите все вон к юрунде, — сказал он.

Старожильские ребята зафыркали:

— Ишь разошелся каплоухий!..

Приободрился Федька, надежно глянул на своих старожилов.

— А кто с отесовскими разбойниками, слушайтесь вон каплоухого, — сказал он.

Новоселы подались ближе к Миньке.

Когда затевалась драка, ребята в момент разбивались на партии: новоселы — в одну, старожилы — в другую. Когда же налетал новосел на новосела, то делились на края: пензенский и курский.

Морозов Федька сразу смекнул, что не одолеть старожилам теперь новоселов. По численности не одолеть. Но хитер Федька — весь в отца пошел.

— Санька, а Сань, — начал натравливать он Долотова на Миньку, — дай ему в зубы на целковый.

Долотов Санька был самый сильный из новоселов. Потому и подзадоривал его Морозов на драку с Минькой. И неспроста о целковом помянул: на пасхе Минька у Долотова выиграл на целковый бабок. За то с самой пасхи будто Санька таил злобу на Миньку.

— А ты чужими руками не загребай жар, — из-за плеч Миньки сказал Морозову Кондратьев Семка. — Коли драться хочешь, засучивай сам рукава.

У Семки давно чесались кулаки: любил парень драться.

— Ну, давай зачинай! — кричали новоселы.

Увидал попович, что дело серьезное, и подался к своему дому. Новоселы захохотали.

— Смазывай, Коля, пятки-то!

Попович неловко засуетился.

— Драться мне нельзя, — плаксиво сказал он, — мама не велит.

— Вали, вали! — прикрикнул Семка Кондратьев. — Нам вот мамка наказывает драться.

— Юрунда ведь тоже, — смеялся Минька над поповичем, — а суется в офицеры.

Федька Морозов все еще не отставал от Долотова:

— Санька, а Санька, пойдешь в потребиловку?

Санька потоптался неловко на месте и спросил:

— А зачем?

— Да вот у нас складчина, — сказал Федька и вытащил из кармана рублевку.

Минька вида не показывал, что следит за Долотовым. А сам то и дело скоса поглядывал на него.

— Папирос хотим купить, — манил Долотова и Пронька Хоромных, — давай с нами в складчину.

Санька почесал затылок и нехотя зашагал к Федькиной компании. Минька будто и не обратил на это внимания. Повел он с ребятами разговор об отряде, об отесовском сыне.

— Стало быть, батька послал его к нам… А раз так, то, значит, и оружие дадут.

— Без оружия какой же отряд, — поддерживал Миньку Петряков.

— Вот бы револьверы дали, — щелкнул Кондратьев пальцами.

Заговорили ребята с азартом, наперебой:

— Э-э, ежели б револьверы дали…

— Тогда бы да!

— Это бы по-настоящему!

А Минька все следил за Федькиной компанией. Подошли те к потребиловке и остановились под крыльцом, а Долотов Санька прошел в лавку. Через некоторое время вышел Санька, видать, с папиросами. И всей гурьбой вперегонки побежала Федькина компания в морозовскую сторону. Когда скрылись за ермиловским пятистенком, Минька точно успокоился.

— Он правду говорит, что Морозов буржуй… Ему-то уж все известно…

— А буржуям, стало быть, нет пощады от отесовцев, — сказал Петряков.

— Понятно, нет…

— Против них и воюет…

Вскоре из-за ермиловского пятистенка показался Санька Долотов. Прямо вскачь бежал он к амбару и на бегу кричал:

— Бастрыков, тебя тот парень зовет!..

Все ребята устремились глазами на Саньку. Санька подбежал поближе и выпалил:

— Отесов-сын тебя зовет к себе. — Долотов перевел дух. — Он там, у писарихи, у Морозова на квартире…

— Ну, вы не расходитесь, — сказал Минька ребятам, — я живо вернусь.

И сам зашагал за Долотовым.

Только прошел Минька ермиловский пятистенок, как налетят на него оравой старожильские…

— А-а-а, попался, отесовский смутьян!

— В зубы ему, в зубы! — подзадоривал Пронька Хоромных.

Минька изо всей силы и руками и ногами отбивался от старожильских ребят, но где же справиться одному против десятерых. Попович и тот поддавал коленком.

— Против начальства, черт эдакий!

— Как след его, мошенника! — командовал Федька Морозов.

— Разбой! Караул! — заорал во все горло Минька.

Видно, совесть одолела Саньку Долотова.

— Вы что же это? — кричал он на старожильских. — Хотели постращать только, а теперь колотите!

На Минькин крик набежали с площади новосельские ребята.

— Вон жулики какие! — накинулся Петряков на главного заговорщика, Федьку Морозова, и схватил его за шиворот.

Заорал Федька благим матом:

— Вот тятьке скажу, так…

Попович, почуяв неладное, подался к своему дому.

Ободрился теперь Минька.

— На обман вы меня, сукины дети! — колошматил он старожильских.

Санька Долотов не примыкал ни туда, ни сюда.

— Проучили, и будет, — лез он повинно к своим новосельским.

— А ты, изменщик, молчи! — грозил ему Петряков. — С тобой особая статья.

В разгар драки со стороны волости показался главнокомандующий Карпей Иванович.

— Лупите их, разбойников! — крикнул Минька своим и побежал навстречу Карпею Ивановичу.

Главнокомандующим считался Карпей Иванович неспроста: с весны обучал он ребят в солдаты.

Минька подлетел к нему, руку принял под козырек.

— Бунт у нас произошел, Карпей Иванович, — торопливо начал он докладывать. — Отесова сын, значит, приехал… Наши офицеры и вздыбились против него.

Карпей Иванович удивленно таращил глаза:

— Отесова сын?

— Да, сын самого Отесова, — рапортовал Минька, — приехал с Мавриным…

Намяв как надо бока Федькиной компании, новосельские ребята объявили их пленными. Держали крепко, каждого старожильского — двое новосельских.

Приблизясь к ребятам, Карпей Иванович, как всегда, поздоровался:

— Здоро́во, молодцы!

Ребята, не отпуская заговорщиков, наперебой заговорили об Отесове-сыне. Пытались говорить и бывшие офицеры, но их перебивали:

— А вы, буржуи, молчите!

По-деловому выслушал Карпей Иванович ребят и потом спросил:

— Переворот, стало быть, у вас?

— Да, бунтуем против буржуев и офицеров, — сказал Петряков.

— Мы их ничего и не трогали, — старался перекричать всех Кондратьев, — а они по хитрости отозвали сюда вот Миньку и давай колошматить одного вдесятером…

— Мы думаем, проучить их надо крапивой, — кричал Петряков насчет Федькиной компании, — чтоб неповадно было.

Карпей Иванович потоптался на месте, потрогал на голове картуз.

— Где же он, Отесова сын-то? — обернулся к Миньке.

— Какой сын, просто брат писарихи! — крикнул Федька, но Петряков оборвал его тумаком в бок:

— Не ерепенься, шпекулянт!

— А он по делам, стало быть, только что ушел к писарихе, — отвечал Минька главнокомандующему. — Про наш отряд, сказал, завтра потолкуем.

Карпей Иванович принял серьезное лицо.

— Что ж он сам объявил, что Отесов батька ему? — спросил он.

— Разве станет он открыто говорить? — сказал Минька. — Понял с разговора его…

Карпей глянул на солнце.

— Ну, молодцы, сегодня уж поздно заниматься… Скоро баня поспеет, — сказал он. — Я пойду наведаюсь до Трофима…

— А как же с пленными-то? — спросил Петряков.

— Отпустите их, — сказал Карпей Иванович. — Ежели чего, так мы их из отряда похерим…

И сам торопливо зашагал к пензенскому краю.

— Маврин-то тебе уж не соврет! — вдогон ему крикнул Минька.

Глава VIII

Солнце уже закатилось, когда Карпей Иванович приковылял к себе в волость.