Вверх на малиновом козле - Игорь Савельев

Днем не свободнее. Сибиряки брали на станциях пиво в баллонах, рыбу горячего копчения (анализируя, смакуя, вобла это или подлещики, обман, всюду обман), играли в карты или же вели серьезные беседы.

– Так Валька нам пересушенную дает. Я не люблю такую. А у меня мама, наоборот, любит очень сухую рыбу.

– Так в последний раз не сухая была.

– Так это зимой было, ее зимой не высушишь, она купила…

– Так ее, наверное, перед зимой и ловили. Жирная. Перед зимой жир набирала.

Или даже так:

– Мне Валька нагадала, что Вайкуле зимой уйдет со сцены.

Перед зимой жир набирала.

Там, наверху (как это рисовали в учебниках биологии: на другом этаже экосистемы) Антон и Аня тихо смеялись, шептались и шикали друг другу, боясь, что соседи услышат.

– Мы тоже такими будем, да?..

– Обязательно. Ты будешь так же лупить детей.

– А ты вот так же сидеть в лифчике.

Справедливости ради, детей никто особо не лупил: они с утра до ночи ползали по ковровой дорожке в коридоре, под ногами у тех, кто бегал с кипятком.

Шарахались жизнерадостные компании южных парней, звеня бутылками, гогоча, и перешагивали детей, и чуть задерживали взгляд на Аниных ногах.

Два дня под потолком: в других условиях Антон посчитал бы это ужасом (не для себя, он-то неприхотлив), но отчего-то так хорошо, так уютно им было здесь: вечерами Аня шептала ему о том же, прижимаясь. Они сидели обычно на одной полке в обнимку, вытянув ноги на вторую, и смотрели по планшетнику фильм, поделив наушники… В сторонке, будто в гнезде, в раскопанной постели лежали несколько банок пива. Пиво усыпляло, как и ленивое покачивание вагона; как и красное солнце, катившееся точно вровень с ними. Антон прикрывал глаза и уже не держался сознанием за фильм, словно отцеплялся от лодки… Бесконечные пустые трассы через холмы, как только и бывает в американских road movie; пара, которая едет откуда-то и куда-то в раздолбанном «Додже», и не хочется думать, влипнут они во что-нибудь или сами, как Бонни и Клайд… Как и красное солнце, катившееся точно вровень с ними… Антон успел увидеть даже что-то, связанное с работой – кажется? – в последние дни он вымотался, аврально сдавая дела, – прежде чем дернул затекшей ногой, проснулся, проглотил слюну.

– Ты бы хотел так?

– Как?

– Ну как в кино. Ехать на машине куда глаза глядят…

Антон уставился в экран; расспрашивать, что успело произойти, не имело смысла, потому что этот побитый песками «Додж» выехал из десятков других кинолент и готовился въехать в другие, вернее, наверняка уже въехал, потому что нечто неуловимое – сочетание мягкого черного с нежнейшей рыжиной? зернышки по пленке? нет, не понять, – сам воздух выдавал начало девяностых. То голливудское, видеокассетное, что впиталось с раннего детства. А потому узнавалось мгновенно.

– Хотеть-то – хотел бы, но для этого нужна машина в четыре раза шире моей.

– Ну не в четыре, в три.

Пошутили про размеры…

Ковбойская – или типа того – шляпа героя, выдающийся лоб, прищуренный взгляд человека, которому сам черт не брат.

– Похож на Женьку, – заметил Антон.

– Это же Ривер Феникс, – почему-то оскорбилась Аня. – Между прочим культовый актер… Он погиб года в двадцать три. А это его последняя роль. Он умер во время этих съемок, точнее, не прямо на площадке, а в каком-то клубе от передоза… А клуб принадлежал Джонни Деппу. Кстати, там и теперь какое-то памятное место… А фильм сделали только сейчас, потому что тогда его, понятное дело, недосняли, а потом потеряли пленку, что ли, и режиссер чуть ли не двадцать лет ее выцеплял обратно, и вот наконец… Ты заметил, что там некоторые эпизоды пересказывает голос за кадром?

– Я думал, так и надо, – бормотал Антон, снова проваливаясь от этого сладкого обилия слов.

– Да, оригинально… Хотя надо ли было все это вообще делать, тут можно поспорить… Тут прямо видно, что Феникс слабый актер, а его после смерти так воспевали…

Антон улыбался. Первое время он все удивлялся ее «продвинутости»; однажды даже заикнулся об этом в разговоре с отцом, тот посмеялся, почему-то смущенно: «Ну конечно, она же из такой семьи…» Аня фанатично таскала его не только на какую-нибудь неделю французского кино, где в зале были, кажется, только студенты инфака и в русские субтитры никто больше, напрягаясь, не вглядывался (он с ревностью замечал, что, кажется, даже и Аня), но и на выступление каких-то гастролирующих поэтесс… Эта, как ее?.. Затекала нога, капризничал мелкий, скромно грохотал скромненький мост над рекой, и бешено билось в его сетях затекавшее солнце.

– Вот как всегда! – сказала Аня.

Они вышли покурить в тамбур, в густые сизые сумерки; здесь же стояли несколько чужаков с пивком: ну да, в купейном-то вагоне и дышится легче; раскрытая – для воздуха – дверь в пространство между вагонами, тяжеленная, распахивались и запахивалась, грозя однажды кого-нибудь зашибить.

– Вот как всегда! – сказала Аня.

Это посвящалось тому, что стоило выйти покурить – после многочасовой паузы, – как поезд начал тормозить, рулить меж цистерн и вагонов, и по всему выходило, что сейчас будет большая станция.

– Подъезжаем куда-то. – Антон прижал руки к пыльному стеклу, но все равно ничего не разглядел, кроме густо размазанных огней.

– Это Волгоград, – сказал один из кавказцев, как будто сжалившись.

– Волгоград?! Разве он сейчас?

Аня тоже вспомнила, они метнулись обратно в купе. Антон стремительно карабкался над неохотно уступавшими телами, чтобы достать из сумки увесистый презент: литровую бутылку элитной водки «Синие горы».

Аня кривилась, когда он показал ей, какой выбрал подарок. «Ты прямо как твой папа», – ухмылялась она. Отец тоже дарил коллегам, прибывавшим в Синегорск в командировку, эти фигурные бутылки с вылитыми в стекле вензелями…

Вензель стукнулся о какую-то железяку на выходе из вагона.

– Осторожно, не разбей сокровище, – откликнулась Аня.

Волгоград был первой станцией, где поезд никто не штурмовал; пресыщенные обилием курортных составов, тетки с пивом и мороженым не кричали призывно и не метались от вагона к вагону, а ходили неспешно, с достоинством.

– Ну и где твой друг? – спросила Аня опять же с юмором, тогда как Антон уже названивал и вертел головой.

Друг детства жил в Волгограде – они с родителями уехали сюда давным-давно, лет двадцать назад, и все эти годы Антон с ним не виделся. Случайно нашлись с появлением соцсетей. Деревянно списались, раза два от силы: во-первых, разговаривать давно было не о чем – что там, еще детьми расстались, – а во-вторых, Антон с изумлением разглядывал фотки, где друг предстал раздутым подлысевшим мужиком. «Я тоже так выгляжу?» – со смехом спрашивал у Аньки… Конечно, он и не знал, что ожидал увидеть, потому что даже картинки детства почти стерлись из памяти.

И тем не менее, отправляясь на юг, Антон зачем-то написал… И обменялись телефонами, и без большой охоты согласились встретиться на перроне на те полчаса…

Получаса не было: из-за тех, кого сбили в Синегорске, а также из-за семьи, которую сняли на «Скорой» в Калинникове (не все дотянули до вожделенного отпуска), стоянку предельно ужали по времени; их обтекали толпы курортников, уже приободрившихся, – а они с Аней растерянно топтались, и абонент был недоступен.

– Я, кажется, ему неправильное время сообщил, – сказал, наконец, убитый Антон. – Как я так… Почему я думал, что Волгоград через час? Какое тут вообще время?

– А недоступен он почему? Едет в метро?

– Да какое здесь метро…

Особенно глупо – бутылка дорогущей водки; сам Антон водку не пил – не переносил почти биологически. Тащить теперь в Абхазию? Зачем?.. Подарить соседям по купе?.. Еще и нажрутся, как свиньи. Плюс ко всему.

– Ты что, они же перепьются все, включая малых детей, – откликнулась Аня.

Полное взаимопонимание.

Он все еще пытался дозвониться.

– Забей уже… А давай вон тому парню подарим? – зашептала Аня, толкая локтем в бок: ей какое-то даже приключение на тему «Пристрой бутылку в оставшиеся пять минут».

– Да нет, ты что, неудобно… – засмущался Антон; ему действительно было неловко: с этим пузырищем, в котором собирались все станционные огни; собирались взгляды; менты замедляли шаг.

– Молодой человек! – театрально, грудным голосом проговорила Аня. – Вы, наверное, кого-то ждали и не дождались, да?..

Она и выбрала «театрально»: долговязого, нескладного парня, единственного, кто никуда не спешил.

– П-почему? – растерялась жертва.

– Она обманула вас и не приехала, да?.. – задушевно спросила Аня.

Антон с трудом сдерживался, наслаждаясь спектаклем. Бенефис великой актрисы.

– Хочу вам дать совет. Никогда не верьте знакомствам по Интернету. Сейчас столько аферисток развелось… Вот, нате. Зальете горе. Антон Вячеславович, где вы там?