Бегство от фортуны - Рафаэль Тигрис

смотревшей ей прямо в лицо. Уставшей женщине почему-то показалось, что под маской забавного поросёнка скрывается некто полный зла и ненависти. Ей стало неловко, и она отвернулась и стала любоваться красочной иллюминацией карнавальной Венеции.

Вскоре они благополучно доплыли до палаццо графа Фортуны. Ирина вышла из лодки и протянула лодочнику монету.

– Благодарю вас, сеньора. Вы очень щедры, – ответил тот и уплыл вместе с остальными пассажирами.

Тут только Ирина вспомнила, что не указала ему свой адрес.

«Наверное, он подвозил меня раньше», – подумала она и, зайдя в дом, сразу же направилась в детские покои.

– Почему вы так скоро вернулись, сеньора? – удивилась кормилица.

– Устала с непривычки, – ответила Ирина и с умилением подошла к кроватке самого младшего.

Малыш мирно спал.

– Как карнавал? – спросила кормилица. – Правда, великолепен?

– Да, да. Грандиозное зрелище.

– А регата? – не унималась коренная венецианка. – Регату видели?

– Она только что началась.

– Правда, прелесть?

– Очень, – невпопад ответила Ирина и, вдруг догадавшись, сказала. – Послушай, кормилица. Я вижу, тебе не терпится участвовать на празднике. Ты можешь идти. Я вернулась и останусь с детьми.

– Право не знаю, госпожа, – заколебалась та, – я же не могу оставить детей. Хозяйка будет недовольна.

– За малышами присмотрю я. Мне вовсе не в тягость.

– Ох, и не знаю. Мне кажется, это не понравится сеньоре Лучии.

– Ступай, ступай. Я тебя отпускаю. В случае чего всё свалишь на меня. Я же вижу, что тебе не терпится пойти на карнавал.

– Вы правы, сеньора. Пропустить такой праздник для меня пуще смерти. Тоди уже не проснётся до утра, а грудничка я совсем недавно хорошенько покормила. Так что он будет долго и безмятежно спать.

– Иди, иди. Я с ними понянчусь. Для меня это только в удовольствие.

– Благодарю вас, сеньора. Век не забуду вашу доброту.

Сказав это, кормилица быстро спустилась вниз. Через некоторое время она, нарядившись в праздничное платье и с маской на лице, усаживалась в лодку управляемую привратником.

Ирина повернулась и начала с улыбкой разглядывать то на одного, то другого спящего ребёнка. Судьбе было угодно лишить её материнского счастья, и потому она частенько исподтишка засматривалась на чужих детей. Сейчас же, когда рядом никого не было, она могла дать волю своим непочатым материнским чувствам и без стеснения умилялась на малышей. Младший, будто почувствовав её взгляд на себе, недовольно поморщил личико и тихонько захныкал. Ирина легонько покачала его, приговаривая:

– Спи мой сладкий, мой хороший.

Затем она достала его из кроватки и, прижав к груди, стала нежно убаюкивать. Малыш, почувствовав человеческое тепло, затих и опять безмятежно уснул. Счастливая Ирина продолжала упиваться чужим ребёнком.

Пребывая в таком блаженстве, она не услышала, как к дому причалила лодка. Из неё вышли всё та же маска свиньи в сопровождении «мясника».

– Давай быстрее, а то скоро приплывёт привратник. Второго такого случая нам не представится, – торопила маска мясника вполголоса.

Они зашли в незапертую дверь и быстро направились в детские покои. Ирина, держащая в объятиях спящего ребёнка, услышав шум приближающихся шагов, с тревогой на лице обернулась. Дверь распахнулась, и в комнату вошли маски. «Мясник» держал длинный нож, но уже не деревянный, какой был на карнавале, а стальной с острым блестящим лезвием.

– Что вам надо?! – только и успела вскрикнуть несчастная женщина.

– Нам нужна твоя смерть, – леденящим душу голосом выговорил «мясник».

Он с силой замахнулся, целясь Ирине прямо в сердце. Однако малыш на груди жертвы помешал ему.

– Ребёнка не трожь! – истерично завопила маска свиньи и с силой схватилась за малыша, пытаясь отнять его.

Ирина, будто почувствовав, что в этом её спасение, вцепилась в ребёнка, однако свинья оказалась намного сильнее и сумела, наконец, вырвать малыша. В следующее мгновение острый клинок вошёл в сердце Ирины. Она беспомощно опустила руки, упала на колени и, испустив последний вздох, свалилась замертво.

«Свинья» остолбенело смотрела на мёртвую жертву, затем осторожно положила ребёнка в кроватку и медленно попятилась к выходу.

– Надо спешить. Сейчас заявится привратник, – торопил кровавый «мясник».

Но маска свиньи остановилась в дверях и более не двигалась с места. Она, как вкопанная, продолжала стоять, уставившись на мёртвое тело.

– Ну, как знаешь, – сказал «мясник», бросил нож и убежал вниз.

– Отчаливай быстро, – приказал он лодочнику.

– А как же она? – спросил тот.

– А чёрт с ней. Пускай остаётся. Дело сделано.

– Она же выдаст нас! – воскликнул лодочник.

– Ну тебе-то волноваться нечего.

– А ты?

– Всё равно будет молчать. Я её хорошо знаю. И потом, кто ей поверит? Она же сумасшедшая.

Двое мужчин в тёмных плащах подошли ко дворцу венецианского дожа. Они обогнули парадный вход и постучались в заднюю дверь.

– Кого надо? – спросил грубый голос.

– Нас ждёт отец Доминик, – сказал один из стучавшихся.

– Ждите, – был ответ.

Через некоторое время дверь распахнулась и оттуда показалась фигура священнослужителя.

– Добрый вечер, отец Доминик, – сказал один из мужчин.

– Рад вас видеть, граф Фортуна, – ответил священник и впустил их внутрь.

– Я прошу вас, святой отец, уважить нашу просьбу и показать нам заключённого, – проговорил Роман.

– Хорошо, – ответил тот, – но во время свидания вы обязаны хранить молчание и не выдавать своего присутствия. Разговаривать буду только я. Таково требование самого дожа.

– Мы согласны.

– В таком случае, следуйте за мной.

Священник повёл их по узким коридорам. Не выходя из дворца, они прошли Мост Вздохов и попали в знаменитую тюрьму Карчери. Это мрачное место, окутанное страшными тайнами, во все времена было символом страха. Отталкивающий могильный холод стен, воздух пропитанный запахом смерти – всё это произвело впечатление даже на таких мужественных людей как Роман и Соломон. Они шли следом за отцом Домиником и тюремным охранником. Наконец, процессия остановилась у тяжёлой железной двери. Охранник достал ключ и начал отпирать замок, а отец Доминик сделал знак, чтобы мужчины прикрыли головы капюшонами.

Дверь открылась, и священник зашёл внутрь. В камере на кирпичной койке, обитой досками, лежал заключённый. Заметив вошедшего священника, он привстал со своего места, и при слабом свете фонаря все увидели женское лицо. Это была Моника.

Узнав её, Соломон издал глухой стон. Роман, подперев его плечом, приложил палец к губам.

– Здравствуй дочь моя, – начал отец Доминик.

– Рада вас видеть, святой отец, – ответила Моника дрожащим голосом.

– Как ты себя сегодня чувствуешь?

– Хорошо, святой отец. После того, как вы разрешили вернуть моего ребёнка, мне стало намного лучше. Спасибо вам за всё, – сказав это, она припала губами к руке священника.

Тут только все заметили, что рядом с женщиной находилось малое дитя. Соломон невольно подался вперёд и, скрипнув зубами, ухватился за