Муза - Эмма Скотт

даже похоть. Горячий пар его дыхания коснулся моих губ, и, Боже, помоги мне, я хотел попробовать его на вкус.

"Пойдем со мной, и я дам тебе новую жизнь. Ты станешь могущественным. Бесконечно прекрасным. Свободным..."

Я не мог перевести дыхание. Мое сердце бешено колотилось, быстрее, чем при любой панической атаке.

Я умираю. Я умру...

Черные крылья развернулись, кровь прилила к ушам, и темнота поглотила меня полностью.

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 4

Я рывком проснулся, сердце колотилось, а на коже выступил холодный пот. Паническая атака? Немного рановато для этого утра, но для меня это вполне нормально.

Затем все вернулось ко мне в порыве черных крыльев.

Я лихорадочно осмотрел свое маленькое жилище. Пусто. Из окна проникал водянистый утренний свет.

"Сон, дурачок", - пробормотал я. "Конечно, это был всего лишь сон".

Необычайно яркий сон, в котором мое воображение, ведомое темными и отчаянными мыслями, превратило красивого мужчину, которого я увидела в парке, в...

Падшего ангела? Демона?

Я вздрогнул от этого образа, а потом понял, что мне тяжело. Снова. Во сне я тоже был твердым - наверное, мое тело реагировало на страх. Я слышал, что такое может случиться. Но сейчас?

Я откинул одеяло и обнаружил, что не просто был твердым прошлой ночью, но и кончил во сне. С моих губ сорвалось проклятие, но я не удивилась. Я годами лишал себя мужского общества, и мое нынешнее психическое состояние не оставляло сил на то, чтобы взять дело в свои руки. Апатия отчаяния осела на мне, как тяжелый плащ. Каким бы страшным он ни был, сон прошлой ночи был самым захватывающим из того, что случалось со мной за последние сто лет.

"Захватывающим". Я насмехался. "Я думал, что умру".

В пустоте и тишине не было никакого ответа. Шепчущие обещания демонического существа заполнили мою голову, и мой пульс снова участился. Что именно пыталось сказать мне мое подсознание?

Меня снова прошиб холодный пот. Я придал своему отчаянию и неудаче физическую форму. Красивую и опасную, и я не мог выбросить ее из головы.

Отпусти...

Я схватил свой блокнот для набросков. Я должен была его вывести. Я рисовал и рисовал: пернатые крылья, тронутые лунным светом, алебастровая кожа, черные глаза с пламенем и смертью в их бесконечной глубине. Я пыталась запечатлеть его всего сразу и по частям: разные углы, разная степень падения света на него, линии его изящных, длинных пальцев, глянцевый блеск жука, изгиб его губ...

Когда руку свело судорогой от срочности наброска, я отложил ручку и понял, что заполнил демоном пять страниц. Память о нем - нет, образ, напомнил я себе, - все еще была со мной, но уже не так сильно; я чувствовал, что мне можно продолжать свой день.

"Что бы это ни влекло за собой".

Я отложил блокнот и взял телефон. От Вона ничего. Ни от кого.

Вставай. Выйти. Сделай что-нибудь.

Эти мысли были предупреждениями. Вспышки, пробивающиеся сквозь уныние тысячи других мыслей, которые задавались вопросом, какой смысл в чем-либо? Оставаться в постели или нет, какая разница?

Пойдем со мной...

"Нет".

Я не настолько далеко зашел, чтобы сидеть в своей постели весь день с собственными выделениями, сохнущими на моих пижамных штанах. Я встал с кровати и направился в ванную, проходя через пространство, где во сне стоял мой ночной гость.

Я почувствовал запах дыма. Нет, это был пепел. Мертвый огонь.

"Твое воображение", - сказал я себе. В конце концов, оно у меня было ярким. Я был художником. Или был им в другой жизни. Но теперь все кончено...

"Прекрати", - пробормотал я и прошел в крошечную ванную комнату.

Я разделся до пижамы, и моя кровь похолодела во всем теле. На моем бедре был синяк размером с четвертак.

Там, где угол художественного альбома ударил меня, когда я уронил его... во сне.

Раннее утро было люто холодным и серым. У меня был выходной в "Маллигане" - мой график работы в пабе становился тоньше с каждой минутой - и я ехал на автобусе в Гайд-парк, жонглируя маленьким табуретом, этюдником и кофе. Мне нужно было тепло, но от кофе меня мутило.

Вы могли получить синяк где угодно. При переносе портретов на новое место. Вы тогда не заметили этого, но сон дал объяснение. Вот и все.

Объяснение имело смысл; оно было гораздо более правдоподобным, чем альтернатива - что прошлой ночью меня посетило настоящее демоническое существо. Но его сверхъестественная реальность возражала больше, чем любой синяк, пока я не рассмеялся над собой.

Может быть, я схожу с ума. Это был самый правдоподобный аргумент из всех.

Я устроил магазин в Гайд-парке, повесил маленькую табличку с надписью, что я буду делать портреты за десять фунтов. Из своего рюкзака я достал кусок картона, на котором приклеил несколько портретов - в том числе моей подруги Люси - в качестве образца моего "таланта".

Чувство тревоги улетучилось под влиянием бессмысленности всего этого. Отчаяние проникало в каждое мое действие, делая мой мир еще более серым, чем небо. Кто будет сидеть на прохладном ветру ради портрета? Глупости. И неважно, что там были другие художники, обустроившие свои мини-студии. Неважно, что дорожки были оживлены пешеходами и туристами.

Меня даже напугало, насколько мало что имело значение. Кошмар начинал обретать смысл.

Я сидел, погрузившись в собственную апатию, и почти не заметил молодую пару, стоявшую передо мной, закутанную в тяжелые пальто и шарфы от холода, их руки были связаны. Американцы, судя по их акценту или его отсутствию.

"О, он хорош. Я хочу такой же", - сказала женщина.

"Давай", - сказал парень, слегка подтолкнув ее. "У нас есть время".

Она взволнованно повернулась ко мне. "Можно мне?"

"Да, конечно", - сказал я. "Вот."

Я отдала ей табурет и опустился на колени на твердый камень в нескольких футах от нее. Я положил этюдник на бедро, пролистал мимо бешеных рисунков демона - демона снов, настаивал я; думать иначе было монументально глупо - и начал делать наброски.

Когда я приступал к портретной съемке, точное сходство с объектом было не менее важно, чем уловить