Птичник № 8 - Деб Олин Анферт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она занесла курицу в гараж, расчистила для нее немного пространства, налила воды в консервную банку и поставила тарелку с салатными листьями. К тому моменту, когда муж вернулся с работы, Кливленд уже сидела с раскрытым ноутбуком на диване. Паника колотилась в груди, дышать приходилось прерывисто. Речь тут явно шла о нарушении закона “Эг-Гэг”[1]. Ее могут уволить. Ну что ж, она скажет, что ферма Гринов сама нарушила правила. У нее было полное право конфисковать курицу. Но, конечно, остальным это вряд ли будет настолько очевидно. Так что же ей теперь делать? Не может же она просто привезти курицу обратно на ферму и вернуть ее в клетку посреди ночи, чтобы там ее расклевали в клочья и инфекция распространилась по всей Америке.
Муж опустил на пол сумку со спортивной формой.
– Как будто курица где-то кудахчет?
Кливленд похолодела.
– Может, Клейборны завели кур?
– Нарушение зонирования, – сказал он. – Напишу в жилищный комитет.
Кливленд включила телевизор.
Она лежала в постели с открытыми глазами и прислушивалась, а муж дышал рядом. Выход был только один: отвезти курицу в местное управление защиты прав животных. В конце концов, сестра фермера Грина как раз там работает. Так что это практически то же самое, что вернуть курицу хозяевам. Она встала и пошла в гараж. Курица пролила воду на пол и сидела, нахохлившись, под велосипедами. Кливленд опустилась на четвереньки, выудила ее оттуда, посадила в картонную коробку и повезла в офис управления, расположенный в тихом центре. Кливленд имела дело с защитниками прав животных только однажды – на ежегодном празднике День на ферме, когда несколько тинейджеров в рваных джинсах и футболках с воззваниями раздавали всем истеричные листовки. Составленные так невнятно, что речь в них могла идти о чем угодно, от разрушенной церкви и умирающей аптеки до поддержки провального политического кандидата. Она достала коробку из машины и подтолкнула к их двери.
Потом отправилась домой и написала защитникам животных анонимное сообщение. Приветствую. Вас ждет подарок.
На экране вспыхнул ответ.
Кто же это стал нашей феей-крестной?
Она написала:
Выгляни на крыльцо, дорогая Золушка.
Надеюсь, там не что-нибудь такое, из-за чего нам придется вызвать полицию.
Кливленд захлопнула ноутбук.
Они что, правда могут вызвать полицию из-за курицы?
Она поспала не больше часа, встала до будильника, муж еще не просыпался. Поехала на работу, спряталась в кабинете и работала над систематизацией данных. Слышно было, как один за другим появляются коллеги, заходят в комнату отдыха и выходят, здороваются друг с другом. Наконец она все-таки проверила, больше терпеть не было сил. И – да, защитники животных прислали новое сообщение.
Мы видим твой IP-адрес.
Они смогут узнать, кто она?
Раздался стук, и дверь распахнулась.
– Оливия, – выдохнула Кливленд.
Девчонка была одета во что-то вроде кофты с капюшоном, на голове – узлы из волос.
– Умерла, – отозвалась она. – Внезапно. ДТП.
Дочь.
* * *
Оливия нарочно перестала общаться? Кливленд все эти годы ломала себе голову. Она была странным ребенком, что правда, то правда, но ведь до нее Оливии ни о ком не доводилось заботиться. Она представляла себе, как Оливия приезжает в Нью-Йорк, запрокинув голову, смотрит на небоскребы, держит ладонь на животе и думает о Кливленд, своем подопечном ребенке, единственном доказательстве того, что она уж как-нибудь с этим справится.
С другой стороны, у Оливии тогда забот хватало. Одна, в огромном городе, в восемнадцать лет, без денег, умная, но без дипломов и аттестатов, и к тому же вот-вот появится малыш. Наверняка у нее не было времени читать, а уж тем более отвечать на многочисленные имейлы, которые отправила ей Кливленд. Кливленд писала, и писала, и писала, и наконец перестала. С чего она решила, что в сердце бебиситтера для нее навсегда останется место? Она ведь была для Оливии работой, а не сестрой, не племянницей и не подругой.
Как-то зимой позвонил отец ребенка. Оливия тогда уже полгода как умерла. Сказал, что дочь живет у него. И что ей надо немного помочь.
Кливленд переполошилась, боялась все испортить, поэтому пока отложила, ждала нужного момента, ничего не делала.
Она ухватилась за край стола.
– Пять лет назад, – сказала девчонка. – Почти шесть.
Кливленд была так ошарашена, что не могла сосредоточиться.
– Меня проинформировали о ее смерти, но встреча вам назначена на следующей неделе.
– Я поменяла дату.
– Я не получила подтверждения о том, что вы окончили курс подготовки.
Девчонка сердито нахмурилась. Она напоминала не то выпускника детдома, не то подростка, который только что вышел из колонии для несовершеннолетних. Но в то же время была так сильно похожа на мать.
– Ну, я его окончила. В прошлый четверг, – сказала она. – Об этом вас не проинформировали?
Кливленд с ней что, спорит? Надо взять себя в руки.
– Начнем завтра.
– Так вы меня берете?
– Приветственный набор для новых сотрудников получите на стойке администратора.
Девчонка вышла, поскрипывая кроссовками (Оливия играет в звездолет в бывшем амбаре, Оливия стряхивает листья и веточки с ее одежды…). Сердце Кливленд бешено колотилось. Она совсем не так хотела начать. Развернула кресло и подкатилась обратно к компьютеру. Еще одно сообщение от защитников.
Она понимала, что не надо его читать, но все же прочла.
Понимала, что не надо на него отвечать, но ответила.
На следующий день дочь Оливии снова пришла, и Кливленд, дрожа и заикаясь, посвятила ее в курс дела: рассказала про задачи и цели Союза производителей яиц, про историю сертификации кур-несушек США, про Пять Свобод, предоставляемых курицам. Она слышала собственный голос, механически выдающий сухую информацию, видела, какими скупыми жестами она сопровождает свои слова. У Оливии периодическая таблица звучала как песня, а тригонометрические уравнения она рисовала краской из баллончика на стене гаража (к ужасу родителей Кливленд, которые были уверены в том, что это символы уличных банд). У Оливии и контрольно-ревизионная проверка оказалась бы чем-то веселым.
Кливленд выдала девушке форму, доску-планшет, простейший ноутбук и целую стопку бланков и папок для бумаг.
– Завтра проверим, что ты уяснила.
Тем временем, как ни абсурдно об этом говорить, сама она ввязалась в войну с активистами из защиты прав животных.
Где вы взяли эту птицу? На вас следует подать в суд за халатность.
Вообще-то это ваша птица.
Да хрен бы там! Никакая она не наша. Широко распространенное концептуальное заблуждение homo
