Стрекозка встает на крыло - Елена Гостева

К числу зрителей присоединились и Старжинская со своими дочерьми. При встречах мадам кивала издалека, сухо улыбалась старым знакомым, не изъявляя желания побеседовать. Телятьев отвечал тем же. Брюховецкий всё порывался поговорить с мадемуазель Эмили, однако девица отворачивалась: возле неё неотступно торчал пан Казимир. «О, женщины! Вам имя – вероломство!» – негромко бубнил отвергнутый кавалер. Колбяков, если бывал поблизости, советовал не впадать в уныние. «Какое уныние? Я весел!» – зло скалился ротмистр.

Кое-кому из офицеров несказанно везло: у них завязывались романы. Самый большой успех у дам имел командир Харьковского полка, Анреп Иосиф Романович, граф из древнего остзейского рода. Ему шёл тридцатый год, он был восхитительно хорош собой, и что самое важное, пока ещё холост. То есть, по всем меркам – жених, за которым стоило охотиться!

Глава 10

В одно утро, когда полк следовал к месту учений, возле дороги Телятьев увидел цыгана Ило, который издали махал ему. Подъехал и услышал давно ожидаемое:

– Нашёл я тебе коня, поручик.

– Где? Какого?

– Один пан двух жеребцов продаёт: один лучше другого! Дорого просит, зато кони – загляденье! Серый в яблоках – на него сядешь: царевны-королевны будут с завистью оглядываться. Только тебе лучше гнедого брать. Не такой заметный, зато можно целый день скакать, и не устанет, не вспотеет, нигде не подведёт. Арабский: резвый, крепкий…

Ило хвалился, что сам он ни единого дня покою не знал, выполняя поручение, пел дифирамбы лошадям. Антон прикидывал, как бы съездить за ними. Его строго окликнули:

– Поручик, почему покинули строй?

Это был майор Колбяков, издалека он изобразил недовольство, а, подъехав, спросил вполне по-дружески:

– И что за причина?!

Цыган теперь уже майору рассказал о выставленных на продажу скакунах, сообщил, кто и где продает, за сколько.

– Далеконько, – стал размышлять майор. – За день не обернуться, надо пару дней отпуска просить… Ну, ради хорошего коня, думаю, в штабе пойдут навстречу, да я походатайствую. И которого приобрести желаете: серого иль гнедого?

– Поглядеть надо… Я не прочь и обоих взять… Денег бы занять, у меня с собой только полторы тысячи…

– Серого в качестве парадира[3], а гнедого – на каждый день: и в строй, и в бой? …Резонно! С деньгами можно подсобить, Вы ж быстро вернёте? – майор поглядел на цыгана задумчиво, потом весело подняв брови, выдохнул «Ха!»: похоже, в голове его возникла озорная мысль, он озвучил её. – Слушай, любезный, а помоги-ка нам спектаклик разыграть? Мы делаем вид, что ты пока ничего не говорил. Подъедешь к обеду, когда всё местное общество соберётся. И громко, чтоб все слышали, сообщишь, что для Телятьева самого распрекрасного, но дорогущего коня нашёл. Чтоб все дамы и господа ошарашенно глазами захлопали.

– Зачем? Неужель командир иначе не отпустит? – удивился поручик.

– Командиру спектакли ни к чему, – объяснил Колбяков. – А тем, кто нас нищими считает и втихомолку о прорехах в карманах шушукается, не помешает полюбоваться, как наш младший офицер запросто скакуна за две тысячи покупает.

– Утереть нос Старжинской? – улыбнулся поручик.

– Именно! – подтвердил майор и спросил цыгана. – Всё понял? Исполнишь?

Идея майора пришлась цыгану по душе:

– Раз надо ошарашить публику, сделаем!

Когда утренние ученья закончились, свободные от дежурств офицеры, отправив солдат по квартирам, собрались на близлежащей мызе. Как всегда – в обществе очаровательных дам. Поближе к дому, под навесом, расположились дамы постарше, юные дамы и барышни разделились на группы, в сопровождении кавалеров разбрелись по саду, где меж яблонь, склоняющих к земле ветви под тяжестью ещё незрелых, но уже соблазнительно пахнущих плодов, были расставлены скамейки, стулья. Телятьев ждал цыгана, но, чтоб не дразнить себя, не таращиться в нетерпении на дорогу, ушёл с Дмитриевым вглубь сада. И вот его окликнули. Подошёл к обществу, и был встречен восхищённо завистливым восклицанием Брюховецкого:

– Телятьев, да ты – хитрец! Со мной ездил и не обмолвился, что себе агента-цыгана завёл. Вон человек говорит, что нашёл для тебя скакуна!

– Брюховецкий, не завидуй! Мы ещё не видели коня, – весело откликнулся Колбяков.

На эти возгласы подходили любопытствующие помещики и офицеры, да и дамы, толковавшие о чём-то меж собой, повернули головы. Цыган Ило приветствовал Телятьева и прокричал радостно:

– Радуйся, поручик, я даже не одного, а двух жеребцов сыскал. Один – гнедой, крепкий, быстрый, как стрела, полетит, понесёт тебя: никто не догонит! Другой – красавец, краше не придумаешь: серый в яблоках!

На цыгана накинулись с расспросами и уланы, и паны: кто продаёт, за сколько, переглядывались меж собой, перешёптывались взволнованно. Видать, были желающие перехватить хороших скакунов. Двое помещиков уговаривали цыгана назвать имя продавца, обещали наградить вестового по-царски. Ило улыбался плутовато, цену сообщил, а объявлять, кто продаёт, отказался:

– Э-э-э, господа хорошие, не просите! Я для Антона Андреича коня искал, только ему скажу. Если не захочет он брать, тогда уж вы пожалуйте. Однако быть не может, чтобы ему кони не приглянулись: сколь ни ищи, лучше не сыщешь! Да и не всем такие кони по карману, а у поручика и именье богатое, и заводы доходные. Для него кони, для него!

Хвалебную тираду цыгана прервал Колбяков вопросом, имеются ль у богатого помещика-заводчика Телятьева деньги в наличии в данный момент. Брюховецкий, состроив обиженную мину, со словами «Ох, хитрец, Телятьев, хитрец! Ну да ладно, помогу!», вытащил бумажник и, пересчитав ассигнации, протянул: «Восемьсот! Пару недель подожду!» Чаще всего он сам занимал у товарищей, причём мелкие суммы, и сейчас, скорей всего, предлагал не свои деньги, Колбяков его заранее подготовил, чтоб ротмистр мог на глазах общества себя в столь выгодном свете показать. Бросив взгляд на Старжинскую, герой сего дня – уланский поручик – понял, что спектакль удался: пани изо всех сил пыталась сохранить на лице благожелательную улыбку, однако щёки её нервно подёргивались, и выходила неприятненькая гримаска. Радующийся за приятеля Дмитриев стал собирать деньги у офицеров, а Телятьев пошёл к бригадному командиру, генерал-майору Кочиалову, что в обществе хозяина и адъютантов отдыхал на веранде с другой стороны дома.

Генерал-майор сидел, расслабленно откинувшись на спинку мягкого дивана, положив ноги на низенький табурет, к нему ластилась хозяйская беленькая кошечка, которую он лениво поглаживал.

– Давайте без подробностей, я в курсе, – прервал он рапорт Телятьева. – Что желаете?

– Прошу два дня отпуска: за лошадьми съездить.

– Цыган заслуживает доверия? Не обманет?

– Кого другого, не знаю, Ваше превосходительство, а меня – нет, не обманет. У нас с ним старые связи.

– Хорошо, съездите, – позволил командир, а испытующе поглядев на поручика снизу вверх, поинтересовался. – Однако, поручик, зачем Вам такая лошадь?

– Как?.. – растерялся Телятьев. – Я строевым конём ещё не обзавёлся…

– Да я не про строевого… Арабский скакун – вожделенная мечта кавалериста… А серый-то, в яблоках, зачем?

– Ваше превосходительство, разве кто откажется от такого?

Генерал усмехнулся, взъерошил длинными пальцами кошачью спину против шерсти, подтвердил:

– Да, от красивого коня никто не откажется… Однако у командира бригады такого парадира нет, а командиру взвода зачем?

– Вы предлагаете не брать?.. – растерялся Телятьев.

– Берите, конечно!.. Я не вправе указывать, на что Вам деньги тратить… – с неторопливой вальяжностью ответил Кочиалов и предложил. – Я Вам свой экипаж дам: на паре быстрей доедете… Поторопитесь, а то вдруг опередит кто… если серый столь хорош, как растрезвонили… Солдат возьмите… двоих… В одном цыгане Вы уверены, а за других можете ль поручиться?.. – генерал обратил взор на своего адъютанта и дал указание: – Слышали? Исполняйте!..

Телятьев взял собранные товарищами деньги, с Ило уселся в генеральскую коляску, солдаты устроились на облучок, и помчались. Верховые кони без седоков легко бежали следом. Пока было время, выспросил у попутчика, как был спасён его сын. Рассказ цыгана поразил, можно даже сказать – шокировал. Танюша, оказывается, достала ребёнка из уже мёртвой бабы, сделала то, на что не могли решиться взрослые, опытные цыганки. Да что цыганки – бабы безграмотные, из врачей с дипломами и то мало кто осмеливается делать кесарево сечение, а тут – маленькая девочка! Ну и сестрёнка! Антон знал легенды целищевского рода, ведал, что бывали средь пращурок очень-таки непростые женщины, ворожить-колдовать-лечить могли, но рассказы о них казались волшебными небылицами, думалось, что ведуньи прежние перевелись, не возродятся. Ан нет, сестрёнке выпало ношу сию нести. Вспомнились Танины слова, что она подпирала дверь, которую Антон и Сергей вдвоём не могли открыть, только взглядом. Тогда решил, что шутит сестра, не стал особо вникать. Не шутила, стало быть? Что ж дальше от этой стрекозы ждать? Видя, что поручик задумался, помрачнел, Ило удивился: