Едят ли покойники торты с клубникой? - Розмари Айхингер

немного смущенно, словно тюремный сторож, который каждое утро уводит заключенного клеить пакеты, и для него наступает новый день – долгий и бессмысленный.

Петер идет в ванную, вымывает бессонницу из глаз – таких же, как у Мартина, чистит зубы и сует голову под струю холодной воды. С мокрыми волосами он крадется на кухню и садится за стол, накрытый на одного: одна чашка какао, один кусок хлеба, один нож для масла, одна ложка для варенья. Раньше мама всегда завтракала с сыновьями. Теперь Петер ест один. Наверное, она завтракает с папой. Если вообще хоть что-то ест. Мама похудела, осунулась. Вопросов Петер задавать не хочет. Еще один незаданный вопрос, еще один неполученный ответ.

Петер убирает посуду в посудомойку и, коротко оглянувшись, берет школьный ранец.

– Пока, – говорит он дому.

– Пока, – отвечает дом.

Петер идет к школьному автобусу, но перед самой остановкой сворачивает и шагает по узким улочкам к полям. Перейдя через цветущее желтое рапсовое поле, он оказывается возле старой крутильной фабрики. Через дыру в стене проскальзывает внутрь. Они часто сюда приходили – раньше, когда у него еще был брат-близнец. Не могли противостоять искушению при виде таблички «Вход воспрещен». Собирали ржавые гвозди, мятые консервные банки, клочки старых газет, гнилые катушки и прочую никому не нужную рухлядь.

Вот уже неделю Петер каждый день приходит сюда. В школе просто невыносимо. Эти участливые взгляды, руки, сочувственно похлопывающие его по плечу, – ему кажется, он вот-вот сломается под их весом. Нет уж, спасибо! Как-нибудь обойдется. Мама все равно не спрашивает про школу.

Когда-нибудь директор позвонит родителям и спросит про него. Петер это осознаёт, но ему все равно. Да и пойдет же он когда-нибудь снова в школу.

Он думает об Эмме. Иногда они с Мартином ее здесь видели. Прятались и наблюдали, как Эмма молча бродит по пустым цехам. Она забиралась на балюстраду, что строго запрещено, потому что та может обрушиться. Из-за этого Петер втайне ею восхищался. Мартин тоже. Петер чувствовал, как напрягался Мартин, когда Эмма ступала на первую ступеньку, осторожно нащупывая опору и прислушиваясь к каждому подозрительному треску. Шаг за шагом, до самого верха. Там она садилась и, болтая ногами, писала что-то в маленьком блокноте.

«Вот бы узнать, что она там пишет, – всякий раз говорил Мартин. – Может, отобрать у нее блокнот и посмотреть?»

Разумеется, они никогда этого не делали, а тихо дожидались, пока Эмма уйдет.

Еще рано. Эмма наверняка в школе. Петер ищет себе местечко, отодвигает ногой крупный мусор и ложится, сунув под голову ранец. Лицом к стене, по которой радостно ползают вверх-вниз жучки и паучки. Он сразу же засыпает, как ежедневно на прошлой неделе, вдыхая запах пыли и воспоминаний. Петеру снится, будто он увяз в болоте, а когда он через несколько часов просыпается, у него болит бок, на котором он лежал. Полы жесткие и неподатливые, но это неважно.

Петер поднимается и достает из ранца бутерброды. Без особого аппетита ест, пьет несколько глотков из спортивной бутылки, слушая, как проходит время. Будто крошечные мышиные лапки семенят по полу. Или хлопают крыльями залетные голуби. Наслушавшись тишину, он достает ноутбук, авторизуется и гуглит все про смерть: умирание, похороны, культ мертвых, загробный мир, представления о нем в разных культурах и все такое. Просматривает уйму ссылок в поисках полезной информации. Сложно сориентироваться в этих джунглях. Все равно! Он хочет знать, как люди представляют себе смерть.

Вот, например, египтяне. Они мумифицировали покойных, чтобы «излечить» их от смертельного состояния. Петер воображает, как тело его брата вскрывают, достают внутренние органы, запечатывают раны смолой и выпрямляют сломанные кости. Как шпигуют пустое тело льняными тряпками, пропитанными смолой, и кладут в саркофаг. Рядом – внутренние органы в маленьких сосудах и глиняные фигурки, которые работали бы на Мартина в загробном мире. Интересно, какой погребальный инвентарь подошел бы Мартину? Глиняные таблички – вряд ли: ведь жизнь не стоит на месте. Может, DVD с записью последнего баскетбольного матча (Мартин состоял в школьной сборной), фотографии, альбом, в котором каждый может что-то написать о Мартине.

Петер потеет. Жара застоялась в развалинах здания, и пыль липнет к его соленой от пота коже. Идея с мумификацией ему нравится, но, конечно, никто не согласится эксгумировать Мартина. Петер представляет, с каким недоумением бы на него посмотрели. Точно упрятали бы в психушку!

Солнце медленно перемещается к западному окну. Петер отряхивает с одежды пыль, собирает ранец и отправляется на кладбище. Почти три часа дня. Мама наверняка уже дома и отдыхает в кровати Мартина. Петер проходит сквозь кованые ворота, не обращая внимания на старух, с подозрением косящихся на него, садится у могилы и ждет. Она придет. Он не знает, скоро ли, но она придет. Когда Петер в очередной раз поднимает взгляд, рядом с ним сидит Эмма.

Мумии и погребение викингов

– Вот видишь – ни крошки не осталось! – говорит Эмма.

– Да, – с отсутствующим видом соглашается он.

– Как ты?

– Да ничего.

– Вот и ладно!

Разговор что-то не клеится!

– Как ты относишься к мумиям?

Ну надо же! Наконец-то дождалась от него больше пары слов – и пяти минут не прошло! Но Эмма решает не придираться.

– Мумиям? Какие ты имеешь в виду? – уточняет Эмма. – Египетские, китайские, естественную мумификацию утонувших в болотах или мумии, которые бродят вокруг как деревянные, волоча за собой бинты, как в старых фильмах ужасов?

– Бывают еще и китайские? – Об этом Петер в интернете пока не читал. – Я имею в виду египетские! – говорит он.

– Да как к ним относиться? – пожимает плечами Эмма, кидая через крест камешки. – Как по мне – слишком кропотливая работа.

– Я тоже так считаю. Вот представь, если бы в наше время такое еще делали. Мартина похоронили только через четыре дня. А сколько бы ушло времени, чтобы мумифицировать его по всем правилам?

– Не так уж много. Трудоемкие методы использовались только для богатых. Простолюдины себе такого позволить не могли. Их мумифицировали по-простому. – Эмма и впрямь ходячая энциклопедия смерти.

– Ты… – Договорить ему не удается.

– Да-да, знаю! – отмахивается она. – Я странная. – Эмме не привыкать!

– Да, странная, но вообще-то я не это хотел сказать.

Почему он так странно ухмыляется?

– А что же?

– Хорошо осведомлена! Я хотел сказать, что ты хорошо осведомлена.

– Вот как! – Эмма краснеет. Уши в тон футболке – замечательное сочетание! – Пойдем со мной! – Вскочив, Эмма отряхивает пыль с красных штанов.

– Опять? Куда на этот раз? Снова за тортом?

– Нет. У тебя же не день рождения. – Эмма с