Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 1 - Александр Кваченюк-Борецкий

– Сколько природных зон вы пересечете, если из Архангельска отправитесь в Алушту?

– Семь, ровно семь! – без заминки ответил Артемьев.

– Откуда вы знаете, может и не семь, а меньше или наоборот?

– Нет, семь!..

– Докажите!

– Так, ведь вы, когда задавали мне свой вопрос, согнули пять пальцев на левой руке и мизинец и безыменный на правой.

Внезапно, Истомин побагровел, как титан, в который, раскалив до предела, забыли налить воды. Вены на его лбу взбухли. У Натана Яковлевича был такой вид, как будто из-за расстройства кишечника у него вдруг скрутило живот. Казалось, еще немного и он не выдержит!.. На ответственном экзамене, к тому же, присутствовали двое менее титулованных преподавателей и множество абитуриентов. Но Истомину было не до приличий.

– А-ха-ха-ха! О-хо-хо-хо! И-хи-хи-хи! – точно граната, из которой выдернули чеку, взорвался он хохотом. – Да вам и не надо совсем на геолога обучаться! Ха-ха-ха! Зачем пять лет подряд зря книжки мусолить?! Вы из других источников все, что вам нужно, почерпнете! Он прочитал мои мысли! Хи-хи-хи! Он украл их у меня! Хо-хо-хо! Жулик!

И хотя за экзамен по предмету Артемьеву поставили «отлично», праздника на его душе не было. При всех Натан Яковлевич посмеялся над ним. Над его скудоумием и умением приспосабливаться. «Что ж, пусть себе смеется!» – не особенно горевал по этому поводу Артемьев. Как никак он вырос в детдоме. И потому берег не только лишнюю корку хлеба, но и минутки своего и чужого времени. А мужицкая практичность и смекалка – для простого человека куда больше значили, чем какой-то ландшафт местности! В этом он не раз убеждался на примерах из собственной жизни… Некоторые из них хоть и являлись, в некотором роде, примерами исключения из правил, но были особенно поучительными, поскольку касались его собственного поведения и тех поступков, за которые ему подчас до сих пор было стыдно. Эти поступки, выходя за черту дозволенного, порой принимали гротескные формы и становились предметом насмешек и даже презрения со стороны товарищей… Но именно такой расклад, когда за определенным действием следовала реакция окружающих на него, повлияло в дальнейшем на формирование личности Игоря Игоревича гораздо в большей степени, чем все остальное вместе взятое…

Однажды сокурсники Артемьева удрали с лекций в институте пораньше. По дороге купили в магазине булку самого черствого хлеба. У продавщицы волосы без бигуди закучерявились: все покупатели свежий хлеб спрашивали, а этим черствый подавай! Побольше б – таких клиентов! У нее бы и план, и премия завсегда были в кармане. Шалуны, запыхавшись, прибежали в общежитие. И твердую, как кирпич, буханку швырнули в мусорную корзину. Уборщица ее каждое утро приноравливала на входе, чтобы общежитские ребята не сорили, где попало. Ей, старухе, тяжело было за всеми-то подскребать.

По правую руку от входа в общежитие располагалась вахта: стол да стул – за деревянным барьером. Позади них на стене висела доска. В нее параллельными рядками были вбиты гвозди. На них вместе с нумерованными жетонами болтались ключи от комнат для студентов. На этот раз на вахте дежурил свой человек, сокурсник Слава. Шутники вкратце ему растолковали суть прикола. Слава – всегда, пожалуйста! Виновники глупой затеи шмыгнули за дверь комнаты прямо напротив входа в общежитие, и прильнули к замочной скважине. Двое других студентов заныкались под стол на вахте. В деревянном барьере – щель.

Ждали они недолго. Артемьев вошел в общежитие. Спросил ключи на вахте.

– Тормозни на минутку!.. Э-э-э, как тебя, друг?.. Подежурь тут чуток за меня!

Волосы у Славы вдруг взъерошились. Глаза – шасть влево, шасть – вправо, как дворники у «Жигулей».

– Я – мигом! Только кликну из «двадцать второй» одного придурка к телефону!.. Хорошо?!

Артемьев согласно кивнул… И тут взгляд его упал на злополучную корзину. Для него это было настоящим испытанием… Нет, бог с ней, с буханкой!.. Но вахтер, возвращаясь на место дежурства, был уже на лестничной площадке, приблизительно между первым и вторым этажом. Это подтолкнуло Артемьева к действию. Без проволочки, он схватил хлеб, и спрятал к себе за пазуху. Тут-то, сюрприз! Из-за деревянной перегородки, словно грибы на лесной поляне, возникли две ухмыляющиеся физиономии. Двери распахнулись, и из комнаты напротив показалась еще парочка студентов!..

Да! Посмеялись они тогда над скаредностью Артемьева вдосталь!.. Чуть со смеху не лопнули!.. Вот подлецы! После этого, ни за какие пряники Артемьев не подтер бы с пола даже дипломат с сотней тысяч долларов. Ведь ничего просто так на дороге не валяется!..

Юрский зашторил окно, за которым двое дюжих молодцев иллюминировали, как два фонаря, у ограды противоположного дачного дома.

– Однако, влипли! – в полголоса заметил он.

– Я уже давно влип! И – по самые уши! – так же негромко ответил ему Игорь Игоревич…

15

Елкин вернулся в гостиницу затемно. Казалось, вместе с исчезновением Артемьева былью поросло и таинственное золотое месторождение. Весь день Иван Андреевич слонялся по институтским коридорам, как не пришей к рукаву манжет. При встрече с Северковым на вопрос: «Как успехи?», вежливо и невозмутимо ответствовал, что, мол, все нормально. Уж, не издевался ли над ним этот высокомерный бумажный червь? И вообще, он – не волшебник и даже не фокусник? И золотыми запасами на миллиарды рублей государственную казну не утрамбует. Все – и вышестоящие чиновники, и Северков, и другие научные сотрудники института, вели себя в данной ситуации с мифическими сказочно богатыми залежами благородного металла, как морские тюлени на лежбище. И море – рядом. И рыбой кишит. Неплохо бы подшарманить им? Эти невинные «как?», «все ли?» и – тому подобное достали Ивана Андреевича до самого последнего изгиба толстой кишки… Если всерьез задуматься, в чем – его долг ученого? Чтобы потакать идиотизму фарисеев от науки? Тогда это даже – не лабиринт, где одни тупики! Это – язык из беззубого рта, что – ниже спины.

Елкину позвонила жена. У старшей дочери Ирины, его любимая внучка Аленка объелась мороженым и заболела. Горло у нее распухло. Температура – высокая. Что, если у бедняжки – абсцесс слизистой оболочки?

Уже войдя в комнату, Елкин обнаружил, что в ней все было перевернуто вверх дном: матрац и одеяло валялись на полу вместе с научными трудами известных авторов, украшавшими книжную полку. Верхним и нижним бельем. Непрошенные гости не пощадили даже выходной фирменный костюм от известного Дома моделей. Два года подряд Иван Андреевич копил на него деньги. Старые, заношенные до лоснящегося блеска в известных местах пиджак и брюки, на пугало огородное, и то срамно было надеть! А в новой «троечке» он помолодел лет на десять – не меньше. И вот о предмет его откровенной гордости едва не вытерли ноги! Но кто? Иван Андреевич тут же отправился к немногочисленной гостиничной прислуге, состоявшей из портье, дежурной и уборщицы. Когда он сообщил им о случившемся, те от удивления пооткрывали рты и долго не могли закрыть. Впрочем, вскоре временное жилье ученого соответствовало гостиничным нормам. От милиции Елкин отказался наотрез. «Ведь ничего не украли!» – трезво рассудил он. А шмон в его комнате даже хулиганством не назовешь, а так – чехардой гостиничных блох!..

Елкин решил не поднимать лишнего шума, чтобы не вспугнуть тех, кто доставил ему столько неприятностей. Перерыв все его вещи, они явно что-то искали. Но что? У Ивана Андреевича, как у всех скопидомов, наличность хранилась всегда при себе. Его научные опусы – не секрет государственной важности. Они неоднократно публиковались в различной периодике. Выпускались отдельными брошюрами. Чего же больше? Так и не сомкнув всю ночь глаз, Иван Андреевич еще долго терялся в догадках, пока на улице не забрезжил рассвет.

Елкин протиснулся в переполненный автобус. Кто-то легонько ткнул его локтем в правый бок.

«Наверное, пассажиру надо было выходить, вот он и нервничал!» – подумал ученый. Но еще более сильный толчок повторился во второй, потом в третий раз. «Ну, я – тебе!.. – бес его знает как, разозлился Иван Андреевич. – Бессовестный нахал!» Но, повернув голову вправо, ученый обнаружил, что это был не нахал, а нахаленок! Тот самый, со двора Артемьева.

– Чеши за мной, дядя! – привстав на цыпочки, буркнул он ему в самое ухо.

На следующей остановке они вытряхнулись из автобуса. С центральной улицы сорванец свернул в ближайший проулок. Потом пересек дворик, другой, третий. Елкин подумал, что мальчишка нарочно запутывал следы. Неужели, все – настолько серьезно? Еще через какое-то время они оказались перед нужной дверью. Она тут же отворилась. За порогом их встретил полумрак.

– Есть тут кто? – на всякий случай спросил Иван Андреевич.