Счастливчик - Майкл Джей Фокс

Не многие призна̒ются, но иногда актёрам попадаются сценарии вроде этого: дерьмо… дерьмо… моя роль… бла, бла, бла… моя роль… дерьмо… «Мне нравится» или «это отстой» зависит от соотношения «дерьма» к «моей роли». Прошли дни, недели. Я перевёл свой выбор в режим «невероятного дерьма»: этот сценарий не для меня, отвратительный, не собираюсь в этом участвовать. Я перебрал все варианты. Искал другие объяснения, но всё сводилось к одному — у меня болезнь Паркинсона. Решив никогда больше не встречаться с неврологом, если только ураган не закинет его через окно прямо ко мне в спальню, я положился на таблетки, выписанные ранее. Я постоянно держал их при себе, теряя и ломая флакончик в кармане брюк, как хэллоуинские сладости. Терапевтическая ценность, лечение или даже утешение не были причинами, из-за которых я принимал эти таблетки. Причина была одна: скрыть симптомы. Никто из внешнего мира не должен был знать, за исключением семьи, самых близких людей и коллег. Так обстояли дела на протяжении семи лет.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Бегство артиста

Военная база в Чилливаке, Британская Колумбия, 1963.

Мальчик пропал… исчез. Я ускользнул, пока мама была занята этим неблагодарным делом, знакомом любой жене военного: распаковывала семейные пожитки и в очередной раз налаживала хозяйство в доме.

Моя мама Филлис и папа Уильям Фокс, сержант Королевского Канадского Военного Корпуса Связи стали экспертами по переездам. Со дня их свадьбы в 1950 году и до того полудня, мама провела тринадцать лет семейной жизни в распаковываниях, потому что отца переводили на шесть различных военных баз.

На работе отец занимался шифровкой и дешифровкой. Его навык в этом тайном ремесле был причиной, по которой армия хотела иметь его на базах по всей Канаде (нам не разрешалось приходить к нему в рабочий кабинет, который к тому же постоянно запирался). Предыдущее их пребывание в Чилливаке длилось с 1955 по 1958. Родители вернулись туда из провинции Альбе̒рта, где отец провёл несколько лет на базах в Калгари и Эдмонтоне (я родился в Эдмонтоне в июне 1961). То была армейская жизнь, и, если она причиняла неудобства или даже травмы членам семьи военнослужащего, приходилось с этим мириться. Отец знал, какой ответ получит от начальства, если начнёт жаловаться, поэтому с грустной полуулыбкой часто напоминал нам: «Если бы армия хотела, чтобы у меня была семья, то выдала бы одну».

Этот переезд стал последним. Оказалось, не так уж сложно сказать «пока» плоским безликим пейзажам и невыносимо холодной зиме канадских прерий. И мама, и папа выросли в Чилливаке, и у них по-прежнему было там много друзей. Мама проплакала всю дорогу на запад из Альберты, так как была сильно взволнована возвращением домой. Чилливакская база располагалась точно в том месте, где массивные горы переходят в фермерские угодья плодородной долины Фрейзер Ривер Вэлли, растянувшейся на многие мили. В восьми милях от Чилливака вниз по реке в районе устья располагается община Ладнер. Будучи дочерью одного из многих фермеров-арендаторов той поры — поры Великой депрессии — моя мама считала Ладнер своим домом, который всегда оставался с в её сердце. Так что, если уж семейство Фоксов в очередной раз загрузилось в «Шеви» и двинулось по шоссе Транс-Канада Хайвэй, то по крайней мере оно двигалось в правильном направлении.

Распаковка была нудным занятием, и ползающий под ногами ребёнок никак не мог его упростить. Я был сущим наказанием, весёлым непоседой, носившимся кругами, как вихрь вокруг «непонятных космических кораблей, оставленных инопланетянином». Уверен, я испытывал её терпение; бормоча забирался в коробки, сооружал себе гнёзда из уже распакованной и аккуратно разложенной в стороне одежды, которую предстояло отнести в каждую из трёх тесных спален на втором этаже.

Слово «тесный» было ходовым в армейском доме. ЖСВ — жилье для семейных военнослужащих — не отличалось просторностью, зато располагалось на охраняемой государственной территории: безопаснее места для воспитания детей было не найти. ЖСВ образовывало плотно застроенные районы с одинаковыми ограждениями, тянувшимися вдоль линий однотипных домов, где жители быстро заводили новые знакомства или восстанавливали старые. Все друг за другом приглядывали и жили в одной и той же социально-экономической обстановке. Если у какой-то семьи появлялось то, чего не было в другой, например, цветной телевизор или дорогой автомобиль, всё, что вам оставалось — сосчитать детей: скорее всего у другой семьи их было на одного или двух меньше. К 1963 году нас было уже четверо: Карен, Стивен, Жаклин и я. А в 1964 году родилась наша сестрёнка, Келли, успешно отложив покупку цветного телевизора до начала семидесятых.

Моя мама подсчитывала потери среди стопок разношёрстных тарелок, завёрнутых в страницы старой эдмонтонской газеты, поэтому не трудно представить, как я мог ускользнуть незамеченным. Если она не слышала меня, то возможно думала, я где-то свернулся калачиком и уснул. А если меня не было в поле её зрения, что ж, это ещё лучше всё объясняет. Возможно, это излишнее пояснение, но я был чересчур мал для двухлетнего ребёнка. Правда. Ростом до колена, а весил чуть больше, чем влажное пляжное полотенце. Плюс я был шустрым малым. Несколько минут спустя мама поняла, что я пропал.

Ладнер, Британская Колумбия, 1942.

У каждой семьи есть свои истории, свои основополагающие легенды. В моей все они сосредоточены вокруг фигуры моей бабули. В нашей семье все принимали за данность её дар предвидения. Неважно, обладала она им на самом деле или нет. Главное, что те, кто верил в это, особенно моя мать, строили свои жизни (и мою) в соответствии с её предсказаниями.

Двадцатью годами ранее одна женщина узнала, что её сын пропал. Ею была моя бабушка, Дженни Пайпер, а сыном был мой дядя Стюарт. Шёл 1942 год. Дженни — моя бабуля — и её муж Гэрри уже пережили подобный случай с их старшим сыном Кенни. В телеграмме, найденной у входной двери, коротко и сурово сообщалось: «Пропал без вести, предположительно погиб». Он был подбит где-то над Германией. Оба сына Пайперов служили в Королевских канадских воздушных силах на европейском фронте. Оба были объявлены пропавшими и предположительно погибшими. Когда бабуля прочитала первую телеграмму годом ранее, слова были примерно теми же, только с другим именем. Это сильно на ней сказалось. Через несколько недель у неё