Кевин Гарнетт. Азбука самого безбашенного игрока в истории НБА - Дэвид Ритц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы с Багом стали братухами. Эти братские отношения помогли мне уберечься от того, чтобы уйти на самое дно в непростые периоды жизни, которых было очень много. Баг был думающим человеком. Он поддерживал меня, как никто в этой жизни. Я был инь для его ян. Грандиозный дух. Широкая улыбка. Грандиозный дух. Большой мозг. Тихий «близнец», всегда себе на уме. Шахматист. Всегда в палитре сочетающихся цветов. Он носил часы с Флинтстоунами на ремешке телесного цвета. Я любил эти часы. Любил Бага.
Казалось, что это случилось глухой ночью, вот только я не спал. Быть может, Баг не хотел рассказывать мне, потому что тогда мы бы оба разревелись. Все, что я знаю, это то, что, проснувшись однажды утром, я обнаружил, что их нет.
«А где Баг? Где мистер и миссис Питерс?» – спросил я.
«Переехали», – сказала Мама.
«Куда?»
«Не знаю».
Чел, мой братишка просто исчез, и некому было меня утешить. Мама не была знатоком по части утешений.
Баг вернется, но в тот момент я понятия не имел, как и когда.
Bye / Бай
На самом деле полностью кличка звучит как «Bye-Bye». Так называли моего родного отца. Об этом мне рассказал дядя Пёрл. Дядя Пёрл был остроумным. Уличным типом. Он знал всех братьев, которые наводили в районе какой-нибудь шухер. Так он и познакомился с отцом. И именно он рассказал мне, что отца знали под кличкой «Бай-Бай». Также он говорил, что мой отец играл в баскет за команду своей старшей школы. Там его окрестили «Бай-Бай 45», потому что он очень быстро убегал в атаку. Мне так и не довелось это увидеть.
Когда я выходил на улицу, некоторые местные OG говорили: «Эй, да ты должно быть, мелкий Бай. Ты, наверное, сын Бай-Бая? У тебя такая же головка. И его блестящие глаза».
Я не знал, что и думать. Не знал, что отвечать. Вместо того чтобы говорить что-то и выглядеть глупо, я просто молчал. Я был тихим ребенком. Стеснительным ребенком. Но этот ребенок всегда хотел знать, каким был человек по прозвищу Бай.
А затем произошли некие странные события, словно из книжки со сказками.
Моя старшая сестра Соня каждое утро водила меня в детский сад, после чего шла в свою среднюю школу Бэк Академи. Каждый день мы проходили мимо двух человек, стоявших у порога своего дома. Они махали нам руками, как будто мы были знакомы, и говорили нам: «Эй, привет!»
Я махал в ответ. «Привет!»
Они всегда улыбались. Я тоже улыбался, но никогда не понимал почему. Что-то в них казалось мне знакомым. Но мне было всего четыре. Что я мог знать? Это просто было настроение, которое я смутно уловил. Иногда шел дождь, но дождь – недостаточная причина детям пропускать школу. И дождь никогда не мешал этим старичкам выходить к дверям своего крошечного дома и махать нам руками. Не спрашивайте меня почему, но я обратил внимание, что они оба были левшами. Смотреть, как они машут мне, стало отдушиной каждого моего дня. И так продолжалось целый год.
Три года спустя объявился папочка. Он перебрался в Гуз-Крик, в пяти часах езды от Гринвилля. Вот почему он сказал, что его не было поблизости. Это не имело значения, я был рад повидаться с ним. Кто был бы не рад увидеть родного отца? Первое, что он сделал, – посадил меня в машину и отвез в дом своей родни.
Его родители – вы угадали – оказались теми двумя милыми старичками, которые махали мне рукой каждый день по пути в детский сад. Внезапно у меня появились новые бабуля с дедулей. Они обняли меня. Слезы катились у них из глаз. Я тоже начал плакать.
«Мы всегда знали, кто ты, – говорил мне дед. – Но мы знали, что между нашим сыном и твоей матерью не все ладно, а потому не хотели вставать между ними».
Папина мама, бабуля МакКаллаф, закатила пир на весь мир. Она накормила меня свиными котлетами на кости с кукурузным хлебом и яблочным пирогом. Дедуля рассказывал мне разные байки, сказал, что меня назвали в честь одного из моих дядьев, Кевина Марка МакКаллафа. Я познакомился и с ним. Невысокий чувак, напоминавший мне чем-то Эдди Мёрфи. Смешной до усрачки. Все время шутил. У него и его прекрасной жены Женевы была замечательная семья. Я познакомился и с другой тетей по папиной линии, Пэм, которая, клянусь Богом, выглядела как Пэм Грир. Она была высокой – ростом метр девяносто, сексуальной, очень доброй и любящей. У нее были огромные кисти рук с кольцами на пальцах. Маникюр у нее всегда был отменный. Она курила длинные сигареты Virginia Slims. В ней была прорва стиля, но также и много душевной теплоты. Тетя Пэм была крутой.
В ту неделю Мама разрешила мне потусоваться с отцом и его семьей. Я влюбился в его семью. Они стали и моей семьей тоже. Любовь там царила повсюду.
Но посреди этой любви я увидел и другую сторону характера своего отца – его склонность к насилию. В ту минуту, когда я увидел ее, я понял, что никогда не хочу быть таким, как он. Я хотел никогда не совершать ничего подобного. Тот инцидент изменил мою жизнь. Вывернул меня наизнанку. Он также заставил меня понять, что я должен относиться к женщинам как к королевам, а не как к своему имуществу. Это относится ко всем, даже к моим сестрам, которые, кстати сказать, были сильными, как Мама. Если бы они захотели, они могли бы вырубить чувака одним ударом.
Я понимал, почему Мама везде ходила со стволом. Ей приходилось иметь дело с могущественными мужчинами. Однако, находясь среди этих мужчин, она не уступала им в силе, даже превосходила. Она не собиралась позволять кому-либо третировать ее. Я не
