Кевин Гарнетт. Азбука самого безбашенного игрока в истории НБА - Дэвид Ритц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я подсел на брейкданс. Я залезал в мусорные баки, вытаскивал оттуда коробки и красил их баллончиком с краской. Потом относил их в начальную школу Блайт, где раскладывал на землю во дворе и начинал брейкданс. Или отправлялся кататься на скейте по Уайт-Хорс-роуд. Моей излюбленной песней для таких дел был трек «It Takes Two» от Rob Base and DJ E-Z Rock. У меня были футболка с моим именем, выведенным на спине, куртка Members Only и хайтопы от Airwalk. Airwalk – это марка скейтбордической обуви. Скейтбординг мне тоже очень нравился. Он играл громадную роль в моей жизни. У меня была доска от Nash, и я катался на ней всюду. Катание на доске и танцы похожи в том смысле, что и там, и там требуются отточенная работа ног и умение держать равновесие. А то, что подошвы Airwalk были специально спроектированы так, чтобы было легче удерживаться на скейтборде, помогало мне и во время танцев на коробках.
Баскетбол показался мне гораздо проще, чем он есть, только потому, что работа ног там очень схожа с работой ног в танцах. Я просто повторял движения ног за игроками так же, как повторял за танцорами. Работа ног всегда была одной из моих сильных сторон. У многих игроков трудности с работой ног, особенно в пространстве под кольцом. У меня никогда не было таких проблем.
British Knights
см. Shoes
James Brown / Джеймс Браун
см. The Bold and the Beautiful; «King Kunta»; WNBA
Brown Paper Bag / Коричневый бумажный пакет
«Найди работу, пацан, – говорит Мама, – и заработай денег». У меня уже была работа – я подстригал газоны и так смог заплатить за свой Nash. Еще я работал на гриле в Burger King. Упаковывал продукты в пакеты в супермаркете. Но Мама хотела, чтобы я нашел более высокооплачиваемую работу, а с Мамой спорить нельзя. «Да, мэм, я поищу что-нибудь еще».
Я нашел себе работу посудомойщика в местном баре, названном Cheers в честь одноименного телешоу. (Я, кстати, никогда не смотрел «Чирс», но обожал «МакГайвера».)
«Сынок, – говорит менеджер Cheers, – мы будем платить тебе три бакса в час. Ты нам нужен здесь с шести вечера до двух ночи. Либо соглашайся, либо вали».
Я соглашаюсь. Я захожу на кухню, где словно разверзлись врата в ад. Там тусят главным образом мексиканские типы, но парочка братьев тоже есть. Один из них снял футболку. Он забит татухами и только недавно откинулся, на шее у него висят три золотые цепи. Он курит сигарету, а другой рукой готовит, и запах нарезанного лука так силен, что мои глаза начинают слезиться. Всюду что-то происходит: вертятся оладьи, поджаривается бекон, жир стреляет из фритюра, кипит вода, заваривается кофе, шипят стейки. Один тип хвастается своими походами по бабам, другой приторговывает травкой. Так много разных голосов, так много движущихся элементов. Но времени подумать или притормозить нет, потому что посреди всего этого безумия мне нужно поймать свой ритм, нужно вымыть тарелки, отскоблить сковороды, вычистить ножи, найти свое место в этой системе, ибо я верю, что система там есть, и если хоть одна ее составляющая выйдет из строя, рухнет работа всего заведения. Я должен попасть в струю, встроиться в матрицу, которой никогда прежде не видел, матрицу, которая постоянно меняется, ведь только что, например, к нам зашла компания из десяти человек, и теперь они заказывают все, что есть в меню. Поэтому мне нужно работать вдвое быстрее: намыливать кастрюли и протирать их в супербыстром темпе, пока братья и мексиканцы набирают темп каждый на своих участках – мужик на гриле, мужик у печи, мужик за доской для нарезки, мужик, что приправляет мясо, мужик на овощах, нарезающий морковь и посыпающий на блюда петрушку. Все это продолжается и продолжается, темп становится все быстрее и свирепее, а типы становятся все веселее: несут всякую чепуху и от души развлекаются. Это самые брутальные и крутые ребята, которых я когда-либо видел.
В конце ночной смены мне, выжатому как лимон, протягивают коричневый бумажный пакет с двадцатью четырьмя однодолларовыми купюрами внутри. Впоследствии мне удалось дорасти до помощника официанта, а потом даже до официанта. Я узнаю многое по части общения с людьми, и эти знания останутся со мной на всю жизнь. Коричневый бумажный пакет будет становиться все толще.
Есть, впрочем, одна вещь, которой я не знал тогда, но которую знаю теперь: тот коричневый бумажный пакет и кухня, на которой я так сильно потел, пытаясь изучить систему, были непридуманной парадигмой будущих событий. Всюду, куда бы вы ни отправились, существует система, которую нужно постичь. Матрица, которую нужно изучить. Поток, в который нужно влиться. Не имеет значения, где она находится – на вонючей кухне в Cheers или в «Бостон-гарден». Поток есть везде. Вливайся в него, и с тобой все будет хорошо. Борись с течением и застрянешь. А если застрянешь, твой коричневый бумажный пакет будет лишь уменьшаться в размере.
Bug / Баг
Когда я был ребенком, мы постоянно переезжали. Переезд не всегда свидетельствует о наступлении счастливых времен. Но счастливые времена бывали, особенно когда мы жили в квартире у Лэйк-Шор с еще одной семьей. У них была одна спальня, у нас другая, а гостиную, ванную и кухню мы делили. Мне было года три или четыре.
Другую семью возглавлял мистер Джеймс Питерс. У него были прекрасная жена по имени Пэм и сын Джейми, примерно моего возраста, по прозвищу Bug («Жук»), потому что он был маленьким и компактным. Мистер и миссис Питерс и Баг стали моей фэнтези-семьей.
Как и Мама, мистер Питерс работал на фабрике и отсутствовал дома большую часть времени. По выходным, впрочем, мы наблюдали за тем, как он начищает свою драгоценную «ласточку» – свою Maxima. Нам с Багом не разрешалось прикасаться к его машине.
