Без видимых причин - Сергей Александров

— Овчинников?.. — хрипло спросил Плюснин. — А вы не…

— Да, Плюснин, в Белецке вы пришли на мою должность, — сказал Овчинников. — Для них я — красном Дроздов. — Он вновь повернулся к Синельникову — Торопитесь же. Вас должны отправить на этап. Тогда — конец.

— Где встретиться довелось… — тихо произнес Плюснин.

Синельников, очнувшись, стал лихорадочно сдирать одежду с надзирателя

— А я? — спросил Плюснин Овчинникова.

— О вас приказа не было.

— Меня расстреляют, — хрипло сказал Плюснин.

Овчинников равнодушно пожал плечами.

— Выведите меня из тюрьмы, господин капитан! — порывисто сказал Плюснин. — Я всегда молился на вас!

— Не могу нарушить приказа Мещерякова. — Овчинников взглянул на часы, обернулся к Синельникову: — Пожалуйста, живее.

— Сейчас, сейчас… — пробормотал тот, натягивая сапоги.

— Значит, раскрытый я ему не нужен…

Лицо Плюснина стало жестким.

— Ну, ничего… Меня поставят к стейке, но и его в Маньчжурии шлепнут.

— Придержите язык! — угрожающе сказал Синельников.

Илюшин резко повернулся к нему:

— До сих пор я молчал, но теперь ваш секрет…

— Заткнитесь, вы, дерьмо! — рявкнул Синельников.

— Вспомните о присяге, ротмистр,_сурово сказал Овчинников.

— Красным на съедение оставил! — Плюснин никого не слушал, он закусил удила. — Я скажу Камчатову все! Он успеет раньше…

Он не договорил. Синельников вдруг схватил тяжелую металлическую крышку параши и с неожиданной для грузного тела стремительностью прыгнул на Плюснина. Но тот встретил его страшным ударом ноги в пах, подхватив выпавшую у нападавшего крышку, рубанул Синельникова по черепу и в смятении застыл над распростертым телом.

Овчинников упал на колени, ухом приник к груди Синельникова, рывком поднялся и, бледный от ярости, пошел на Плюснина.

— Я защищался, господин капитан!.. — лепетал тот, пятясь.

— Из-за вас Мещеряков меня расстреляет! — с ненавистью сказал Овчинников и нанес Плюснину короткий удар в подбородок.

Ротмистр, выронив крышку, шмякнулся затылком о стену и сполз на пол. Овчинников сгреб крышку с пола и ринулся на него, но тут же резко остановился.

— Ну нет, я не стану отвечать за вас! Сами расскажете, как прикончили его! Переодевайтесь!

Во взгляде ротмистра блеснула сумасшедшая надежда. С опаской косясь на Овчинникова, он стал дрожащими руками стаскивать форму с надзирателя.

…Плюснин в красноармейской шинели и надвинутой на глаза буденовке и Овчинников, кипящий злобой, спустились вниз.

Распутин, сидя на табурете у выходных дверей и старательно шевеля пухлыми губами, читал толстую растрепанную книжку — русско-французский словарь. Услышав шаги, он поднялся.

— Так ведь смены не было… — Распутин снизу вверх с сомнением вглядывался в полускрытое шлемом лицо беглеца: — Вроде я тебя, парень, не признаю… — Он с возрастающей тревогой посмотрел на Овчинникова: — Товарищ командир, это кто с вами?..

Отработанным ударом тот свалил Распутина на иол.

— Чушь, — жестко отрубил Овчииников. — У Мещерякова в тюрьме есть Важин.

— Важину Синельников ничего не хотел говорить! — в отчаянии воскликнул Плюснин. — Не хотел! А я работал у полковника, мне он верил!

Забрав ключи, вышли во двор. Овчинников кивнул на бричку, и ротмистр проворно забрался под брезент.

Овчиников подошел к выстроенному взводу охраны.

— Товарищи! — сказал Овчинников. — Сегодня мы покончим с бандой Мещерякова, мешающего строить новую жизнь! Приказываю взять его живым!

Взвод охраны перестроился в колонну и двинулся к воротам.

Ворота со скрипом распахнулись. Строй вышел из тюремного двора. Следом выехал на тачанке Овчинников. Со скрежетом сошлись за его спиной ворота, загремело в металлических пазах водворенное на место бревно-засов.

Овчинников, нахлестывая лошадь, гнал бричку темной лесной дорогой. Рядом с ним сидел Плюснин со скрученными за спиной руками.

— Господин капитан, ничего не потеряно! — умоляюще говорил Плюснин. — Синельников объяснил мне, где список!..

— Какой список? — злобно огрызнулся Овчинников, не поворачивая головы. — Вы что несете?

— Агентура, — с жаром выдохнул Плюснин.

— А вы часом не того? — Овчинников повертел пальцем у виска.

— Есаул ничего вам не сказал?! Вам, Овчинникову!.. Какая сволочь!.. Выслушайте меня, господин капитан! Отступая, мы в каждом городе проинструктировали старую жандармскую агентуру… — с лихорадочной поспешностью рассказывал Плюснин. — Испытанные люди… Ненавидят красных… Синельников руководил операцией, он — полковник жандармерии. Ему одному известны клички, адреса, пароли. Под Воскресенском мы оказались в окружении. Синельников попал в плен. Единственный список агентов спрятал в лесу. В тюрьме назвался штабс-капитаном… Его агентура — главный козырь в будущей борьбе с красными в этих краях. И Мещеряков оставлен, чтобы добыть список любой ценой… Он послал меня — попасть в тюрьму, узнать, где список, вернуться…

— Послушайте, Плюснин, зачем вы рассказываете все это?

— Как зачем?.. Да мы с вами… Мы можем… — Плюснин глядел на Овчинникова с опаской н наконец решился: — Ну зачем нам Мещеряков, господин капитан?! Мы продадим список в Маньчжурии японцам!

— Что?! — Овчинников резко остановил коня. На его лице была написана такая ярость, что ротмистр инстинктивно качнулся назад и втянул голову в плечи, ожидая удара. — Вы посмели?! — Овчинников рванул из кобуры браунинг.

— Что вы делаете!.. — завизжал, побелев, Плюснин. — Я — ваше спасение!

Овчинников, опомнившись, зверем глянул на ротмистра и сунул пистолет обратно в кобуру.

— Пес с вами, — хмуро сказал он. — Пусть вас шлепнет есаул.

— Он шлепнет вас! — вдруг завизжал Плюснин. — Синельникова убили вы! Вы!

Он не хотел идти с вами! Есаул поверит мне! Я ему нужен! Я знаю, где список! А вы не нужны! Не нужны! Вам — коней! Вы не доживете до утра!

Озадаченный неожиданным поворотом Овчинников хмуро спросил:

— Почему же вы предлагаете мне сделку?

— Вы спасли меня, а он бросил комиссарам! — с жаром объяснил Плюснин. — Он подлец, я не хочу отдавать ему список. Пусть его в Харбине выведут в расход. А нам японская резидентура миллионы уплатит!

— Готовая агентурная сеть в Сибири… — Взгляд Овчинникова стал задумчивым. — О таком любая разведка мечтает… А как же мы? Наша будущая война с красными? Есаул — мразь, но цель-то святая…

— Нет никакой цели! Нет! Все эго для дураков! — с яростью выкрикнул Плюснин. — Агентура не спасет, из России нас вышвырнули навсегда. Возврата не будет! Неужели вы не понимаете?..

Овчинников уже смотрел на ротмистра с сомнением.

— Каждый думает о себе, — хрипло и страстно уговаривал его Плюснин. — Мещеряков потому охотится за списком, что спасает свою шкуру. Перестаньте наконец сомневаться, вы, идеалист! Миллионы за благородство — такое раз в жизни выпадает!

— Что ж, в вашем предложении, кажется, есть резон… — Овчинников остановил лошадь, помолчал и решил: — Ладно. Говорите, куда ехать.

У дорожной развилки с указателем «Шмаковка — Зв.» понуро мокли под дождем двенадцать кавалеристов Баранова.

— Идут, — тихо сказал кто-то в темноте.

Из-за поворота появился взвод тюремной охраны.

— Прибыли, товарищ Баранов, — бодро доложил помкомвзвода. — Командир сказал — догонит.

— Топайте за нами, — приказал Баранов.

Из придорожной канавы, раскидав валежник, осторожно выбрался остроносый мешеряковский связник. Постоял, поглядел вслед ушедшему за поворот отряду и скрылся в темной лесной чаше.

Дождь не ослабевал. Бричка свернула с проселка в лес и, попетляв между деревьев, остановилась у разрушенного хутора. Овчинников развязал руки Плюснину.

— Все верно, вон сарай, — осмотревшись. сказал тот.

Дверь сарая едва держалась на одной петле. Они вошли в темный проем. Овчинников чиркнул своей фитильной зажигалкой, зажег фонарь. Тусклый огонек озарил густую паутину на замшелых стенах, запустение, тлен.

— Сюда, — Плюснин прошел в угол. — В бревне должна быть щель.

Овчинников посветил. Плюснин нагнулся, запустил палец в расщелину бревна, пошарил в ней, глухо произнес:

— Есть!..

Овчинников подошел поближе, поднял фонарь.

Плюснин пытался что-то выковырять из трещины. Оглядевшись, он поднял с земли лопату, ее острием расширил щель и с трудом вытащил из бревна металлический портсигар.

— Дайте сюда, — сказал Овчинников.

Он извлек из портсигара плотно скатанные листочки папиросной бумаги, осторожно развернул их. Бумага была испещрена колонками фамилий, кличек, адресов, условных значков — буквенных и цифровых.

— А неожиданно выглядят порой миллионы, — усмехнулся Овчинников тут же пружинисто прыгнул в сторону — лопата, со свистом вспоров воздух, глубоко врезалась в гнилое бревно.