Душа снаружи (СИ) - "Nelli Hissant"

========== Часть 1, глава 1 “Хостел” ==========

Переломный момент. Тот самый, когда ты понимаешь: вот оно, время взять себя в руки. Или же, напротив, и дальше катиться по наклонной. Только наверх ты уже снова не выкарабкаешься, после переломного-то момента. Поэтому будь добр, прими решение, куда отправишься дальше, вверх или вниз.

Для меня переломным моментом стал тот хостел. Хотя в последние годы я побывал и в куда более гнилых местах. Но все же он меня поразил. Я даже невольно рассмеялся, нервным истерическим смехом, так, что вновь заболели ребра, а желудок будто наполнился толченым стеклом. Позавчерашнее происшествие. Рано мне еще было веселиться.

Городок Ньютом, округ Нортон имел довольно бурную историю, чьи отголоски можно было наблюдать и в наши дни. Здесь дворцы соседствовали с трущобами, притоны с библиотеками, красивые люди в вечерних нарядах выстраивались в очередь в известный концертный зал для того, чтобы послушать классическую музыку, а буквально через дорогу, обнимая себя за плечи, зябко тряслись торчки.

Так было и с моим местом ночевки. Хостел располагался между посольством и старинным театром. Оба роскошных здания словно давили на своего соседа, заставляя съеживаться, крошиться и стариться как можно скорее, чтобы только не мозолить им глаза.

В подъезде, разумеется, все лампочки были выкручены.

Я начал подниматься по лестнице, то и дело останавливаясь, чтобы отдохнуть. В боку кололо, дыхания хватало совсем ненадолго. Я не спал нормально уже более двух суток, лишь немного дремал в попутках и автобусах, каждый раз просыпаясь еще более измотанным. Руки и ноги окоченели до полной бесчувственности. В голове была только одна мысль: «пожалуйста, пусть здесь будет открыто, и пусть у них найдется место». Если я наткнусь на закрытую дверь, я просто не смогу пойти дальше. Рухну прямо там же на загаженную площадку. И если мне уж суждено помереть от холода и усталости, ну и, может, от внутреннего кровотечения, ведь я до сих пор не знаю, насколько серьезно меня повредили, то, пожалуйста, пусть это случится как можно быстрее.

Но заведение было открыто. Четыре лестничных пролета в кромешной темноте, звонок, найденный на ощупь, длинный коридор, будто для контрастности освещаемый лампами дневного света на предельной мощности и вот, моя цель − стойка с выцветшей надписью «ресепшен» над ней. И колокольчик, не звонок, именно колокольчик, прямо как в школе. Я потряс его, хоть и не был уверен, что его тихий звон может кто-нибудь услышать. Подумал, а не лучше ли покричать, но тут вновь перед глазами заплясали цветные пятна, в висках застучали молоточки, я выронил клятый колокольчик и уцепился за стойку, которая вдруг показалась такой высокой. И так и стоял, пока не услышал вздох и равнодушный голос:

− Паспорт давайте. Без него никак не селим, уж простите.

Продолжая цепляться за стойку, я выудил из кармана помятую темно-зеленую книжечку.

Минутная тишина. Я ждал вопросов, ждал изумления вирровскому паспорту, но нет. Поднял глаза − администратором была девушка, или, скорее, молодая женщина, но в глазах ее читалась такая усталость и пресыщенность жизнью, которую обычно встречаешь у глубоких стариков. Впрочем, совсем не редкость для работников ночной смены.

Она скользнула по моей помятой физиономии абсолютно инертным взглядом, вновь уткнулась в пожелтевшие страницы удостоверения личности.

− Повезло вам. − Наконец выдала она. − В мужском общежитии, наверное, еще осталась койка.

− «Наверное?» − Впрочем, я был настолько вымотан, что не стал уточнять. Но плохо, что она отправила меня в мужскую комнату. В подобных ночлежках разделение полов по комнатам было обязательным. Необходимые, но далеко не всегда работающие меры для того, чтобы пресечь веселые вечеринки, перерастающие в оргии. Отбой после одиннадцати и разделение полов.

Обычно работники подобных ночлежек вначале изучали меня, а после уже даже не смотрели на графу «пол» в паспорте. Я не спорил. С девушками, любыми, было куда меньше проблем. А вот появление меня в комнате, набитой парнями, неизбежно вызывало вопросы. В лучшем случае кто-то демонстративно сплевывал, мол, вот же времена настали, захочешь завалить симпотную бабу, а тут тебе сюрприз. Бедные настоящие симпотные бабы. Похоже, их мнением касательно «заваливания» традиционно не интересовались.

− Душ, туалет на этом этаже. Комната двумя этажами выше. Вот ключ. Свет не включать, все спят.

«Слушаю и повинуюсь».

− Горячей воды нет, сразу предупреждаю.

«Ну, разумеется, к чему же горячая вода сейчас, когда до зимы еще целый месяц?»

Но в душ я все равно потащился. В жизни не чувствовал себя таким грязным. Заодно смог, наконец, оценить масштаб повреждений. Синяки были повсюду, но меня гораздо больше беспокоили ноющие ребра и не исчезающее ощущение битого стекла во рту и в желудке. Десна воспалились и кровоточили. Меня знобило, но я все равно залез в ржавое корыто, брезгливо поджимая пальцы. Испугавшись грохота воды, громадный рыжий таракан быстро шмыгнул под батарею. И тут я засмеялся, засмеялся несмотря на то, что полившаяся из стока вода скорее напоминала град, она хлестала по моим синякам и ссадинам, а я хохотал, хотя меня аж трясло от омерзения.

Кто-то постучал в стенку. Я умолк и начал яростно намыливаться и тереть кожу. Находиться под ледяной водой было невыносимо, а мыло щипало, но я больше не мог чувствовать на себе эту грязь. Я боялся, она никогда не смоется, и, почти шипя от холода и боли, вновь и вновь выдавливал мыло из дозатора. Когда я решился помыть и голову, вода внезапно перестала течь. Пришлось домываться у раковины. На полу образовалось озеро, в нем захлебнулось еще несколько тараканов. На пару минут я потерял сознание и повис, облокотившись на раковину, отчего та заметно покосилась. Я решил, что пора завязывать с мытьем. Но я все еще чувствовал себя грязным.

Конечно, мне не выдали никаких полотенец, а своих у меня не было. Пришлось вытираться свитером, в котором я приехал. И когда я полез в рюкзак за чистой, ну как чистой, просто менее грязной одеждой, я обнаружил, что и рюкзак пострадал от устроенного мной потопа, и все стало сырым. К счастью, гитару и куртку я оставил на попечении у невозмутимой администраторши.

Когда я поднимался по лестнице в комнату, вновь в абсолютной темноте, меня впервые накрыло это ощущение. Вот он, переломный момент. Эта ночлежка − твой переломный момент, Эсси. Это место − лучшее на данный момент, что ты можешь себе позволить, а скоро ты не сможешь позволить и этого, будешь катиться все ниже и ниже, пока не сдохнешь, и смерть твоя будет не менее жалкой, чем у раздавленного таракана на замызганном полу.

Но что меня пугало − я абсолютно не знал, что мне делать. Организм молил о сне и тепле. Сердце колотилось как ненормальное, в такт ему стучали зубы.

У двери комнаты я достал шапку и надвинул ее на глаза. Может, так не привлеку внимания…

Комната, даже освещаемая одними лишь уличными фонарями, тоже произвела не самое лучшее впечатление. Это был огромный зал, заставленный по периметру стен трехэтажными кроватями. Или, скорее, не кроватями, а нарами, прямо как в тюрьме. Я и там побывать успел, пусть и недолго. Вот и еще одно напоминание о том, насколько, ты, Эсси, близок ко дну жизни.

В комнате стоял резкий запах грязных носков и пропотевших резиновых кед. Но хуже всего было то, что на каждой кровати лежало и сопело или же просто бессмысленно таращилось в пустоту чье-то тело. Пустых коек не было видно. Я подождал, пока глаза немного привыкнут к темноте, и принялся бродить в поисках. Даже лишний раз вздохнуть было боязно − а ну как проснется вся орава, но приходилось порой наступать на края то того, то иного лежбища, подтягиваться вверх и проверять второй и третий ярус. Бесполезно. Может, лечь прямо на полу, рюкзак под голову? Но тогда к моим проблемам точно прибавится и воспаление легких. Или разыскать администраторшу и потребовать себе хоть какое-то спальное место? Но силы уже покидали меня, как и способность соображать.