Приключения Чикарели - Рубен Арамович Марухян

Рубен Марухян

Приключения Чикарели

повесть-сказка

Сестрам моим Тамар, Анне, Лизе и Шушаник посвящаю…

ПРЕДИСЛОВИЕ

Когда это было? Даже вспомнить страшно, как давно мы жили в деревянном домике на лесной опушке. Однажды осенью, не отпросившись у родителей, я пошел в лес и, увлеченный красотой осенних красок, листопадом и самыми вкусными на свете ягодами, забыл обо всем.

Мама с папой долго искали меня, но тщетно. Вечером, когда я вернулся домой, мама прижала меня к себе и всхлипнула:

— Какое тебе придумать наказание, какое наказание тебе придумать, даже не знаю!..

— Я тоже не знаю, — повторил я, как попугай, и поцеловал мамины руки.

— Зато я знаю, — сурово сказал папа, — я его так накажу, чтобы на всю жизнь запомнил.

— Что это ты придумал? — испуганно спросила мама. — Неужели — в чулан?

— Утром узнаете, — таинственно произнес папа и строго посмотрел на меня, — марш спать.

Утром после завтрака папа взял меня за руку и повел к фотографу. Посадив меня перед фотоаппаратом, закрепленным на треноге, фотограф сказал:

— Не шевелись, смотри в объектив, сейчас отсюда вылетит птичка. Внимание! Гоп — вылетела.

Птичку я так и не заметил, может, она успела вылететь прежде, чем я опомнился. Фотограф не стал бы меня обманывать.

Через несколько дней папа принес домой целую пачку фотокарточек.

— Вот его наказание, — сказал он, положив на стол фотокарточки, — мы их раздадим всем друзьям, родственникам, знакомым и предупредим их: «Где бы вы ни встретили этого непослушного мальчика, немедленно сообщите нам». И он больше никогда не потеряется.

— Прекрасное наказание! — обрадованно воскликнула мама.

Если кто-нибудь из вас встретит мальчика, фотография которого перед вами, знайте, это я, ваш

Рубен Марухян

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

Не знаю, встречали ли вы когда-нибудь рассвет? Не встречали? Что вы говорите! Как же можно не встречать рассвет, причем не один, а несколько раз, ведь у каждого дня — свой особенный, прекрасный и неповторимый рассвет.

Отец приучил меня вставать до восхода солнца. Едва проснувшись и умывшись, он спешил в кузницу рядом с нашим домом, подбрасывал углей в горн и звал меня:

— Вставай, помощник, работа не ждет!

Я просыпался, умывался холодной водой и мчался в кузницу раздувать меха. Огонь бушевал, отец щипцами доставал из горна красный, как роза, металл, клал его на наковальню, и она затевала беседу с молотом.

— Кто вместе с солнцем не встает… — начинала наковальня.

— … Всегда в работе отстает, — дополнял молот.

Почувствовав, что солнце вот-вот взойдет, отец откладывал молот и говорил:

— Пойдем, пожелаем солнцу доброго утра.

Дело в том, что мой отец и солнце были давнишними знакомыми, и привычка первым здороваться с солнцем перешла ко мне от отца. До сих пор, будь то праздник или будний день, льет ли дождь, валит ли снег, я все равно просыпаюсь до рассвета и приступаю к работе.

Наверно, на свете нет ничего лучше этой поры. Весь дом пребывает в сладостной дреме, а ты уже успел сделать чуть ли не половину своих дел. Правы были наши молот и наковальня:

Кто вместе с солнцем не встает,

Всегда в работе отстает…

Однако пора начать наш рассказ.

На лесистых склонах горы Техенис уютно расположился чудесный поселок Цахкадзор. Здесь ужасно много пионерских лагерей, домов отдыха, спортивных баз и санаториев, где люди отдыхают, тренируются, дышат свежим воздухом. Здесь же находится и Дом творчества писателей, где можно встретить знаменитых и неизвестных писателей. Знаменитых писателей можно отличить по тому, как они самопоглощенно гуляют по аллеям, не замечая ничего вокруг, или по тому, как важно они сидят на скамейках под деревьями и беседуют на мудреные темы, приговаривая:

— В своем новом романе я убедительно доказал, что человек способен… — и тому подобное.

А неизвестные или малоизвестные, запершись в своих комнатах, думают: «Ничего, скоро я напишу такую книгу, что весь мир ахнет, и даже сам критик Вирабян признает, что это произведение истинного писателя».

И чтобы удостоиться этой одной-единственной фразы знаменитого критика Вирабяна, они весь день стучат на своих пишущих машинках, забыв про обед и ужин.

Скажу вам по секрету, что я тоже очень хочу стать знаменитым писателем, мечтаю, чтобы мои книги нравились людям, вот почему я встаю до рассвета и принимаюсь стучать на машинке: чихк-чахк, чихк-чахк…

… В тот день я очень хотел сочинить рассказ. Едва проснувшись и умывшись, я сел перед машинкой, заправил в нее белоснежный лист бумаги и застучал под мерный храп знаменитого поэта, раздававшийся из соседней комнаты. Напечатав два-три предложения, я остановился в задумчивости: что сочинять дальше? Ничего не получалось. «Может, я неправильно начал? Бывает, не можешь подобрать нужных слов, и рассказ заходит в тупик». Я скомкал бумагу, вставил в машинку новый лист и застучал быстрее прежнего. Легко и непринужденно настрочив несколько предложений, я остановился снова. Нет, не идет. Решил отложить рассказ и прогуляться. Я давно уже не встречал рассвет в лесу и ужасно соскучился по этому удивительному зрелищу.

Я вышел из комнаты. Клубы рассеивающейся тьмы цеплялись за кроны деревьев, капали на кусты шиповника. Извилистая тропинка вела меня в глубь леса. Запеленатые в предрассветную дымку деревья нашептывали друг другу какие-то им одним понятные таинственные слова, и сквозь их шепот и шелест до меня донеслось гуканье старухи-совы, тысечеголосым эхом разнесшееся по всему лесу. Но тут застучал в ворота нового дня дятел-красно-клюв: «тук-так, так-тук», и стук его разбудил сразу всех лесных пернатых, которые запищали в один голос, возмущаясь:

— Что это за безобразие, почему нам не дают выспаться как следует?!

— Молчите, молчите! — затрещали сороки. — Отчего вы кричите, почему вы стучите, до рассвета подождите!

Но вдруг среди этого гомона и треска я ясно различил нежную мелодию: это запел жаворонок, усевшись на речном гладыше. До того прекрасна, до того очаровательна была его песня, что птицы, забыв о своих ссорах и недоразумениях, стали подпевать ему, и начался концерт, которого не услышишь ни в одной филармонии мира. И вот под эту музыку чья-то невидимая рука