Приключения Чикарели - Рубен Арамович Марухян

чудесный сон, чтобы снова встретить слона и покататься на нем по зеленым саваннам. Чем крепче я зажмуривал глаза, тем отдаленнее становился сон и тем явственнее доносились из кухни голоса мамы и сестры:

— Надо обратиться к врачу, — предлагала Анаит.

— Не стоит, нам просто кажется.

— Нет, не кажется, он уменьшается с каждым днем, — вздохнула Анаит. — Саак говорит…

— Передай своему Сааку, что любой мальчишка, не озорующий в этом возрасте, просто балбес, — вступилась за меня мама. — Муш хочет все знать, и в этом нет ничего дурного.

— А Саак говорит, что Муш способен войти в клетку даже ко льву, а лев не слон, он не станет ни с кем цацкаться.

— Можешь передать Сааку, что у твоего брата хватит ума не попадаться в лапы хищному зверю.

Солнце защекотало мне ноздри, и я чихнул так, что подпрыгнул на постели.

— Муш, ты проснулся? — позвала мама.

— Ма! — откликнулся я.

— Солнце давно встало, Муш, пора и тебе подниматься. Ты не забыл, что сегодня у тебя кукольный театр?

ВСТРЕЧА СО СТАРОЙ ВЕДЬМОЙ

Говорят, когда-то наш район был обсажен абрикосовыми деревьями, и весной пчелиные рои облепляли белоснежные цветки абрикоса, радостно жужжа и наполняя радостью сердца людей. Теперь здесь осталось всего несколько абрикосовых деревьев в саду деда Аракела. Дом, где он живет, вызывает восхищение у всех, потому что таких домов не осталось в нашем городе, где всюду строятся одинаковые, скучные высотные дома. Как-то мы с мамой специально разглядывали орнамент дома деда Аракела, и мама сказала:

— Это говорящие камни, они рассказывают о людях, построивших дом. Раньше на нашей улице было много таких домов, на фасадах которых были высечены дата постройки, имена строителя и владельца.

Все старые дома в нашем районе давным-давно разрушены, а деревья вырублены. Дом деда Аракела чудом выжил среди новостроек, и его знают все в округе. Сам дед Аракел бывал во многих странах мира, видел страдание и горе, но никогда не падал духом. Он рассказывает такие интересные истории, что люди слушают его, разинув рты. Еще бы, ведь он принимал участие в Сардарапатской битве.

— … Там каждый воин-армянин был героем, каждый погибший — святым, — рассказывает дед Аракел. — Я видел полководцев Пирумяна и Гарегина Овсепяна, которые под градом пуль вели в атаку своих бойцов. Ах, дети мои, всего и не вспомнишь, — вздыхает он, — но вы сами должны знать имена тех, кто сложил голову за родину. Если вырубить корни, дерево погибнет. Корни человека — его история.

У деда Аракела большая родня. В субботние и воскресные дни у него собираются дети, внуки и правнуки, из его дома доносятся смех и пение.

В середине лета, когда абрикос уже отливает золотом, дед Аракел приглашает детей и взрослых нашей округи отведать его плодов. Это один из самых красивых дней года не только потому, что мы едим не рыночные абрикосы, а срываем их прямо с деревьев, но еще и потому, что собираемся все вместе — шумим, поем, взрослые вспоминают, беседуют. В этот день мы ощущаем себя единой семьей, единым домом, где каждый чувствует острую нехватку доброты и радости.

Вот и сегодня дед Аракел пригласил к себе соседей и знакомых. Они придут ближе к вечеру, когда я уже вернусь из кукольного театра. А пока мама с Анаит готовят меня к театру, наставляя и поучая:

— Веди себя прилично, — воспитывала Анаит, причесывая меня, — не мешай соседям смотреть спектакль.

— Ладно.

— Во время спектакля не болтать, не шуршать конфетными обертками, не озираться по сторонам, не жевать резинку, не сопеть. Ясно?

— Ясно: не болтать, не шуршать, не озираться, не жевать, не сопеть, не дышать.

— Кто сказал не дышать? Дыши, но знай меру, — возмутилась мама. — Пойми же наконец, нельзя делать то, чего нельзя, чи карели.

— Опаздываю, — намекнул я, обулся и побежал к театру, где нас должна была ждать учительница Ермония Бадаловна.

В фойе театра все спокойно прогуливались и беседовали вполголоса, но в этом спокойствии таилась такая напряженность, что, взорвись она, и театр в мгновение ока превратится в улей. Но этого не случилось, потому что преподаватели и контролеры бдительно наблюдали за каждым нашим шагом и делали замечания при малейшем безобразии.

— До начала спектакля мы успеем посетить музей кукол, — сказала Ермония Бадаловна и повела нас в глубь помещения, где к нам присоединился директор музея и повел рассказ о выставленных в витринах куклах, тыча в них длиннющей указкой.

— Выставленные здесь куклы привезены нами из разных стран мира. Здесь вы можете увидеть англичанина Панча и француза Полишинеля, немца Кашпара и итальянца Пульчинелло, лионца Гиньо и венгра Василяша. Пройдем дальше. Взгляните на эту витрину: здесь вы видите королей и королев, принцесс и принцев, колдунов и добрых фей, чертей и разбойников, — словом, всех тех, кто давно выступает на сцене нашего театра и успел заслужить популярность зрителей.

— Скажите, пожалуйста, а что это за куклы? — спросила отличница из 4-го «В» Наира Манасян, указав на витрину с марионетками.

— Подойдем поближе, тогда я вам все объясню, — сказал директор.

Честно говоря, мне уже надоело слушать директора. Правда, это было невежливо с моей стороны, но мне не хотелось, и все тут. На марионеток я насмотрелся, когда директор рассказывал про все остальное. Я стал озираться по сторонам — нет ли здесь чего-нибудь еще, кроме кукол. Мне попалась на глаза дверь с табличкой «Посторонним входить нельзя». Опять это проклятое «нельзя». Почему все интересное запрещается смотреть? Почему на каждом шагу мне говорят «нельзя, чи карели»? Кто решает, что нельзя, а может, я решил, что можно? Я смело толкнул дверь и очутился в кукольной. Каких только кукол здесь не было! Они молча смотрели на меня, и только стоявшая в углу старая ведьма ростом с меня хихикнула, заметив вошедшего. У нее были всклокоченные волосы и такие хитрые-прехитрые злые глаза, что я поежился. Для смелости я показал ведьме язык и подошел поближе. Она хихикнула снова.

— Ну, дохихикалась? — в свою очередь хихикнул я, схватив ведьму за нос.

— Отпусти, отпусти сейчас же!

— Так ты умеешь говорить, старая карга?! — одновременно изумился и обрадовался я тому, что говорю с настоящей ведьмой.

— Испугался? То-то же. Отвечай, кто ты и как ты посмел войти в мое царство?

— Я — принц.

— Что? Принц? Хи-хи-хи-хи. А я умею превращаться в кого угодно, хоть в лошадь, хоть в лягушку. Хочешь, превращусь в воздушный