Элегия эллическая. Избранные стихотворения - Борис Божнев

БОРИС БОЖНЕВ

ЭЛЕГИЯ ЭЛЛИЧЕСКАЯ(Избранные стихотворения)

Николай Мельников

ЭПОХА БОЖНЕВА (Предисловие)

Имя выдающегося русского поэта Бориса Божнева вошло в литературный обиход сравнительно недавно, после выхода в США двухтомного собрания его стихотворений [1]. Подавляющее большинство своих произведений Божнев предназначал «немногим избранным»: в тяжелых условиях эмигрантского существования (отрыва от живой стихии русского языка, отсутствия «своего» читателя, чудовищных сложностей с публикацией написанного и т.д.) он выбрал для себя парадоксальную литературную роль изгоя, отказавшегося от участия в литературной жизни русского зарубежья, порвавшего почти полностью с русскоязычной средой, но тем не менее продолжавшего активно творить на языке Пушкина и Толстого. Неудивительно, что поэтическое творчество «хранителя русской лиры» (так несколько высокопарно именовал себя сам Божнев) было малоизвестно даже в литературных кругах русской эмиграции, а имя поэта, неожиданно ушедшего в глухое «подполье», постоянно обрастало всевозможными слухами и сплетнями (одну из них – о том, будто бы Божнев окончил свои дни в сумасшедшем доме. – можно встретить даже в книге такого солидного автора, как Глеб Струве) [2].

Полноценное осмысление творческого наследия Бориса Божнева еще впереди: далеко не все его произведения собраны и опубликованы, далеко не все архивные материалы изучены: впереди появление кропотливых стиховедческих исследований, научных публикаций и (почему бы нет?) фундаментальных литературоведческих монографий. Данная же статья призвана лишь в общих чертах осветить творческий и жизненный путь поэта, волею жестокой судьбы обреченного на долгие годы безвестности.

Итак, Борне Борисович Божнев родился 24 июля 1898 года в Ревеле (ныне Таллин), в семье преподавателя истории и литературы Василия Божнева, умершего, когда мальчику не было и четырех лет. Спустя некоторое время мать Божнева вышла замуж за Бориса Гершуна (двоюродного брата видного деятеля партии эсеров Григория Гершуни), усыновившего мальчика. Борис рано проявил тягу к различным видам искусства: увлекался поэзией, живописью, музыкой. Примечательно, что среди друзей юного Божнева были композитор Сергей Прокофьев, литературный и балетный А.И.Левинсон, музыковед и философ Б.Ф.Шлецер.

После того как в России случилась Октябрьская революция, а затем разразилась Гражданская война, родители благоразумно отправили Божнева в Париж, надеясь на то, что там он сумеет получить высшее образование. Надежде этой не суждено было осуществиться: бедственное материальное положение нищего эмигранта не позволило Божневу поступить в какое-либо высшее учебное заведение. Вместо этого он устраивается в нотный магазин: занимается перепиской нот. В то же время Божнев не оставляет своих литературных занятий и очень скоро заводит обширные знакомства в артистическом мире парижской богемы. По его инициативе в Париже была организована поэтическая группа с немного странным названием «Через» — одно из первых литературно-художественных объединений русской эмиграции. Творческий вечер Божнева, устроенный в апреле 1923 года, стал «настоящей франко-русской манифестацией молодых поэтов» [3]; на нем присутствовали (перечисляю выборочно) Филипп Супо, Пьер Реверди, Поль Элюар, Тристан Тцара, Антонен Арто, один из ведущих критиков эмиграции К. В. Мочульский (прочитавший доклад о творчестве Бориса Божнева) и, разумеется, все члены группы «Через», во главе с неутомимым авангардистом Ильей Зданевичем, дававшим специально для французских гостей вольные переводы читавшихся по-русски стихотворений.

Впервые стихотворные опыты Бориса Божнева были опубликованы в 1920 году, в сборнике «Русская лирика», изданном в Софии самим Божневым и его приятелем, журналистом К.Парчевским. Стихи, совмещавшие влияния поэтов «пушкинского круга» (прежде всего Баратынского) и символистов, носили еще ученический характер и особенными достоинствами не блистали. Зато сам факт включения в сборник (наряду с произведениями таких знаменитостей Валерий Брюсов, Зинаида Гиппиус, Федор Сологуб, Константин Бальмонт, Александр Блок, Андрей Белый, Иван Бунин) стихотворений никому не известного автора, придававший всей книге оттенок эпатажа, позволяет с полным правом «предположить, что главной если не единственной, целью ее как раз и была попытка ввести в литературу начинающего поэта, окружив его первые опусы почетным антуражем» (Л.Флейшман).

В 1924 году, стараниями вернувшегося из эмиграции Валентина Парнаха, три стихотворения Божнева, вместе со стихами его товарищей по творческому объединению «Через» А.Гингера и В.Немецкого, были опубликованы в московском альманахе «Недра» (кн.3) – уникальный случай публикации эмигрантских поэтов в советской печати того времени.

Божнев не ограничивал свою творческую активность только поэзией. «С Жаном Кокто он снимал какие-то сногсшибательные фильмы абстрактного характера и сатанинского содержания. Дружил с Рене Клером. Писал акварелью и китайской тушью пейзажи под влиянием Хокусаи и Фуджита (с последним тоже дружил)», — вспоминает в одном из своих неопубликованных эссе писатель Бронислав Сосинский. Страстный коллекционер, Божнев собрал уникальную коллекцию почтовых открыток эротического содержания (несколько тысяч экземпляров только 1900 года выпуска!), главными «героями» которых были Людовик XIV, мадам Помпадур и Наполеон I. Выставка этой пикантной коллекции приобрела скандальную известность: некоторые экспонаты мэр Парижа лично приказал снять со стены, а префект одного из парижских департаментов и вовсе запретил посещать «неприличную» выставку … полицейским и военнослужащим (по-своему боролся за чистоту нравов, бедняга!).

Выход первой поэтической книги Божнева, носившей несколько вызывающее название «Борьба за несуществование» (Париж, 1925), сопровождался не меньшим скандалом в литературной среде русской эмиграции. Стихотворения, вошедшие в книгу, поражали своей противоречивостью: резким контрастом между классически ясной и строгой формой, подчеркнуто чуждой судорожному экспериментаторству и безоглядному «новаторству» разномастных авангардистов, и своим шокирующим содержанием, в значительной мере определявшимся «эстетикой безобразного». Деэстетизация поэтического языка, откровенный эротизм, возвышение традиционно низких, внелитературных тем, эпатирующее снижение традиционно высоких тем и образов – таковы характерные особенности целого ряда стихотворений Божнева, во многом ориентировавшегося на творчество французских «проклятых» поэтов:

Я не люблю оранжереи,Где за потеющим стекломРастенье каждое жиреяЗеленым салом затекло.И, к грядкам приникая ближе,Цветов прожорливые ртыНавозную вбирают жижуВ извилистые животы…

(«Я не люблю оранжереи…»)

Или еще хлеще:

Стою в уборной… прислонясь к стене…Закрыл глаза…Мне плохо…обмираю…О смерть моя… Мы здесь наедине…Но ты – чиста… Тебя не обмараю…

(«Стою в уборной…»)

Реакция высоконравственной эмигрантской критики была соответствующей. «Липкое, противное мелкоблудие, скучное и неинтересное, а главное — противное и ненужное», — писал критик М. Ганфман, с удовольствием отмечая, что «истерический выкрик «Борьбы за несуществование» остался неуслышанным» читательской публикой [4]. «Грязная порнография», «бессильная, больная, безликая розановщина, писссуарная поэзия», — так оценил лирику Божнева критик Е.А. Зноско-Боровский [5], которого шокировал демонстративный антиэстетизм многих стихотворений сборника («И с омерзением приемлю…», «Пишу стихи при свете писсуара…», «По кладбищу хожу веселый…» и др.). Во многом с ним был и солидарен С.Яблоновский (С.В.Потресов), автор пренебрежительно-глумливой по тону рецензии с характерным названием «Геройчик нашего времени» [6], в которой Божнев безосновательно упрекался в примиренческой позиции по отношению к советской власти (рецензента возмутило то, что два стихотворения «Борьбы за несуществование» были посвящены «советским» поэтам А. Кусикову и С. Есенину).

«Печальным и убогим» назвал поэтический мир Божнева Георгий Адамович [7], отметивший, однако, безукоризненное формальное мастерство и искренность поэта, за циничной позой и эпатажем которого чувствовалась глубина переживаний и мучительная боль за печальное несовершенство мира и бессмысленность человеческого существования. Не случайно во многих стихотворениях сборника («Вымывшись и в белую рубашку…», «О, не смотри в оконную дыру…», «В толпе я смерть толкнул неосторожно…», «Ах, бабочка между домами…») доминировали темы самоубийства, смерти, прорыва за пределы постылой земной действительности. Традиционная романтическая тема неприятия «этого» мира, определившая идейно-эмоциональный колорит всей книги (примечательно и ее программное заглавие), зачастую решалась поэтом с позиции бескомпромиссного нигилистического отрицания земного бытия, вызывающего у лирического героя Божнева лишь брезгливое отвращение: