Приобщение - Наум Коржавин

Наум Коржавин

ПРИОБЩЕНИЕ

* * *

И с миром утвердилась связь.

Всё будет, а меня не будет. —Через неделю, через год…Меня не берегите, люди,Как вас никто не бережет.Как вы, и я не выше тлена.Я не давать тепла не мог.Как то сожжённое полено.Угля сожжённого комок.И счёты мы сведем едва ли.Я добывал из жизни свет,Но эту жизнь мне вы давали,А ничего дороже нет.

И пусть меня вы задушилиЗа счастье быть живым всегда,Но вы и сами ведь не жили,Не знали счастья никогда.

1957

АРИФМЕТИЧЕСКАЯ БАСНЯ

Чтобы быстрей добраться к светлой цели,Чтоб все мечты осуществить на деле,Чтоб сразу стало просто всё, что сложно,А вовсе невозможное возможно, —Установило высшее решеньеИдейную таблицу умноженья:

Как памятник — прекрасна. Но для делаВся прежняя таблица устарела.И отвечает нынче очень плохоЗадачам, что поставила эпоха.

Наука объективной быть не может —В ней классовый подход всего дороже.Лишь в угнетённом обществе сгодитсяПодобная бескрылая таблица.

Высокий орган радостно считает,Что нам её размаха не хватает,И чтоб быстрее к цели продвигаться,Постановляет: «дважды два — шестнадцать!»

…Так все забыли старую таблицу.Потом пришлось за это поплатиться.Две жизни жить в тоске и в смертной муке:Одной — на деле, а другой — в науке,Одной — обычной, а другой — красивой,Одной — печальной, а другой — счастливой,По новым ценам совершая траты,По старым ставкам получать зарплату.

И вот тогда с такого положеньяПовсюду началось умов броженье,И в электричках стали материться:«А всё таблица… Врёт она, таблица!Что дважды два? Попробуй разобраться!..»Еретики шептали, что пятнадцать.Но обходя запреты и барьеры,«Четырнадцать», — ревели маловеры.И всё успев понять, обдумать, взвесить,Объективисты заявляли: «десять».

Но все они движению мешали,И их за то потом в тюрьму сажали.А всех печальней было в этом миреТому, кто знал, что дважды два — четыре.

Тот вывод люди шутками встречалиИ в тюрьмы за него не заключали:Ведь это было просто не опасно,И даже глупым это было ясно!И было так, что эти единицыХотели б сами вдруг переучиться.Но ясный взгляд — не результат науки…

Поймите, если можете, их муки.Они молчали в сдержанной печалиИ только руки к небу воздевали,Откуда дождь на них порой свергался,Где Бог — дремал, а дьявол — развлекался.

1957

ОСЕНЬ

Вода в колеях среди тощей травы,За тучею туча плывёт дождевая.В зелёном предместье предместья МосквыС утра моросит. И с утра задувает.А рядом дорога. И грохот колёс.Большие заводы. Гудки электрички.

Я здесь задержался.                  Живу.                      Но не врос.Ни дача, ни город,                Тоска без привычки.Быть может, во мне не хватает огня,Я, может, уже недостаточно молод…Но осень не манит в дорогу меня —В ней нынче одни только сырость и холод.

И ноги ступают по тусклой траве.Все краски пропали. Погода такая.Но изредка солнце скользнёт по листве —И желтым и красным листва засверкает.Как знамя, она запылает в огнеПодспудного боя.               И станет мне ясно,Что жизнь продолжается где-то вовне,Всё так же огромна, остра и опасна.Да! Осени я забываю язык.Но всё ж временами                сквозь груз настроенья,Сливаюсь,        как прежде сливаться привык,С её напряжённым и грустным гореньем.И, может быть, будет еще один год.Год жизни —          борьбы с умираньем и скверной.Пусть будет тоска. Но усталость пройдёт.Пусть всё будет больно, но всё — достоверно.Порывы свирепы. Не бойся. Держись.Здесь всё на учете: и силы, и годы.Ведь осень всегда беспощадна, как жизнь —Контрольный налёт первозданной природы.И в кронах горят желтизна и багрец.Как отсвет трагедий,                  доступных не очень…Для дерева — веха.                  Для листьев — конец.А чем для меня ты окажешься, осень?

1957

* * *

Шла вновь назад в свою судьбу плохую.Решительно. Свирепо. Чуть дыша…Борясь с тоской и жалобно тоскуя,Всем, что в ней было, мне принадлежа.Шла с праздника судьбы в свой дом убогий.Шла противозаконно в дом не мой.Хотя моими были даже ноги,Которые несли её домой.

1958 

ЛЕНИН В ГОРКАХ

Пусть много смог ты, много превозмогИ даже мудрецом меж нами признан.Но жизнь — есть жизнь. Для жизни ты не бог,А только проявленье этой жизни.Не жертвуй светом, добывая свет!Ведь ты не знаешь, что творишь на деле.Цель средства не оправдывает… Нет!У жизни могут быть иные цели.Иль вовсе нет их. Есть пальба и гром.Мир и война. Гниенье и горенье.Извечная борьба добра со злом,Где нет конца и нет искорененья.Убить. Тут надо ненависть призвать.Преодолеть черту. Найти отвагу.Во имя блага проще убивать!..Но как нам знать, какая смерть во благо?У жизни свой, присущий, вечный ход.И не присуща скорость ей иная.Коль чересчур толкнуть её вперед,Она рванёт назад, давя, ломая.Но человеку душен плен границ,Его всё время нетерпенье гложетИ перед жизнью он склониться ниц, —Признать её незыблемость — не может.Он всё отдать, всё уничтожить рад.Он мучает других и голодает…Всё гонится за призраком добра,Не ведая, что сам он зло рождает.А мы за ним. Вселенная, держись!Нам головы не жаль — нам всё по силам.Но всё проходит. Снова жизнь, как жизнь.И зло, как зло. И, в общем, всё, как было.Но тех, кто не жалел себя и нас,Пытаясь вырваться из плена буден,В час отрезвленья, в страшный горький часВы всё равно не проклинайте, люди…

…В окне широком свет и белый снег.На ручках кресла зайчики играют…А в кресле неподвижный человек. —Молчит. Он знает сам, что умирает.Над ним любовь и ненависть горит.Его любой врагом иль другом числит.А он уже почти не говорит.Слова ушли. Остались только мысли.Смерть — демократ. Подводит всем черту.В ней беспристрастье есть, как в этом снеге.Ну что ж: он на одну лишь правотуИз всех возможных в жизни привилегийПретендовал… А больше ни на что.Он привилегий и сейчас не просит.Парк за окном стоит, как лес густой,И белую порошу ветер носит.На правоту… Что значит правота?И есть ли у неё черты земные.Шумят-гудят за домом проводаИ мирно спит, уйдя в себя, Россия.Ну что ж! Ну что ж! Он сделал всё, что мог,Устои жизни яростно взрывая…И всё же не подводится итог. —Его наверно в жизни — не бывает.

1956

* * *

Роса густа, а роща зелена,И воздух чист, лишь терпко пахнет хвоя…Но между ними и тобой — стена.И ты уже навек за той стеною.

Как будто трудно руку протянуть,Всё ощутить, проснуться, как от встряски…Но это зря — распалась жизни суть,А если так, то чем помогут краски?

Зачем в листве искать разводья жилИ на заре бродить в сыром тумане…Распалось всё, чем ты дышал и жил,А эта малость стоит ли вниманья.

И равнодушьем обступает тьма.Стой! Встрепенись! Забудь о всех потерях,Ведь эта малость — это жизнь сама,Её начало и последний берег.

Тут можно стать, весенний воздух пить,И, как впервые, с лесом повстречаться…А остального может и не быть,Всё остальное может здесь начаться.

Так не тверди: не в силах, не могу!Войди во всё, пойми, что это чудо,И задержись на этом берегу!..И, может, ты назад пойдешь отсюда.

1958