Сказка о футболе, о кузьмичах, о трех богатырях и о Стрельце, виртуозе-удальце - Анатолий Шатских

Анатолий Шатских

Сказка о футболе, о кузьмичах, о трех богатырях и о Стрельце, виртуозе-удальце

Летописец

В тридевятом государстве во дворце переполох.

Царь носяся по палатам, всех гоняет словно блох.

Раздосадован. Во гневе. Бьёт всех палкой. Страшен рёв.

Вновь футбольная дружина не пробилася в плей-офф.

Царь Иван Кузьмич

Опозорили! Мазилы! А воротчик?! Вот дыра!

Проходной двор оборона! Где команда?! Где игра?!

На последнем месте в группе!.. Всех на плаху! Всех в тюрьму!

От врача до массажиста всех в острог по одному.

Наш футбол, игра, резервы, густота травы на поле — подлежат переоценке,

Агронома стадиона, кстати, взять и тоже к стенке!

Летописец

И царю горшее втрое сей чудовищный провал,

Что его на стадионе он с Султаном наблюдал.

Пригласил коллегу, думал, что посмотрят на игру,

Что султанову команду сокрушив как детвору,

Царь пошлет намёк соседу. Утонченный.

Что подобную победу, мол, способен и на море также просто одержать.

Если в геополитических вопросах будет кто-то нам мешать.

Всё ж пошло наоборот. Колко, метко, между делом, соблюдая этикет,

Над царем самодовольно насмехается сосед.

Султан

Слушай, что, коллега, за атака у тебя, э? Я не пойму.

С метра, слушай, в небо! Мимо цели. Как так можно? Почему?

Я, конечно, прошу прощенья…

Царь

Нет, это… Это если посмотреть… С неглубокой точки зренья…

Султан

Оборона тоже горе.

Вся такая у тебя, как на суше? И на море?

Не питай ко мне ты злобы. Да уж, да уж… Всё, молчу.

Не сердись. Не обижайся. Это, слушай, я шучу.

А голкипер! Ни на выходах, ни в рамке. Ни туда и ни сюда.

Но зато у вас алмазы! Газ, нефтянка, лес, слушай! Руда!

В недрах спрятаны. Не счесть.

Летописец

Царь краснеет, стать в ворота, встать за честь,

И короны и престола сам уже вот-вот готов.

Повинуясь самолюбью, мы ломаем кучу дров.

И, беда — Кузьмич завёлся. Кипятится, весь горит.

В возбуждении кричит.

Царь

Сборную порвём любую! Всех — кого не залюблю!

К мундиалю мира сказки наивысшая графа,

Будет стопудово наша в рейтингах самой ФИФА!

Султан

К мундиалю?.. За два года?.. Ох-хо-хо-хо-хо-хох!

Э, слушай, да! Мы с тобою короли,

Много можем, да. Но такой завал в футболе чтоб так быстро разгребли!

Не реально. Нет-нет-нет.

Царь

Не реально?! Нет-нет-нет?!

Так, всё, закончили обед.

Писарь! Писаря ко мне!! Бегом!!!..

Да лишь у дядьки Черномора, в чешуе, как жар горя,

Тридцать три богатыря — три состава! –

Из пучины сразу выйдут в лучшем виде на футбольные поля!

Летописец

А Султан-хитрюга, давит! Давит будто башмаком

На уязвленную гордыню императора-царя.

Ум Ивана Кузьмича от эмоций задымился,

И Кузьмич — себе не власть, растерял все якоря.

Царь

Завершая этот спор,

Подмахнём с тобой сурьёзный, междержавный договор.

Писарь, пиши: отдам султану я полцарства своего,

Если сборная моя не поднимет мастерство… до того,

Что за два года — все слышите?! — первая графа

Будет прочно занята в рейтинг-списке у ФИФА

Тридевятым государством…

Султан (смотрит договор и ухмыляется себе)

Ага, так… Прекрасно… И, если всё ж не по плечу…

Так легко на сорок строчек прыгнуть будет Кузьмичу,

Половина его царства перейдет тогда… ко мне.

(царю)

Хорошо, написал, слушай, Кузьмич! Красиво! Посмотрим, что ж…

Царь

Договор во всём хорош?

Султан

Хорош, хорош.

Царь

Расписуюсь. Обязательства сии для меня впредь как закон.

Султан

Подготовь в трёх экземплярах! В трёх! Мне, тебе, один в ООН.

Царь и Султан расписываются на всех экземплярах.

Караван Султана томно по песку бредет обратно домой.

Султан (сидя на верблюде)

Ну попал Ванюша в сети. За два года! Вот чудак!

Устранить в своем футболе несусветный кавардак.

Летописец

А во дворце царь Иван сидит в уныньи на ступенечках крыльца,

Всё безумие эмоций отступило от лица.

Трезвость мысли возвратилась и с султаном договор,

заключенный им в азарте, перечёл как приговор.

Царь

Вот же дурья голова! Сам! Полцарства! Задарма!

Отчекрыжил султанату. Леший свел меня с ума.

Ночь. Кузьмич в опочивальне извертелся весь без сна,

Рядом нежно Василиса, раскрасавица жена,

То погладит, то прижмётся.

Государь лишь отбрыкнётся.

Не ведётся ни в какую он на энту шалость.

Василиса, конечно, — и это не скроешь — раздобрела малость,

С той поры как Иван-царевич по молодости — с чем и попал в историю –

Сжег ее шкурку лягушачью и с трудом, но всё же одержал викторию.

Пополнела царица, но стала грациознее, краше. Подумаешь, чудок обабилась.

В целом, с переходом в новую возрастную категорию Василиса прекрасно справилась.

Да и Иван Кузьмич ее нисколько не разлюбил.

Просто договор с Султаном, всё животрепещущее в нём в этот вечер напрочь угомонил.

Потом царь довольно скоро заснул, и как всегда с прихрапой.

Царица царю посвистела. Царь затих. Тут же и сама ушла в сон тихой сапой.

Рано утром, с лучами солнца проснувшись, Василиса по́перву делу

хотела, еще не открыв очей, по обыкновению провести рукой по телу

царскому,

но провела по пустой, еще чуть теплой постели рядом.

Царица

Государь наш… (зевая)… поди, уже балуется спортивным снарядом.

Летописец

За годы замужества царица научилась уже сама печь пирог и ковры даже сама вышивает,

Правда премудрости чудок растеряла,

Но это с царицами и царями частенько бывает.

Царица села на кровать и, заойкав, вспомнила, что полцарства отдать придётся.

Задумалась — а где тогда линия рубежей государственных проведётся?

Через кровать как пройдет? По диагонали?

Едва ли.

Скорее всего поперёк или вдоль.

Переползла на другую сторону ложа — вот ещё добавилась головная боль.

Посмотрела на другую половину кровати, с недобротой пнула ногою подушку как врага.

Поймала и отпустила муху,

Позвонила, заказала на завтрак: кашу с изюмом, кисель, чаю и пирога.

А царь Иван Кузьмич, как только встал по утру, облился холодной водой из таза,

Надел тренировочную корону. Пробежался. Сделал растяжку. Отжался, двадцать три раза.

Теперь ходит-бродит в раздумье по бережку над речкой,

На лужайке мяч почеканил, сильно в небо поддал его свечкой,

Ловко принял себе на темя. И ещё понабивал.

По воротам бил с подкруткой — пять ударил, два попал.

Ходит снова там-сям, задумавшись.

И вдруг слышит вблизи за кустом

Говор. Там,