Раб Наилон. Вкус свободы - Анна Жнец

Раб Наилон. Вкус свободы

Анна Жнец

Глава 1

«Тэлли», — он не знал, почему повторяет про себя ее имя.

То, как эта девушка смотрела на него…

От ее взгляда по телу бежали приятные мурашки и все внутри переворачивалось, наливаясь теплом, а иногда жаром.

Обычно в женских глазах — в питомнике для рабов, а потом и в купальне, где приходилось делать море неприятных вещей, — Наилон видел похоть. На него смотрели как на красивую игрушку, которая могла доставить много удовольствия. Как на вещь. Доступную и безотказную.

Если женщины раздевали его взглядом (впрочем, он почти всегда и так был раздет), то мужчины… Для них Наилон был ничтожеством, жалким червем, мерзкой букашкой у их ног. Глядя на него, они задирали носы и презрительно кривили губы, порой даже плевали себе под ноги.

Зеленые глаза Тэлли сияли восхищением.

Наилон готов был душу продать, чтобы она и дальше смотрела на него так, с нежностью. Почти как Асаф на Флоя.

Он купался в ее внимании, грелся рядом с ней, невольно расправлял плечи, чтобы казаться выше и сильнее.

— Так ты воин, да? — спрашивала Тэлли, и Наилон кивал, стыдясь сказать правду.

Не воин — постельный раб, игрушка для чужой похоти.

Если он признается, восхищение в ее глазах превратится в брезгливость. Этого нельзя допустить!

Так что он воин, воин, для нее — воин.

— А какое твое любимое оружие? Меч? А может, лук? Я слышала, что эльфы — превосходные стрелки.

— Лук, — кивнул Наилон, ни разу не державший в руках ни того, ни другого.

Тэлли улыбнулась. Солнце бликами заиграло в маленьких камешках, рисующих линии у ее скул, и Наилон залюбовался. Его сердце забилось чаще.

— А как ты получил это? — тонкий палец с розовым ноготком прошелся по краю раны на его плече, там, где начиналось нагромождение уродливых рубцов.

Женщины в купальнях касались Наилона по-всякому, трогали его даже там, где мужчин обычно не трогают, он познал самые изощренные формы плотской любви, привык ходить обнаженным и по щелчку пальцев высовывать язык, а сейчас покраснел, смутился. От этой нехитрой ласки. Невинное прикосновение Тэлли показалось ему интимнее всего, что было с ним раньше.

— Эту рану я получил, когда…

«Вырезал из себя рабскую метку».

— …сражался с ящером в пустыне, — его голос дрогнул. От этой неуклюжей лжи румянец на скулах заиграл ярче.

— Теперь ящеры пустыни тебе не страшны, — ответила Тэлли, и внутри у Наилона все сладко сжалось, потому что она опять посмотрела на него тем самым взглядом. Как на свободного мужчину, достойного уважения. — Ты — заклинатель. Один из дха`ньян. Теперь ты можешь призвать песчаного змея, и он растерзает любого, на кого ты укажешь.

Наилон не был уверен, что снова сможет подчинить себе ту рогатую тварь из Долины Мертвых или Черной Пустоши, как ее называли местные. Все случившееся на подходе к скалам казалось ему случайностью. Словно и не он это был — какой-то другой мужчина, вселившийся в его тело.

С улыбкой Тэлли распахнула для них двери своего небольшого домика. На самом деле это был не совсем домик и не совсем дверь. По крайней мере, не в привычном их понимании. В клане Шао люди жили в просторных шатрах, разделенных перегородками из ткани на несколько комнат. Внутри прямо на песке лежали огромные цветные ковры, повсюду были разбросаны подушки с вышитыми на них узорами. Мебель тоже имелась. Настоящая деревянная кровать на очень высоких ножках. Глубокие сундуки для одежды. Массивные широкие столы, а под ними полки с глиняной посудой. Как у всякой серьезной знахарки, под потолком у Тэлли сушились пучки ароматных трав.

Как только их небольшая компания вошла в дом, Тэлли усадила Флоя на подушки и вручила Асаф мазь от синяков.

— Лу? — позвала она и собиралась уже заняться рубцами Наилона, когда из соседней комнаты к ним выбежала кучерявая девчушка лет семи. При виде гостей она широко распахнула и без того огромные зеленые глазищи. А потом ее глаза и вовсе вылезли из орбит: малышка заметила острые уши Наилона.

Ее рот приоткрылся. На несколько секунд воцарилась потрясенная тишина, а затем дочка Тэлли завизжала и запрыгала от восторга.

— Папа! — вдруг воскликнула она, бросившись Наилону на шею. — Папа! Папа!

Наилон опешил.

Пока он стоял, растерянный, остолбеневший, рыжая хулиганка вскарабкалась на него, как обезьянка на дерево, в попытке дотянуться до длинных ушей.

К счастью, к ним вовремя подоспела Тэлли.

С горящим лицом она сняла дочь с Наилона и строго погрозила ей пальцем.

— Нельзя так обращаться с гостями.

— Но это папа! — возразила малышка, упрямо протянув ручки к Наилону. — Я же говорила тебе, глупая, что мой папа — эльф. И что он придет. И защитит нас от того злого дядьки. И вот он пришел. А ты меня к нему не пускаешь. Пусти, пусти, пусти! — и она задрыгала ногами в воздухе.

Наилон кашлянул в кулак, не зная, куда спрятать взгляд. То, как назвала его эта девочка…

Папа…

В груди неожиданно потеплело.

Собственных детей он иметь не мог.

— Лу, прекрати! — зашептала Тэлли, косясь на гостя. Ее лицо стало ярко-красным. — Ты совсем отбилась от рук. Не смей называть меня глупой.

— Но я же не виновата, что ты глупая.

— Лу!

— Глупая, — проказница показала ей язык.

— Ну-ка прочь в свою комнату. Это не твой папа. Твой папа, — что-то дрогнуло в лице Тэлли. На миг брови изогнулись в страдальческом выражении, а на лбу, под узором разноцветных камешков, проступили морщины, словно рябь набежала на поверхность озера. — Пожалуйста, ступай. Мы потом поговорим.

Она опустила дочку на пол. Та сердито взглянула на мать, затем повернулась к Наилону и пальцами нарисовала в воздухе сердечко, после чего с видом оскорбленной гордости исчезла за тканевым пологом.

— Простите, — развела руками Тэлли. — С ней сложно.

Наилон робко улыбнулся.

Асаф вернула знахарке глиняную миску с целебной мазью.

— Сейчас я накормлю вас, — захлопотала та. — Или сначала примите горячую ванну?

— Ванну? — у Асаф округлились глаза. Она огляделась по сторонам, будто спрашивая с изумлением: «Здесь?»

— Да, у меня в шатре есть