Петербургский рыцарь - Жаклин Монсиньи

Бонзы были слишком заняты своими псалмами, чтобы смотреть по сторонам, поэтому они не заметили молодых людей, и тем под шумок удалось ускользнуть. Солнце стояло уже высоко. Своей сильной рукой Адриан сжимал руку Ясмины, не в силах оторвать от нее влюбленного взора:

— Ты так прекрасна… так прекрасна, моя принцесса.

Грациозным движением она прятала лицо у него на плече.

— О, не смотри на меня так, ты же знаешь, что я к этому не привыкла, мое лицо всегда было скрыто от нескромных взоров.

— Ну и пусть, зато теперь я хочу, чтобы весь мир видел, как ты прекрасна, и знал, что ты моя.

Она улыбнулась:

— Я никогда не расстанусь с тобой… Адриан… Адриан, любовь моя…

…Маленький городок Нан-Ку жил за счет проходящих караванов и своих рынков, знаменитых на всю провинцию Пе-Чи-Ли[32]. Он дал свое имя узким воротам в Великой стене, проходившей всего в двух ли[33] от городских стен. Лошади, верблюды, носильщики каждый день толпились на огромных и скользких плитах единственной в городе улицы.

Судя по всему, сегодня случилось нечто необычное. Кули в голубых лохмотьях бросали где попало своих верблюдов, груженных тюками мака, прибывшего из Индии. Крестьяне, приехавшие на рынок продавать рис, выскакивали из своих тележек, запряженных черными мулами, и с криками устремлялись вперед. Женщины из простонародья, чьи ноги не были перевязаны, как ноги знатных дам, бросали свои клубки шерсти и бежали мелко семеня ногами. Ветер сдергивал с крестьян остроконечные соломенные шляпы. Мелькали длинные черные косы. В деревянных клетках квохтали и хлопали крыльями, теряя перья, куропатки, фазаны и каплуны.

«Все ясно, это я так напугал этих китайцев», — подумал Жорж-Альбер, въехавший в город на плече Ясмины. Адриан наклонился, поднял одну из катившихся навстречу соломенных шляп, отряхнул ее от пыли и передал принцессе: он хотел защитить ее от палящих лучей солнца. Городок окончательно опустел, словно вымер. Присев, молодые люди опустошили несколько плошек риса и еще не успевшего остыть чая, оставленных впопыхах их владельцами.

Жорж-Альбер, которого бегство жителей привело в прекрасное расположение духа, принял участие в скромном пиршестве и не без удовольствия выпил напиток, первоначально показавшийся ему просто теплой водой. Надо сказать, что для него ночь, проведенная на каменном верблюде, оказалась значительно менее приятной, нежели для Адриана.

— Хотел бы я знать, куда убежали все эти люди? Может быть, они заметили воздушных змеев наших товарищей? Последуем за ними, любовь моя. Ты можешь идти? — нежно спросил Адриан, обеспокоенный побледневшим лицом принцессы.

Ясмина улыбнулась и подняла на него свои прекрасные глаза:

— Когда ты держишь меня за руку, Адриан, я готова идти за тобой на край света…

Он наклонился и почти благоговейно поцеловал девушку в губы. Сердце его сильно билось. Он никогда не думал, что сможет так сильно влюбиться.

— Идем скорее, — проговорил он, с трудом отстраняясь от принцессы.

Но Ясмина явно не рассчитала своих сил. Она встала, но тут же зашаталась и вновь опустилась на землю.

— Бедняжка, я просто грубое животное.

Он взял ее на руки и понес.

— Нет, оставь меня здесь, потом ты вернешься за мной, — запротестовала молодая женщина.

— Ну уж нет, мадам, потом я вас больше не найду. В конце концов, вы моя пленница, — улыбнулся Адриан.

Он прижал девушку к груди и ускорил шаг. Жорж-Альбер с трудом поспевал за ними.

«Вот это да! А я чем хуже? И почему это я должен идти сам?», — ворчал он, плетясь позади. Дабы выместить свою досаду, он мимоходом выдрал перо у подвернувшейся под руку гусыни. Гусыня тревожно зашумела и навлекла на голову Жоржа-Альбера гнев всей своей стаи, с громки гоготаньем стремившейся за дерзкой обезьянкой. Сознавая, что он сам возбудил нездоровое оживление огромных птиц, Жорж-Альбер ускорил бег, нагнал молодых людей и принялся жалобно повизгивать, всем своим видом давая понять, что никто в этом мире его не ценит. Беглецы вышли из города, пройдя через ворота, сложенные из огромных каменных плит с мраморными барельефами, изображавшими Будду и его «четырнадцать небесных стражей». Не чувствуя усталости, Адриан поднимался по узкой тропинке. Ему ни разу не захотелось отдохнуть; его сильные руки нежно прижимали к груди драгоценную ношу. Удобно устроившись, девушка в любовном дурмане лишь иногда поднимала голову и бессвязно шептала ласковые слова, вливавшие в Адриана новые силы.

Через некоторое время впереди показалась полуразвалившаяся деревянная крепость. Запоздавшие крестьяне трусили впереди, их длинные черные косы развевались на ветру; они спешили к возвышавшейся среди развалин сторожевой башне. Обогнув обрушившиеся бревенчатые стены, Адриан застыл, потрясенный открывшимся перед ним зрелищем. Внизу, на каменистой равнине, извивалась Великая китайская стена. На широком бруствере четко выделялись два силуэта.

— Клянусь кровью Христовой, это Флорис! — воскликнул молодой человек. Теперь он понял, почему и куда бежали китайцы: они хотели занять лучшие места, дабы с безопасного расстояния наблюдать за битвой титанов. Галдан Черен-хан шумно сопел. Эта гнусная собака, этот пришелец с Запада обладал прямо-таки таинственной, совершенно необъяснимой силой. Флорис привычно прыгал в разные стороны, проделывал изящные па и кружился вокруг грузного монгола. Галдан-хан торопился покончить с ним, но юноша, гибкий как лиана, постоянно скользил и парировал все удары, которые для любого другого оказались бы смертельными. Клинки звонко сталкивались и, надсадно скрежеща, соскальзывали до самой рукоятки. Заметив, что Флорис открылся, Галдан-хан с злобным смехом устремился вперед и нанес ему сокрушающий удар. Флорис отскочил назад и, воспользовавшись тем, что противник его шагнул вперед, выбросил прямо перед собой нож и рассек ему грудь. Брызнула кровь, более пунцовая и блестящая, нежели одеяние Великого Могола. От боли тиран испустил яростный рев.

— Признай себя побежденным, Великий Могол, и мы прекратим поединок, — предложил Флорис, отбежав в сторону и скрестив на груди руки.

Галдан-хан кивнул и прислонился к бойнице. Флорис принял это движение за молчаливое согласие и направился к нему. Подождав, когда беспечный противник подойдет поближе, Галдан Жестокий молниеносно схватил свою косу и с такой силой швырнул ее в Флориса, метясь прямо в глаза, что молодой человек отлетел к стене из сероватого кирпича. Галдан-хан занес свой крисс. Флорис отчаянно рванулся в сторону. Удар с сухим стуком пришелся на камень. Китайские крестьяне испустили радостный крик. Их симпатии явно были на стороне «длинноносого», а вовсе не Великого Могола. Галдан-хан вновь схватил свою косу, раскрутил ее и метнул в Флориса. Черная петля, словно лассо, обвилась вокруг ножа юноши, вырвала его из рук и швырнула на площадку недалеко от его ног. Молодой человек прыгнул, чтобы схватить оружие. Великий Могол бросился на него, Флорис потерял равновесие, противник сбил его с ног и уже занес над ним свой страшный крисс, собираясь отсечь ему голову.