Домашний фронт - Кристин Ханна

Когда Карл, Сет и полицейские наконец ушли, Джолин повернулась к Бетси, которая стояла у края террасы, завернутая в плед.

— Теперь мы можем поговорить?

Бетси кивнула, хотя эта мысль ей явно не нравилась.

Джолин взяла дочь за руку и отвела в гостиную. У дивана Бетси вырвала руку и остановилась. Джолин села. Майкл поцеловал их обеих и пошел наверх.

Джолин слышала скрип ступенек, шаги на втором этаже.

Они остались одни.

— Что ты хочешь сказать? — Бетси отодвинулась от дивана. Щеки ее были все еще румяными от холода, глаза тревожными.

Джолин впервые заметила маленькие розовые жемчужины у нее в ушах и нахмурилась:

— Ты проколола уши?

— Я все думала, когда ты заметишь. Достаточно было только посмотреть на меня.

— Знаю, но…

— Тебя здесь не было. А мне почти тринадцать.

Очередное напоминание о том, что она пропустила в отношениях с дочерью, о теперешних трудностях. Оставшись один, Майкл взял на себя всю ответственность за семью, сам принимал решения. Джолин не хотела оставлять детей, но ей пришлось; в каком-то смысле она бросила их, и Бетси не может ей этого простить.

— Да… — медленно проговорила Джолин. — Меня не было. Мне очень жаль, Бетси.

— Я знаю, что тебе жаль.

— Но ведь это не все, правда?

Бетси отвернулась.

— Я не хочу об этом говорить.

— Иди ко мне, малыш, — тихо сказала Джолин.

Девочка нерешительно шагнула к ней.

— Ближе.

Бетси тряхнула головой.

— Ты злишься на меня за то, что я уехала… и за ранение.

— Без разницы, — пожала плечами Бетси.

Джолин не отвела взгляда, хотя смотреть в глаза дочери было невыносимо.

— Я знаю, что я не та мама, которую ты помнишь и которая тебе нужна. Я знаю, что ты на меня сердишься. Я это заслужила, Бетси. Но не за то, что пошла на войну. Это был мой долг. За то, какой была после возвращения. — Она встала и, стараясь не хромать, подошла к дочери и взяла ее теплую, мягкую ладонь. — Прости, что испугала тебя. И расстроила.

Глаза Бетси заблестели от слез.

— Я читала прощальное письмо Тэми Сету. Ты тоже мне написала такое?

Джолин хотела солгать, ответить: «Нет, конечно, нет, я никогда тебя не оставлю», — но потом вспомнила, что поклялась больше не обманывать дочь и не приукрашивать жизнь.

— Да. Это было самое трудное в моей жизни — думать о том, что я оставлю тебя, Лулу и папу.

— Что там было?

— Куча слов, разных историй и советов. Я пыталась рассказать все, что тебе могло бы понадобиться без меня. Писала о своей жизни, о родителях, о своем детстве и о том, как любовь и материнство меня изменили. Признавалась, что боюсь вас оставлять. Писала все то, о чем должна была сказать до отъезда. — Она посмотрела на Бетси. — И на тысячу ладов повторяла, что люблю тебя.

— И теперь любишь?

Джолин почувствовала, как к глазам подступили слезы. И подумала, что будет помнить этот вопрос всю жизнь.

— Элизабет Андреа Заркадес, я всегда буду тебя любить. Я могу что-то делать не так, расстраивать тебя, кричать на тебя, но никогда, никогда не перестану тебя любить. Ты мой первенец. Когда я первый раз взяла тебя… — Голос Джолин дрогнул, по щекам покатились слезы, — то полюбила тебя так сильно… Это невозможно передать.

Объятие было таким стремительным, что Джолин покачнулась и едва не упала, но затем ухватилась за дочь. Она крепко сжимала Бетси, вдыхая знакомый нежный запах взъерошенных светлых волос, чувствуя, как вздрагивают худенькие плечи.

Джолин знала, что еще будут ссоры — наверное, много, — будут крики, обиды, будут произнесены несправедливые слова, но этого мгновения у нее уже не отнять.

Наконец Бетси отстранилась и подняла голову. Ее милое широкоскулое личико было мокрым от слез.

— Я люблю тебя, мама! Как до луны и обратно. Я должна была сказать это на прощание.

Джолин поняла, что ждала именно этих слов.

— Знаю, малыш. — Она снова притянула Бетси к себе. — Всегда знала.

29

Кабинет психиатра находился в маленьком, приземистом домике постройки середины прошлого века, на оживленной Аврора-авеню. Майкл подъехал к парадному входу и припарковался за электромобилем.

— Готова?

— Честно? Нет.

Майкл ободряюще улыбнулся:

— Я точно знаю, что это правильный ответ.

Джолин вышла из машины. За неделю, прошедшую после вечера памяти Тэми, она стала гораздо спокойнее. Разговор с Бетси, воссоединение с Майклом, смех Лулу — все это вместе помогло Джолин вновь почувствовать себя собой. Она вылила остатки вина из бутылки в раковину, убрала снотворное. Но предстояло пройти еще долгий путь. Даже в объятиях Майкла Джолин иногда просыпалась в слезах, оплакивая погибший экипаж, разбившийся вертолет. Иногда застывала неподвижно — на кухне, в ванной, на заднем дворе, — внезапно настигнутая горем. Возможно, от печали теперь никуда не деться, и это чувство станет еще одной гранью ее души, а возможно, печаль всегда жила в ней, а Джолин просто не позволяла себе ее увидеть. Единственное, что она знала точно, — пора разобраться в своей душе, понять, как вернуться домой с войны не только в прямом, но и в переносном смысле, как построить новую жизнь после крутого и жестокого поворота судьбы. Теперь, когда она перестала пить, разглядеть лежащий впереди путь стало легче.

В гостиной их встретил пожилой мужчина. Высокий и неуклюжий, с длинными, растрепанными седыми волосами и угловатым лицом. На нем были просторные черные брюки, оранжевые сабо и футболка с логотипом группы «Грэйтфул Дэд».

— Привет, Джолин, — поздоровался он. — Рад, что мы с вами наконец-то встретились.

И это ее врач?

— О-о! — Больше ей ничего не приходило в голову.

Мужчина широко улыбнулся:

— Я Крис Корнфлауэр. Вижу, Майкл вас не подготовил.

— К первой встрече с вами невозможно подготовиться, — рассмеялся Майкл. — Ее нужно пережить.

— Он мне сказал, что вы ветеран Вьетнама, — сказала Джолин.

— Да. И бывший военнопленный. — Доктор пожал ее протянутую руку. — Приятно познакомиться, командир.

— Я уже не та женщина.

— Наша задача, Джолин, как раз и состоит в том, чтобы понять, кто вы теперь. Может, пройдем в мой кабинет?

Она в нерешительности оглянулась на Майкла. Он улыбнулся и кивнул:

— Ладно.

Крис провел ее в маленькую, изящно обставленную комнату в глубине дома. Джолин обрадовалась, не увидев в кабинете кушетки.

— Я не знаю, с чего начать, — сказала она, садясь в удобное кресло рядом с письменным столом.

— У меня есть кое-какой опыт, — улыбнулся доктор. — Начать можно с чего угодно. С детства, с командировки в Ирак, с лучшей подруги, с будущего на гражданке. Выбирайте.