Упражнения в стиле - Раймон Кено

После окончания войны Кено возобновляет свою работу в издательстве и входит в состав руководства Национального комитета писателей. Бурная общественная деятельность быстро уступает место «политическому скептицизму», который навеян — среди прочего — чтением «Греческих скептиков» Брошара и даосских «Анекдотов» Пиррона. Кено по-прежнему увлекается живописью, ходит на курсы рисунка и выставляет свои гуаши в галерее «Художник и Ремесленник». Живописные произведения самого Кено не привлекают внимания критиков, что не мешает ему интересоваться творчеством Шейсака, де Кирико, Дюбюффе, Лабисса, Миро, Пикассо... Свои размышления он излагает в двух текстах: «Миро, или Доисторический поэт» и «Вламинк, или Головокружение материи». Подход писателя к изобразительному искусству своеобразен; между письмом и живописью он усматривает определенную связь, видя не только графичность и образность письма (что принято отмечать в восточной традиции), но и определенный языковой, знаковый характер, присущий графике и живописи. Так, он отмечает, например, что Вламинк — «самый профессиональный писатель-живописец», Дюбюффе «рассказывает очень хорошо», а «живопись Миро не что иное, как особый язык».

Параллельно с живописью писатель интересуется кинематографом. В 1947 году вместе с Борисом Вианом и Мишелем Арно основывает киноассоциацию «Аркевит» и пишет сценарий «Зоней»[80]. В 1953 году он пишет сценарий для «Господина Рипуа» Рене Клемана, озвучивает «Дорогу» Федерико Феллини (1955), «Улыбки летней ночи» (1956) и «Горькую победу» (1957) Никола Рея, сочиняет песни для «Жервез» Клемана (1955), пишет диалоги для фильма Луиса Бунюэля «Смерть в этом саду» (1955). Кено снимает короткометражные фильмы: «Завтра» (1950), «Арифметика» (1951), «Елисейские поля» (1955), «Банг Банг» (1957), «Употребление времени» (1967) и даже играет роль Клемансо в фильме Шаброля «Ландрю» (1962). И, разумеется, осмысливает кино через литературу. Письмо Кено переваривает чисто кинематографические приемы и термины (планы, травеллинг, рапид, панорама...). Нет ни одного произведения, в котором хотя бы раз не упоминался кинематограф; он играет особо важную роль в «Жди-не-Жди» и полностью захватывает все действие другого романа — «Вдали от Рюэля», снятого по всем законам жанра. Кино у Кено связано с народными корнями, уходящими в ярмарки и балаганы, с происхождением «вне “интеллектуальных” кругов» и развитием на задворках «без помощи образованных людей». Почти ни в одном романе Кено не отказывает себе в удовольствии пройтись по ярмарке или аттракционам, поучаствовать в массовых развлечениях. С другой стороны, внимание к кинематографу отражает постоянный интерес писателя к исключительно важной проблематике времени. Для «Употребления времени» Кено предлагает различные варианты одного и того же «жизненного случая»: ускоренный, замедленный, статичный, уходящий в затемнение... «Так можно располагать временем, — говорит Кено, — и даже больше, разбивать его на куски, комбинировать эти куски и по желанию возвращаться назад. Время может стать ритмом, и можно даже сделать одновременными два различных момента». Кино как погружение в грезы, позволяющее обуздать время? Задорная экранизация «Зази в метро» (1960, реж. Луи Малль) по-своему отвечает на эти вопросы.

Позднее интерес к живописи сменяется увлечением джазом, «символом утверждения современной молодежи». Вместе со своими друзьями Превером, Сартром, Вианом Кено «живет в ритме джаза»: в 1947-м он слушает Клода Лютера, в 1948-м — Дюка Эллингтона. В 1949 году на сцене «Красной Розы» Ив Робер ставит спектакль «Упражнения в стиле», а Жюльет Греко поет самую популярную песню года на стихотворение Кено «Если ты думаешь». Кено работает на радио, организует театрально-поэтические проекты, ведет литературную хронику в газетах и журналах параллельно с интенсивной светской жизнью. Участвует во многих жюри (в частности на Каннском фестивале в 1952 году) и комитетах; в 1948-м становится членом Математического общества Франции, а в 1951-м избирается в Гонкуровскую академию. Кено руководит изданием коллекции «Знаменитые писатели» (первые два тома выходят в 1951-м, третий — в 1952-м), становится директором «Энциклопедии Плеяды» (первый том выходит в 1956-м). Под его руководством публикуются «История литератур», «Идеальная библиотека» и «Антология молодых авторов». В статье, представляющей новую Энциклопедию, он пишет: «Что угодно, но только не итог; эта энциклопедия должна быть инициацией, подготовкой, отправной точкой. ...В этом проекте не будут скрыты ни степень нашей неуверенности, ни вся глубина нашего незнания. Читатель будет учиться не знать, сомневаться. Энциклопедия — это еще и критическая работа»[81]. И это заявляет сам Директор Энциклопедии и сотрудник издательства, переводчик с английского, феноменальный читатель и эрудит, страстно увлекающийся математикой и иностранными языками (запись в «Дневнике» свидетельствует о том, что он изучал «латынь, греческий, английский, немецкий, испанский, итальянский, португальский, румынский, арабский, иврит, датский, коптский, египетский иероглифический, тибетский, китайский, бамбара, волоф и провансальский»[82])! Диссидентская позиция Кено по отношению к академическому энциклопедизму напоминает его сдержанное и критическое отношение к сюрреализму. В предисловии к роману Флобера «Бувар и Пекюше» Кено подчеркивает необходимость критического и скептического подхода к источнику знаний: неудача флоберовских «горе-энциклопедистов» проистекает из-за отсутствия метода и наивной веры в правду написанного. Задачей Энциклопедии является не только предоставление знаний: «Учить учиться — значит уметь не знать, не отрицать новое и не противиться поиску». Кено предлагает читателю надежные инструменты анализа и призывает его стать свободным и критическим гражданином в образованной демократии.

Бурная деятельность Кено затрагивает многие области, но уже в конце 50-х годов писатель выходит из всех жюри и комитетов, устраняется от публичной жизни. Остается работа в издательстве «Галлимар» и, конечно же, литература. В этот период его отношение к социальной и политической деятельности более чем критично: «Зло Запада и Современности: действие. И его последствия: насилие / пропаганда»[83]. Почти открыто цитируя Генона, Кено заявляет, что «свобода разума и духа» не оставляет существу, участвующему во Вселенском проекте, другого места, кроме позиции «на краю или поверх политических доводов». Подобная позиция в период властвования экзистенциализма в духе Сартра («литературная ангажированность — долг писателя») свидетельствует не только о смелости, но и о глубоком осмыслении и переживании проблемы. На коллоквиуме в Серизи Кено говорит о возможности поставить под сомнение «левую идею вообще, [поскольку] срок ее годности уже истек». В середине 60-х годов, в эпоху крайней идеологизации и повального увлечения фрейдизмом и марксизмом, Кено, успев к этому времени отойти и от того и от другого, уклоняется от всех политических дискуссий. «Я думаю, что мне нечего сказать, поэтому предпочитаю молчать», — говорит он и ссылается на принцип отказа Пиррона и правило не-деяния Лао-цзы, скромно вуалируя источники под покровом ’патафизики. Начинается новый «рациональный» период, отмеченный «возвращением к письму» через Энциклопедию, ’Патафизику и УЛИПО, которым он останется верным до конца своих дней.

’Патафизический коллеж был образован 22 палотена 75 года ’патафизической эры[84] (11 мая 1948 года по обычному календарю) для изучения ’патафизики — «науки о воображаемых решениях, которая символически предоставляет очертаниям свойства предметов, описанных их виртуальностью»[85], дисциплины, чьи основы изложил Альфред Жарри в книге «Деяния и мысли доктора Фостролля»[86]. Согласно другим определениям, это — «изнанка физики», «наука частного и несократимого» или «наука исключений», которая учитывает, что в мире существуют только исключения, а «правило» является исключением исключения. Впрочем, по мнению Доктора Фостролля (объявленного Несдвигаемым Куратором), и сама вселенная — не больше чем «самоисключение». Коллеж представляет собой научное общество, призванное исследовать все области человеческих (не-) знаний — ’Патафизика принимает все и не отказывается ни от чего, поскольку все патафизично — открывать, формулировать и закрывать Законы вселенной, т. е. осуществлять «корреляцию исключений». Коллеж разрабатывает свой календарь, в котором канонизированы многие ’патафизические персонажи, предметы, явления (от св. Иеронима Босха (демонарха) до св. Лазара (вокзала)), и свою награду: знак Великого Жидуя девяти степеней. Научная деятельность Коллежа — серьезное мероприятие, которое некоторые (слишком поспешно и не всегда безошибочно) оценивают как театрализованную игру, чистую спекуляция разума, не предполагающую никакого действия и практических результатов; существование Коллежа основывается на философском скептицизме, который выражается, кроме всего прочего, в пародировании всевозможных академий и институтов. Эта идея материализуется в том, что является неоспоримым шедевром Коллежа: в его организационной структуре с многочисленными комиссиями, комитетами, отделами, с их фантасмагорическими правилами, обязанностями и должностями. Вступая в Коллеж в 1950 году, Кено становится Трансцендентальным Сатрапом (как и Марсель Дюшан, Макс Эрнст, Борис Виан, Мишель Лейрис, Рене Клер, Поль-Эмиль Виктор, Эжен Ионеско, Жак Превер, Жан Дюбюффе), вливается в корпус Оптиматов (который включает в себя среди прочих Ман Рэя и Хуана Миро) и регулярно публикует свои тексты в периодических изданиях Коллежа: «Тетради», «Довольнонебыстинные Досье» и «Subsidia Pataphysica». Вероятно, в деятельности Коллежа писателя привлекает то, что привлекало всегда: дистанция между научностью и иронично-скептическим отношением, сочетание жесткой логики с абсурдностью, культивирование парадоксальности и незабываемая работа над «литературным безумием», но, возможно, Коллеж — это еще и интерес к масонству, мистике и мистификации. Для Кено это увлечение оказывается фактором равновесия; экстравагантная и шутливая «’патафизическая деятельность» противопоставлена слишком серьезной энциклопедической работе (если только не наоборот, добавил бы ’патафизик). Но Коллеж — это еще и уход от политических и гражданских «долгов» и «прав», пародия на всевозможные церемонии, награждения, привилегии. Это, в конце концов, пародия на демократию, когда в 1959 году Сатрап Кено назначается Великим (единственным) Избирателем его Великослепия (бессменного при жизни) Вице-Куратора Коллежа, голосует тайно за восьмидесятидвухлетнего барона Молле (легендарного секретаря Аполлинера)[87], сам же подсчитывает свой голос и объявляет итоги голосования. ’Патафизический Диплом Кено как нельзя лучше отражает его обязанности и отношение к ним: «Великий Хранитель Предлога при Палате Незаметных Исполнений».