Советско-финскй плен 1939-1944 - Дмитрий Фролов

В нем, в частности отмечалось: «За последнее время наблюдаются частые случаи незаконных репрессий и грубейшего превышения власти со стороны отдельных командиров и комиссаров по отношению к своим подчиненным…

…Суровая кара по отношению к злостным нарушителям воинской дисциплины, пособникам врага и явным врагам должна сочетаться с внимательным разбором всех случаев нарушения дисциплины, требующих подробного выяснения обстоятельств дела.

Необоснованные репрессии, незаконные расстрелы, самоуправство и рукоприкладство со стороны командиров и комиссаров являются проявлением безволия и безрукости, нередко ведут к обратным результатам, способствуют падению воинской дисциплины и политико-морального состояния войск и могут толкнуть нестойких бойцов к перебежкам на сторону противника»[269].

В соответствии с этим приказом виновных в рукоприкладстве и незаконных репрессиях сурово наказывали, вплоть до предания суду военного трибунала. Трудно установить точно, насколько этот приказ соблюдался. Но само принятие этого документа говорит о тревожной морально-политической обстановке в высших эшелонах власти, о невозможности больше игнорировать проблему попавших в окружение бойцов и командиров Красной Армии и военнопленных.

После тяжелых безвозвратных потерь в живой силе руководству СССР становится очевидно, что для пополнения действующей армии необходимо использовать не только внутренние резервы страны, но и вышедших из окружения и бежавших из плена военнослужащих Красной Армии. Большинство таких солдат и офицеров после соответствующей проверки вернулись в действующую армию.

По накатанному пути в конце декабря 1941 года ГКО принимает Постановление № 1069сс, определившее порядок фильтрации и проверки вышедших из окружения или освобожденных из плена «бывших военнослужащих Красной Армии». На следующий день, 28 декабря 1941 года, нарком внутренних дел Л. Берия издает приказ № 001735 «О создании спецлагерей для бывших военнослужащих Красной Армии, находившихся в плену и в окружении противника». В нем ответственность за фильтрационную проверку бойцов и командиров возлагалась на УПВИ. Таким образом, не только иностранные, но и бывшие советские пленные были введены под юрисдикцию УПВИ НКВД СССР, которое обладало опытом соответствующей работы.

Для всесторонней проверки вышедших из окружения и бежавших из плена солдат и командиров Красной Армии с целью выявления среди них изменников родины, шпионов и диверсантов приказом Берии предписывалось создать в кратчайшие сроки в системе УПВИ армейские сборно-пересыльные пункты (СПП) и специальные лагеря. Таким образом, общая группа военнопленных пополнились новым спецконтингентом — военнослужащими, большинство из которых не были в плену.

На СПП возлагались функции концентрации всех бежавших, освобожденных из плена и самостоятельно вышедших из окружения военнослужащих Красной Армии, их санитарная обработка и отправка в специальные лагеря НКВД. ССП административно подчинялись Управлению тыла армии, то есть не боевым частям. В частности потому, что спецконтингентом должны были заниматься люди, которыми было легче управлять, поскольку их можно было в случае чего припугнуть отправкой на передовую.

На СПП велся разнообразный предварительный учет поступивших. После прохождения санитарной обработки выявленных раненых и больных отправляли в специальные госпитали, а остальных — в предназначенные для них лагеря. Режим содержания на территории пунктов бывших военнопленных и вышедших из окружения солдат и командиров РККА был довольно жестким. Разумеется, переписка и свидания с родными, а также выход за пределы СПП были запрещены.

Для дальнейшей фильтрации бывших военнопленных и окруженцев (по советской терминологии того времени) УПВИ создало 10 специальных лагерей, многие из которых действовали еще в Зимнюю войну:

— для Карельского, Волховского и Северо-Западного фронтов — Грязовецкий и Череповецкий лагеря в Вологодской области;

— для Западного и Калининского фронтов — Южский (Ивановская область), Рязанский и Суздальский лагеря;

— для Юго-Западного и Брянского фронтов — Тамбовский, Подольский и Острогожский лагеря;

— для Южного фронта — Старобельский лагерь в Ворошиловградской и Новоаннинский в Сталинградской областях.

В середине 1942 года назначение некоторых из этих лагерей было изменено, поскольку надо было где-то размещать военнопленных чужих армий. В соответствии с приказом № 001156 от 3–8 июня 1942 года «Об изменении организационной структуры лагерей и приемных пунктов НКВД СССР для военнопленных» часть из них передали для создания лагерей-распределителей для пленных армий Германии и стран-сателлитов. Советский спецконтингент, судьбу которого дознавательные органы еще не решили, по указанию УПВИ переместили в другие специальные лагеря, уплотнив при этом санитарно-бытовые нормы содержания подневольных людей.

На протяжении всей войны количество специальных лагерей для освобожденных из плена военнослужащих Красной Армии менялось в зависимости от изменения их общей численности: 1942 год — 10, 1943 — 9, 1944 год — 14[270]. Увеличение лагерей в 1944 году объясняется в том числе и окончанием советско-финляндской войны. После нее Финляндия передала СССР почти 42,5 тысячи советских военнопленных.

Для тщательной личной проверки содержавшегося в лагере контингента в соответствии с «Временной инструкцией о порядке учета и содержания в специальных лагерях НКВД бывших военнослужащих Красной Армии» создавались особые отделы. Они изобличали изменников родины, дезертиров и шпионов и передавали их Особому совещанию НКВД для последующего наказания. Тех, на кого компрометирующих материалов собрать не удавалось, направляли в действующую армию.

Но в эти годы дознавательные органы действовали не столь примитивно и идеологически заданно, как после Зимней войны. Из 354 592 человек, прошедших фильтрацию к 1 октября 1944 года (без учета возвращенных Финляндией в 1944 году советских военнопленных), в части Красной Армии вернулись 249416 человек То есть особые отделы и Особое совещание реабилитировали около 70 % бывших военнопленных и вырвавшихся из окружения (правда, не всех полностью, то есть некоторых без восстановления наград и званий).

По результатам проведенных расследований приблизительно 3 %, или 11 556 человек, были арестованы. Остальных, прежде всего тех, кто не мог воевать, Особое совещание направило трудиться на производство и в другие хозяйственные органы. Это свидетельствует о произошедшем сдвиге в сторону значительного смягчения юридической интерпретации плена как предательства родины и измены социалистическому строю.

Конечно, в ходе расследования были выявлены и настоящие изменники родины. И в эту войну были перебежчики. Причем с обеих сторон. И ими соответствующие органы интересовались в первую очередь.

В январе 1943 года схема «СПП — специальный лагерь — военкомат действующая армия,) претерпела некоторые изменения. Если в 1941–1942 годах специальная проверка на СПП проводилась лишь в редких случаях, в основном ее проводили в лагерях, то теперь она стала первоочередной задачей СПП. Ее осуществляли совершенно разные органы, иногда довольно случайные люди: представители особого отдела, военной прокуратуры, политического отдела армии, отдела кадров, отдела укомплектования армии. После прохождения такой, часто не очень глубокой проверки большинство солдат и офицеров направлялись в запасные полки действующей армии.

Однако эти изменения имели и отрицательные последствия для некоторых проверяемых людей. Так, многие из них с середины 1943 года в нарушение существовавшего нормативно-законодательного определения, в частности без соответствующей полномасштабной проверки в специальных лагерях, направлялись в штрафные батальоны и роты. Офицеров разжаловали в рядовые, заявляя, что им вернут звания и должности, если они проявят себя, воюя в штрафных батальонах (конечно, если при этом они останутся в живых).

При специальных проверках были выявлены и те, кто сотрудничал с финскими властями, администрациями лагерей для советских военнопленных. В связи с тем, что российские архивы еще не вполне доступны исследователям, в настоящее время сложно установить точное количество осужденных за сотрудничество с финнами, измену родине и шпионаж в годы войны Продолжения. В нашем распоряжении имеются лишь отдельные протоколы допросов бывших пленных, проходивших фильтрационную проверку после побега из лагерей для военнопленных на территории Финляндии. Этого явно недостаточно.

Видимо, надо исходить из косвенных сведений. Так, по официальным данным, за время войны Продолжения из финского плена бежали военнослужащие Красной Армии и партизаны в количестве 721 человека. В этом пределе уже можно кое-что обнаружить, поскольку все они прошли в СССР соответствующую проверку. При этом надо иметь в виду, что основная масса так называемых фильтрационных дел, по имеющимся у нас сведениям, находится в территориальных архивах Федеральной службы безопасности.